Путь самурая

– А карабин малокалиберный можете достать? Я бы мог купить официально, но… это долго, да и светиться не хочу. И еще – можно ли сделать на этот пистолет глушитель? И на тоз-78. Я про него говорил.

Гавриков тяжело посмотрел на меня, и я подумал – вот сейчас он начнет расспрашивать, зачем мне нужен глушитель на пистолет и карабин, я начну что-то придумывать или вообще скажу, что это не его дело, и все закончится печально. Мы просто разбежимся.

– Ты понимаешь, что глушитель увеличит вес, уменьшит убойную силу и сделает кучность хуже?

– Понимаю.

– Мелкашки, они сами по себе стреляют довольно-таки тихо. И сравнительно недалеко. Тебе это точно надо?

– Точно.

– Хорошо. Это будет стоить…

Он назвал сумму, и я невольно поморщился – неслабо! Но это и понятно. Ведь нужно переделывать – нарезать резьбу, уродовать стволы. И сами глушители денег стоят. А что касается кучности и убойной силы – завалить «мишень» силы хватит. Расстояние я планирую не более пятидесяти метров для винтовки и десять-пятнадцать метров для пистолета. Так что проблем особых не ожидаю. Только вот давно не стрелял…

– Когда деньги нужны?

– Когда ты хотел начать тренироваться?

– Да хоть сейчас.

– Тогда оплати патроны. А по стволам – я как подготовлю, так тебе и скажу. По карабину – цена будет выше, чем в магазине, сам понимаешь, без лицензии, да и под глушитель, но не такая уж и кусачая. Все вместе будет стоить…

Он назвал сумму, и я снова едва не поморщился. У меня и в помине нет таких денег. Где-то надо будет добывать! Занимать, например… Но что делать – надо брать!

– Хорошо. Значит, так. Пойдем пробовать?

Я выложил на стол деньги, выгребая почти все, что у меня оставалось, Гавриков равнодушно смахнул их в стол и, захлопнув ящик с пистолетом, пошел к двери. Через пару минут мы стояли у стола, на котором были разложены пачки патронов и лежал пистолет.

Когда я начал снаряжать магазин, Гавриков равнодушно косился на меня, но я знал, что он внимательно следил за тем, как я это делаю. И это понятно: по тому, как человек обращается с оружием, можно понять, на самом деле он им владеет или так – пару раз стрельнул в тире. Видимо, наблюдение его удовлетворило, он легонько кивнул и указал на мишени:

– Бери вторую слева. Задача – показать, что ты умеешь.

Я кивнул, встал в стандартную стойку – рука в карман, правая вниз с зажатым в ней пистолетом. Предохранитель снят, патрон дослан в патронник – можно начинать!

– Давай. Три пробных! – скомандовал Гавриков, и я, тщательно выцелив поясную мишень, мягко нажал на спуск. Целился я примерно в девятку, памятуя, что обычно пистолет завышает.

Выстрел в замкнутом пространстве, как всегда, показался очень громким, хлестким и бил по ушам. Я не привык работать с наушниками, у нас их никогда не было. Отец вообще считал их буржуазными предрассудками. Но потом я уже попривык и два последующих выстрела произвел совершенно спокойно.

– Предохранитель! К мишени! – скомандовал Гавриков, и мы пошли.

Первый выстрел был в девятку. Чуть левее. Два других в той же стороне, но уже в десятку.

– Неплохо! – удовлетворенно кивнул Гавриков. – Учитывая то, что ты давно не практиковался… давно ведь, да? Ну вот, учитывая это – первые выстрелы сделаны очень недурно. Да еще и из непристрелянного оружия. Сейчас я сделаю поправки, и будет норма. Учти, с глушителем все сложнее. И развесовка другая, и выстрел слабее. И вот еще что – стреляешь ты неплохо, да, но только как спортсмен. То, как ты должен стрелять, я тебе расскажу. Но вообще – ты лучше, чем я ожидал. У тебя есть талант стрелка.

– Есть… – без ложной скромности заявил я и так же небрежно бросил: – А не покажете, как именно надо стрелять правильно?

– Покажу, – кивнул Гавриков. – Смотри сюда!

Он взял мой пистолет (мой! он уже мой!), доложил патронов в магазин, снял с предохранителя, и… дальше начался цирк. Вначале Гавриков взялся за пистолет двумя руками. Сделал два выстрела, дергаясь из стороны в сторону, будто уходя от обстрела. Потом, так же дергаясь, вихляясь, как ненормальный, два выстрела – держа пистолет в правой руке. Перебросил в левую – еще два выстрела. Кувыркнулся – неожиданно ловко для его возраста и размера, и, когда закончил кувырок, – выстрел, выстрел!

Он стрелял от пояса, как ковбои, изображая, что вытаскивает пистолет из кобуры.

Стрелял из-под мышки, будто пистолет висел в кобуре скрытого ношения, и стрелял Гавриков, не вынимая пистолета из кобуры.

Стрелял, лежа на полу и перекатываясь после каждого выстрела.

Я с интересом смотрел на этот «цирк» и с досадой думал о том, насколько глупо я выглядел с этой своей спортивной стойкой. И правда, что – я вот так встану перед врагом, важно вытяну руку, и он все это время будет дожидаться, когда я в него попаду? Глупость несусветная! Да, мне точно нужно учиться. Определенно нужно!

А потом мы пошли смотреть мишени. И я не удивился, когда увидел, что пули Гаврикова легли точно в середину «груди» мишени. Все десять пуль.

– Вот так, парень! – вздохнул Гавриков, слегка иронично поглядывая на меня. – Хочешь так научиться?

– Само собой, хочу! – буркнул я и тут же спохватился: – А когда будут глушители? И карабин?

– Глушители – дня через три. Винтовка – через неделю. Примерно. Тогда же и расплатишься.

– Хорошо! – ответил я и пошел за своим новым учителем учиться правильной стрельбе. Пока что все шло по плану.

Пробыл я у Гаврикова часа два, спалив за это время столько патронов, сколько не сжег за последние десять лет. Даже рука устала. Вначале, само собой, отрабатывал движения без патронов, запоминая все, как делал Гавриков. Получалось у меня пока не очень, но он тут же заставил делать все с патронами и при этом стрелять. Пояснив, что только так по-настоящему можно научиться стрельбе. Но, если я подстрелю при кувыркании его, Гаврикова, или самого себя, он мне этого никогда не простит и достанет даже из ада. Или в аду.

Через два часа у меня стало получаться, и вполне недурно, по крайней мере со слов моего нового учителя. Но я этому, в общем-то, и не удивился. Еще покойный отец говорил, что у меня природный талант стрелка – куда целюсь, туда и попадаю. Чутье на стрельбу. Пусть у меня пока и не было нужной кучности, но мимо силуэта человека я не попадал. И вообще большинство выстрелов приходилось в голову и шею – куда, в общем-то, я и целился.


Мы договорились о частоте и времени посещений (через день), и я вышел из подвала на белый горячий свет. День в разгаре, солнце жарит, как в последний раз, – сейчас бы на пляж! А приходится бродить по расплавленному асфальту, прогибающемуся под каблуками моих стремных ботинок. Теперь нужно было подумать – где взять деньги на оружие. Ну хоть грабь, в самом-то деле! А может, и правда продать эти часы?

Я достал из кармана «Картье», с минуту на них полюбовался и положил обратно в карман. Нет, жадность до добра не доведет. Вот так люди и палятся на мелочах. Нельзя! Нужно порыться в сводках ограблений и краж – может, там найдется упоминание об этих часах.

И я побрел в РОВД, стараясь не глазеть на девчонок в микроюбках и таких же микрошортиках. А их, как нарочно, было будто воробьев на конском дерьме – шумят, скачут! Тьфу! Одно отвлечение от дела!





Глава 6




Из «Хагакурэ» – трактата о Бусидо:

«Когда человек выполняет долг воина – например, когда он выступает в роли кайсяку или участвует в аресте представителя своего клана, – люди обязательно заметят, готов ли он к тому, чтобы никому не уступить свое место. Человек всегда должен вести себя так, словно в воинской доблести ему нет равных. Он должен лелеять свою смелость и чувствовать себя достойнее других».



А в РОВД меня ожидали неприятности. Быстрые, как диарея после купленного на углу улицы Радищева очень аппетитного на вид чебурека. Помню, после такого продукта лежал пластом три дня, из меня перло – со всех дыр. Чуть не сдох.

Дрожа от вожделения, меня поджидали два «чебурека» из районной прокуратуры: один темненький, поджаристый – скорее всего, из роду-племени Ибрагима, второй светленький, но душой явно прикипевший к обиженному предпринимателю. Они просто-таки горели желанием найти неизвестного пока обидчика торгаша и очень хотели видеть в этом качестве именно меня – по понятным посвященному причинам.

Каким именно? А вот таким. Во-первых, имелось заявление: «…каковой участковый милецеонер вимогал у мена денги в сумме… Этот милецеонер угражал мине физичаскай расправай а кагда я атказалса дать денги он жжог мой тарговай павилен…» Ну и дальше – что просит принять меры к этому негодяю, что я позорю честное имя российского милиционера, что таким, как я, не место в рядах и т. д.

Неприятно удивил один момент: заявление было написано с дичайшими грамматическими ошибками, что совсем не странно, учитывая происхождение заявителя, а вот стиль, если убрать все ошибки, – суконно-ментовской, будто некто, продиктовавший сотни, тысячи подобных заявлений, сидел и надиктовывал обиженному Ибрагиму. И вывод напрашивался один, неприятный – диктовал Городницкий!

Вот же сука! Это его рук дело! И это он натравил на меня Ибрагима, посоветовал, к кому именно обратиться в прокуратуре и как их подмазать. От «хачика» деньги возьмут не раздумывая. У «хачиков» не принято подставляться деньгами. Во-первых, им с местной властью еще жить. Во-вторых, взятка для них – как смазка для автомобиля. Не смажешь – не поедешь. Национальный менталитет. Это у нас будут морализаторствовать, думать – давать или не давать. «Хачик» же дает взятку через минуту после начала разговора. Или через секунду. Если, конечно, есть за что ее давать. Просто так они давать не будут – жадны, как чертовы… «хачики».

В общем, мне объявили войну. Чего я, в общем-то, и ожидал. И вот теперь два следователя прокуратуры сидят передо мной, смотрят на мою реакцию от прочтения заявления и наслаждаются, предвкушая, как я сейчас начну плакать, каяться и валяться у них в ногах, выпрашивая прощение.

Наверняка ждут. Вот только не учли, что я уже три года работаю участковым и давно уже не «дух бесплотный», чтобы вестись на такую хрень. Даже если мне будут показывать черное, тыкать пальцем и требовать, чтобы я подтвердил, что это именно черное, – я скажу, что это белое. Или серое. Или вообще серо-буро-малиновое. Потому что идти на поводу у следствия – верный способ надеть на себя железные браслеты.

Сам так делал. Запутать собеседника, завести его в дебри разговора, поймать на несоответствии показаний, обмануть, пообещав, что ему ничего не будет, – стандартный набор правоохранительной системы, пускающейся во все тяжкие ради достижения результата.

Вдруг вспомнилось, как я однажды доставил в РОВД давно бегающего от правосудия наркомана, устроившего дома притон. Я взял его прямо на дому, высадив входную дверь, запертую на засов. Слава богу, силы мне не занимать и вес у меня под девяносто килограммов. Тогда был. Сейчас я отощал – по известным причинам.

Привез я этого нарка, притащил в уголовку, и начали опера его допрашивать. А надо знать, как там, в уголовке, допрашивают. Это только в кино они ведут душеспасительные беседы, часами разговаривая по душам с глумящимся над ними преступником. Я, когда впервые попал в кабинет «уголовщиков», удивился, что у них все стулья поломаны – спинок нет, сиденья лежат, не приделаны к ножкам. А потом увидел, как эти стулья обламывают о преступников. Как надевают на уши. Ни один стул не выдерживает такого вот обращения. Преступники – тоже.

Пыток я не видел – «слоников» там всяких, но дубинкой по спине и другим частям тела, кулаком под дых и по почкам – это не то что запросто, это просто как чаю попить.

И вот заперлись в кабинете с этим нарком, надо было кружить его на тему ограблений и поджогов дачных домов на окраине города – это его банда все творила. И заместитель начальника РОВД по розыску мне говорит: «Каргин! Ну-ка, двинь ему ногой по зубам!»

Я этого не сделал. Промолчал, а потом сказал, что мне нужно идти по делам.

Я доставил злодея, вот пусть они его и крутят. И про меня не забудут, когда будут ставить палку раскрытия. И ушел.

Все-таки я воспитан на Анискине и др., ногой по зубам – это не мой метод. Хотя уверен, мне еще придется им, этим методом, воспользоваться, и не раз, потому что я на войне. А на войне нет плохих средств. Есть средства, ведущие к победе и не ведущие к победе, и только так. Но тогда я был совсем другим. Еще хранил в душе какие-то иллюзии по поводу роли и предназначения ментов в этом мире. Теперь иллюзий у меня нет.

– Итак, Каргин Андрей Владимирович… – светленький сделал паузу и торжествующе посмотрел на меня. – Что скажете по поводу этого заявления? Что поясните? Может, сразу напишете явку с повинной – вам срок скостят на суде!

Я не удержался от смеха, захохотал, глядя в изумленно-сердитые рожи прокурорских. Давно так не смеялся – радостно, весело, будто освобождаясь от какого-то груза в душе. А когда отсмеялся, медленно и четко сказал:

– Ребята, вы что, дураки? Вы на меня посмотрите! Я вам что – лох деревенский? Вы кого тут раскручиваете?! Я три с лишним года участковым, считай на фронте, а вы такие вот пришли, и давай пиши явку с повинной? Вы просто смешны! Что у вас есть? Заявление этого урода? Хачика? К которому я пришел с проверкой, хотел написать протокол, изъять у него контрафактный товар, но он напустил на меня своих мордоворотов, отказался подчиниться законному требованию работника милиции! И едва не избил меня на месте! Я уже собирался подать рапорт, требовать комплексной проверки данного нарушителя по линии ОБЭП, по линии пожарных, санэпиднадзора, как кто-то взял и поджег его! И этот обезьян не нашел ничего лучше, как накатать на меня же заявление! У меня ощущение, что кто-то вас или ввел в заблуждение, или вы работаете на этого негодяя! И я напишу рапорт – на вас! Обоих! Где и укажу, что вы пытались меня принудить… к чему вы меня пытались принудить, а? Что хотите? Вот мой рапорт – я подготовил его сразу после посещения торгового павильона негодяя! – Я достал рапорт, положил на стол. – В нем указаны все обстоятельства! И вы вдруг поверили преступнику, участнику этнической преступной группировки, и не верите проверенному всеми службами менту?! Тому, кто борется с преступностью, не жалея своих сил и времени?! Стыдно! Вам должно быть стыдно!

Хм… переборщил с пафосом, да. Какой у них на фиг стыд?! Но рожи теперь кислые, слегка ошеломленные, улыбка слетела – не ожидали такого отпора. Один взял мой рапорт и стал его читать, держа в руке так, будто это был не рапорт, а что-то ядовитое, вроде жабы, из которой индейцы добывают яд кураре. Или лягушки? Да какая разница! В общем, читал он, и лицо делалось все более кислым, таким кислым, как мутные прошлогодние бочечные огурцы, положишь в рот – глаза вылезают от кислоты и тухлости.

– Объяснение все равно придется написать, – совсем пал духом светленький, что-то быстро начеркал на бумажке и дал прочитать своему черненькому напарнику. Что он там писал, я не видел, но догадаться было нетрудно. Мол, бесполезно его кружить, парень тертый – ничего не выйдет. Соберем доказуху, вот тогда и навалимся все гуртом.

Навалитесь, ага! Как навалитесь, так и свалитесь! Я скользкий, как угорь! Чего-чего, а бороться с Системой меня научила сама Система! И в законе разбираюсь очень недурно – поднаторел за три года. Три года в участковых – это как девять лет на обычной службе. Год за три, как на фронте. Я же универсал, вы что? Это вам не гаишника кружить, который только и пасется на голом асфальте, вытряхивая карманы тупых водителей! Я в таком котле варюсь, что вам и не снилось!

Объяснение написал, пояснив, что наезд Ибрагима суть месть за попытку призвать его к ответу, а для себя решил – Ибрагима не будет у меня на участке. Чего бы это мне ни стоило! Чтобы неповадно было. Если каждый неадекватный повадится ходить и лепить заявления на участковых – это жизни никакой не будет! Душить гада!

Но Городницкий каков, а? Ну и тварь! Не ожидал. Я вообще-то лучше о нем думал.

Около полутора часов отняли у меня эти двое из ларца, совсем не одинаковые с лица. Расспрашивали, пытались поймать на несоответствиях – как им казалось. Мол, есть свидетели, которые видели, как я руководил метателями коктейлей Молотова. Двумя! Моя банда растет на глазах! И свидетели слышали, как я обещал расправиться с несчастным торгашом. И как я пытался вымогать у потерпевшего деньги.

Наглый поклеп вообще-то. Я про деньги ни слова ему не сказал. Просто не успел, если быть честным. И слышать этого, значит, никто и не мог. Вот же мерзкое брехло!

Потерзали да и отпустили. Тусклые такие, будто лампочки, запорошенные пылью. Понимаю – хреново, когда все твои планы летят в тартарары.

Нет, ну в конце-то концов, вы знали, к кому идете! Ну не патрульного же рядового шли раскруживать на статью! Я вам еще сто очков вперед дам по раскалыванию подозреваемых! И замечу – без истязаний и пыток!