Проклятый наследник

Капля пота скатилась по лбу Кори.

– Ты в форме.

– Это то, что я хотел услышать.

Ларкин удовлетворенно усмехнулся, отнял свой меч от Томбелла и позволил клинку скользнуть в ножны.

– Семь лет подземелья не могут заставить мое тело забыть то, чему оно училось почти двести пятьдесят лет.

– Я действительно впечатлен. – Кори поднялся, при этом он позаботился о том, чтобы не переносить вес на свою правую руку. – Но разве обязательно было драться так нечестно?

– Разве мы двое когда-нибудь проводили честный поединок? – спросил Ларкин.

– Верно, но с запястьем было действительно паршиво.

Он посмотрел на свою руку. Снаружи травму уже нельзя было заметить.

– Пройдет несколько часов, прежде чем она заживет правильно.

– Бедный мальчик. – Ларкин поджал нижнюю губу. – Может, поцеловать для скорейшего выздоровления?

– Да, пожалуй, – ответил Кори, с вызовом протягивая ему руку. Ларкин, не колеблясь, прижал губы к коже другого мужчины. Спустя десятилетия в общежитии и в уборных, находясь бок о бок в бою, они теряли всякую робость перед телесным контактом.

– Лучше?

– Нет, – отмахнулся Кори. – По-моему, ты сделал только хуже.

– Может быть, ты найдешь красивую фейри, которая заставит тебя забыть ощущения боли.

Он усмехнулся, и его взгляд переместился на одну из круглых арок. Там собралось несколько фейри, наблюдавших за их борьбой. Среди них были также две женщины из Неблагих, которые с любопытством смотрели на них.

– Я возьму младшую, а тебе старшую?

Ларкин смотрел на фейри, но только исподлобья. Там не было Фрейи, и это было все, что ему нужно было знать. Хотя между ним и Фрейей никогда ничего не случится – по рангу он был ниже ее, он все же не хотел встречаться с другими женщинами, пока еще находился на ее службе.

– Ты можешь попытать удачи у обеих.

– Неужели?

– Конечно, прими это в качестве благодарности. Мне давно не было так весело, как только что.

– У тебя своеобразное понимание веселья.

– Здорово снова наконец поучаствовать в настоящем бою.

– Понимаю, – поддержал его Кори и посмотрел на фейри за своей спиной, которые покинули двор и вернулись к своей работе, когда смотреть стало уже не на что. После недолгого колебания Томбелл последовал за двумя женщинами, но затем снова повернулся к Ларкину:

– Вернешься ли ты к Стене, когда принцесса снова прибудет в Амарун?

Ларкин покачал головой.

– Почему нет?

– Король не возвращал меня на службу.

Он хотел бы вернуться и был уверен, что Хранители примут его к себе. Но риск был слишком велик. Если эта весть дойдет до короля Андроиса, он накажет не только Ларкина, но и Кори, и наверняка еще нескольких высокопоставленных стражников. Ларкин не хотел так рисковать.

– И что ты будешь делать?

Ларкин пожал плечами:

– Я еще не знаю.

– Это позор. Такой талант, как твой, не должен тратиться впустую.

– У меня нет выбора.

– У тебя всегда есть выбор, – настойчиво сказал Кори и потер подбородок, словно надеясь внушить Ларкину вернуться в Свободную землю. Тот внимательно оглядел своего старого друга с ног до головы: от его растрепанных волос до грязных сапог, рассматривая черную униформу, которую сам Ларкин никогда не сможет надеть снова. Но новый фельдмаршал был прав: у него был выбор! Возможно, Ларкин не мог стать одним из Хранителей Томбелла, но он был Хранителем! Ничто не могло лишить его сил, и, пока Вэлборн был на свободе, никто не мог помешать ему следовать своему предназначению и помогать. Для этого мужчине не обязательно было служить у Стены. Он видел собственными глазами: повсюду в Тобрии были люди, которые не могли защитить себя, пусть и от воровских банд, которые скрывались в терновых лесах, или от мошенников, которые совершали свои подлые деяния в городах. Ларкин мог находиться там для них, и эти люди не откажутся от его помощи.





Глава 43 – Киран






– Нихалос —


Киран закрыл глаза и откинул голову назад. Несмотря на то что в последние дни стало заметно холоднее и подул прохладный ветер, солнце покалывало его кожу приятным теплом. Его сияние было таким ярким, что принц мог различить тонкие прожилки, прорезавшие его веки. Но тепло солнца на его коже было не единственным, что он ощущал. Принц чувствовал на себе и взгляд Фрейи.

Они сидели у одного из фонтанов в саду дворца, слушая плеск воды и щебет птиц, которые, вероятно, надеялись, что Олдрен придет их покормить. Но в крайнем случае здесь могли появиться только другие фейри, и то, чтобы забрать Кирана. Потому что на самом деле принц должен был в этот момент находиться на совещании, но одна только мысль о том, чтобы снова встретиться с членами совета и сидеть вместе с ними в запертой комнате башни, вызывала мучительное стеснение в груди Кирана, ему не хватало воздуха, и он сбежал из своих покоев сюда. Однако это был только вопрос времени: когда Олдрен найдет его, утащит обратно во дворец и вернет принца к распорядку дня.

– Ты выглядишь истощенным, – сказала Фрейя. Ее слова звучали немного невнятно. Девушка ела пирог, который принц сегодня утром приказал испечь для нее. Потому что за время ее путешествия из Тобрии в Мелидриан прошел день рождения, который они всегда отмечали вместе. Даже если на самом деле Киран был на несколько недель старше.

Киран все еще не мог поверить, что Фрейя после всех этих лет на самом деле отправилась в Нихалос, чтобы найти его. Все остальные давно отказались от него, даже его приемные родители, но не она. Принцесса всегда была своенравна, но Киран любил ее, тем приятнее ему было, что девушка теперь была с ним. В последние дни фейри проводил с Фрейей каждую свободную минуту, и они пытались рассказать друг другу, что каждый из них пропустил за прошедшие годы, причем это было довольно нелегко – за несколько часов подвести итоги половины жизни. Было еще много того, чего они не знали друг о друге. И все же Киран доверял Фрейе и знал, что будет честен с ней. И правда заключалась в том, что дни его становились все длиннее, а ночи – все короче. Он уже не мог спать. Мысли о предстоящей коронации заставляли принца бодрствовать, а когда он все-таки засыпал, его будили кошмары. В менее жутких из них его кровь текла по улицам Нихалоса, в самых страшных – Киран не справлялся с ролью короля и кровь его народа заполняла город. Он не дорос до такой ответственности.

– Я и в самом деле измучен, – ответил он.

Киран услышал, как Фрейя отодвинула свою тарелку в сторону. Фарфор тихо звякнул на камнях фонтана, и рука легла на его колено. Прикосновение было едва ощутимым, и все же оно создало связь, которая была крепче, чем прибрежные скалы.

– Что случилось?

Он открыл глаза.

– Я… – слова застряли у него в горле. Юноша сжал губы; до сих пор он еще не позволял себе говорить правду, но если принц и мог кому-то довериться, так это Фрейе. Киран осторожно огляделся, чтобы убедиться, что их не подслушивали. Тиган приказал полудюжине гвардейцев следовать за ним на каждом шагу, охраняя его – как малыша, который не мог сам о себе позаботиться. При этом они, казалось, забыли, что он не только умел владеть Стихиями Воздуха и Воды, но и обучался владению мечом.

– Киран? – беспокойно произнесла Фрейя.

Он вздохнул и посмотрел на нее. Страх отразился в ее глазах, но, хотя принцесса Тобрии находилась среди Неблагих фейри, страх ее был не за себя, а исключительно за него одного.

– Я не хочу становиться королем, – признался он. Его голос прозвучал еле слышным шепотом, оборвавшимся на последних словах.

Озабоченность во взгляде Фрейи сменилась состраданием, и складка, образовавшаяся между ее сведенными бровями, стала мягче. Она нежно сжала его колено.

– Не переживай! Ты справишься, – заверила она его с улыбкой, в которой было больше убежденности и уверенности, чем он заслуживал. – Ты прирожденный король.

Он покачал головой:

– Ты ошибаешься.

– Нет, не ошибаюсь, – возразила Фрейя, наклоняясь ему навстречу, пока их лица почти не соприкоснулись, а их головы заговорщически примкнули друг к другу. Что, по мнению гвардейцев, они должны были обсуждать?

– Я всегда восхищалась тобой и верила, что ты станешь великим королем. Помнишь, что всегда говорил наш отец?

– Собственное мнение и воля к осуществлению задуманного отличают сильного короля, но по-настоящему хороший король никогда не ставит себя выше своего народа.

– Правильно, и это относится к тебе больше, чем к любому другому мужчине, которого я знаю.

Она ошибалась. На данный момент он не владел собственным мнением; Онора, Тиган, Олдрен и остальные диктовали его жизнь. И у него не было ни решительности, ни воли – иначе он не сидел бы здесь в саду, а направлялся бы, минуя горы, в Тобрию. И только это желание показывало, что он глубоко внутри себя не хотел быть здесь именно из-за своего народа.

– Речь идет не о нашем отце и не о людях, а о фейри.

Фрейя нахмурилась:

– Разве это имеет значение?

– Огромное. Потому что я не понимаю фейри так, как понимаю людей.

Замешательство на лице Фрейи стало заметнее.

– Но ты – фейри.

– Который много лет воспитывался как человек, – ответил Киран как можно тише. Он даже представить себе не мог, что будет, если народ узнает о том времени, когда принц был Талоном.

– Они отличаются от нас… от тебя.

– Помимо магии?

– Да. Они… – Киран покачал головой, стараясь подыскать возможность передать ей то, что он наблюдал все эти годы.

Внешне все в Нихалосе было чисто и роскошно, но глубоко в сердце города был мрак, который подпитывался ненасытным желанием.

– Они безнадежны, – сказал он наконец. – Я не могу описать это по-другому. Им скучно проживать такую долгую жизнь, и они не знают, что с собой делать. Они существуют только для того, чтобы быть здесь, наполнять свои дни вином, аферами и ни к чему не приводящими интригами. Когда они умирают, становясь дымом и пеплом, они не оставляют на этом свете после себя ни единого следа. Даже их семьи не скорбят о них, потому что родители и дети веками живут врозь. Каждый сам по себе. Каждый борется за себя. И это ожесточает их. Единственная задача короля – делать их счастливыми, чтобы они не выплескивали свою скуку на Благих фейри, эльв и людей. Ибо внутренняя пустота может превратиться в отчаяние, а отчаяние приводит к глупым вещам. Их ненависть ко мне обоснована не тем, что я совершил ошибку. Они бросаются на меня, потому у них нет ничего лучшего, и считают, что бунт сможет привнести смысл в пустошь их жизни.

Некоторое время Фрейя молчала.