Ректор моего сердца

– Так, хорошо. Хватит, – наконец произнес Герат. И я убрала руку.

Еще несколько минут мы сидели тихо. Он – с закрытыми глазами, запрокинув голову. Я – рядом, глядя на его изможденное лицо. Такое, как бывает у людей, переживших лихорадку.

Вот, значит, в чем дело, подумалось мне. Не самая страшная, но и не самая безобидная тайна.

Сострадание, почти жалость затопила мое сердце. Я придвинулась ближе, положила ладонь ему на лоб, остужая. Это должно быть приятно.

– Благодарю… – прошептал Герат. Наконец открыл глаза. Смотрел на меня задумчиво, со сполохами, плещущими на самом дне глаз.

– Для этого вам нужна водная, да? – с ноткой горечи произнесла я, подумав, что так же могла бы помочь и Керра, и даже эта крыса Ларисса. – Водная Великая для этого?

– Иди сюда, – вместо ответа сказал он, чуть подался вперед, обхватил меня за талию и усадил себе на колени. Прижал к себе крепко, жадно.

Слишком интимно, слишком располагающая поза! Я попробовала отстраниться, но не тут-то было. Герат держал меня, словно я была его величайшим сокровищем.

– Нет, не всякая водная, – прошептал он мне на ухо. От звучащей в голосе хрипотцы все внутри меня задрожало. – Только ты, – он перебирал пряди моих волос, прижал мое лицо к своей щеке.

– Объясните… – попросила я, чтобы нарушить близость. Ведь была не уверена, что готова к ней. Что, если сейчас он захочет меня… прямо тут, на каменном полу. В его объятиях было слишком много жажды обладания.

– Не сейчас. Подожди, – ответил Герат, прижимая меня еще крепче.

Всем телом я ощущала, как он хочет меня. И мое собственное тело отвечало на это сладкой протяжной истомой. Пальцы, бродящие в моих волосах, стали хищными, он отстранил лицо, собираясь поцеловать.

И я была не в силах возражать.

Мгновение, и между нами все станет ясно. Потом я об этом пожалею. Но сейчас, может, и не готова, но не могу устоять. Просто не могу! Слишком меня саму сводит с ума его огонь.

– Да что это такое! Мокрое! – вдруг раздраженно сказал он. Так, словно в самый неподходящий момент его укусил в нос комар.

Я резко посмотрела туда же, куда он, и вскочила. По бокам, там, где прежде его рубашка была заправлена в брюки, что-то мельтешило. Мелькнули и скрылись под рубашкой два маленьких хвостика.

Я не выдержала. Расхохоталась.

– Это водные драконы, таросси ректор! – сказала я. Наклонилась, приподняла его рубашку и за хвосты извлекла драконов. Раздалось недовольное ворчание. Горячее тело ректора, видимо, чем-то их привлекало. А может, они хотели помочь мне снять приступ.

– Ну вы даете, тарра Гварди! – беззлобно рассмеялся Герат. В смехе звучало облегчение, видимо, после приступа он ожидал более неприятных сюрпризов. – Хорошо хоть, ваших мокрых элементалей не прихватили!

– Мне нужна была компания, таросси ректор, – заявила я рассудительным тоном и засунула драконов обратно в карманы. – Девушке не следует одной ходить в подземелье, вы не знали?

– Да, кстати, что вы тут делали? – с интересом спросил Герат, подняв одну бровь.

– Я? – с наигранным безразличием пожала плечами. – Шла посидеть на хвосте дракона. Очень помогает после того, как тебя сначала выводят на чистую воду, а потом прогоняют разве что не пинком, – я помолчала. – Вы поэтому меня выгнали, из-за пламени?

– Да, Илона. – Герат наконец поднялся на ноги. Бледный, но явно уже полный сил. – В начале… приступа мне сложно сдержать себя. Могу ненароком подпалить кого-то или что-то, – он усмехнулся. – Лучше, чтобы никого не было рядом, пока я не возьму себя в руки, не перенаправлю этот огонь внутрь себя.

Я вздрогнула. Еще не знала всех подробностей его проклятия, но могла представить, каково это, когда твоя собственная сила сжирает тебя изнутри. Мстит за то, что ты не даешь ей свободным потоком устремиться наружу.

Хорошо еще, что моя сила так не взбесилась. Или пока не взбесилась.

– Объясните! – сказала я и с удивлением заметила, что мой голос звучит не просяще, а почти властно.

Герат сложил руки на груди и усмехнулся.

– Что, тарра Гварди, ощутили власть надо мной? О-о-о, – невесело рассмеялся он. – Это окрыляющее чувство, когда ты один можешь помочь другому человеку! Оно дает тебе власть над ним. А учитывая, что вы осознаете, насколько меня тянет лично к вам, то вы чувствуете еще более летящее чувство всевластия! Что скажете, тарра Гварди? Приятно держать в руках ниточки и дергать за них ректора?

– Что?! – переспросила я. Его слова звучали почти оскорбительно. Видимо, я должна была обидеться на рассуждения про чувство власти и ниточки. Но все это пролетело мимо моего сознания. Услышала лишь «насколько меня тянет лично к вам». Квинтэссенцию, единственно важное из всех его слов. Ведь не о простом физическом влечении он говорит?!

Герат посмотрел на меня теплее и проигнорировал вопрос. Протянул руку, как будто приглашал на танец.

– Пойдемте, разговаривать лучше сидя. Вы ведь хотите услышать объяснения, – усмешка.

Я вложила руку в его ладонь. Словно отец дочку, он повел меня к стене комнаты. Поводил над ней рукой, открылась еще одна каменная дверь. За ней был уютный кабинет со столом, диваном и несколькими магическими светильниками, загоревшимися при нашем появлении.

– Где мы? – изумилась я.

– Мои тайные личные апартаменты, – ответил Герат и отпустил мою руку. Сел на диван, откинулся, вытянул ноги. Похлопал рукой подле себя. – Присаживайся, Илона. Или, если моя близость слишком тебя волнует, вон там можно взять стул.

«Козлина огненный!» – подумала я, сжала кулаки и села на диван. На расстоянии, удобном для разговора, но не для объятий. Герат взглянул на меня и добродушно усмехнулся.

– Итак, Илона, – сказал он. – Или как тебя зовут на самом деле… Впрочем, сейчас речь обо мне. Ты вынуждаешь меня первым снять маску, – он откинул голову, прикрыл глаза и начал говорить, словно воскрешал перед внутренним взором картинки прошлого.






Глава 33




– Возможно, ты слышала, Илона, об эпидемии проклятого пламени, или огненной лихорадки?

Я утвердительно кивнула.

– От нее погибали все, кроме таких огненных, как я. Считалось, что пламя не трогает представителей своей стихии. Я сам ухаживал за родителями, когда они умирали. Не будь я огненным, то подцепил бы лихорадку и умер, как все остальные. Но я чувствовал себя прекрасно, даже когда хоронил отца и мать, – Герат приоткрыл глаза и невесело усмехнулся. – Так же прекрасно чувствовал я себя, когда начал учиться в академии. Даже слишком прекрасно. Сила просто клокотала во мне. Меня называли сильным огненным, учили контролировать огонь. И у меня все получалось. Но однажды во время тренировок по боевой магии противник был слишком опасен, моя избыточная сила вырвалась наружу. Я чуть не убил его. Получил выговор от заведующего за несдержанность (вообще-то вполне характерную для огненных), и вроде на этом все закончилось. Но я больше не был спокоен. Ощущал, что мой огонь сильнее, чем должен быть. Пламени слишком много, его природа отличается от обычного внутреннего пламени огненных. И эта сила растет день ото дня. Знаете, Илона, у меня был пытливый ум. И я не намерен был сдаваться этому пламени. Я начал расследование.

– И выяснили, что этот избыточный огонь связан с болезнью?

– Именно, – сказал Герат. – Было лишь трое огненных на весь город, пораженных недугом. Я, один старый маг и мальчишка моего возраста. Я навел справки… Мальчишка спустя пару лет после эпидемии начал впадать в буйство, сжигая все на своем пути. В итоге он погиб, оказывая сопротивление, когда его пытались арестовать полицейские маги, присланные из столицы. Я понял, что, не поступи я в академию, вероятно, моя судьба была бы такой же. Пожилой маг, по слухам, сидел у себя дома, занимался исследованиями. Я съездил к нему, и мэтр Грайнсор подтвердил мои подозрения. Огненная лихорадка поражала всех. Просто огненных магов она не убивала. Она сливалась с их внутренним пламенем, удесятеряла его. Огненный маг становился сверхогненным. Огонь плескался в нем и стремился выбраться на волю. Я спросил, как это лечить. Но Грайнсор тоже не знал. Он сказал лишь, что научился загонять пламя внутрь себя. Сдерживаешь его, горишь сам, но зато не горят города вокруг тебя. Спустя два месяца он умер, его нашли скрючившимся на полу, словно что-то жгло его изнутри перед смертью. Только я знал, что так и было на самом деле… Так, Илона, уже в двадцать с небольшим я узнал о своем проклятии, – усмехнулся Герат.

– Я очень сочувствую вам! – искренне сказала я. Ужасало не столько то, что он уже рассказал. А то продолжение, что должно быть у этой истории. Ведь сейчас Герату около четырех сотен лет, у него было примерно триста семьдесят лет пытки. – А что вы делали дальше? – тихо спросила я.

– Дальше?! – усмехнулся Герат. – Дальше все становилось хуже и хуже. Сила росла, все сложнее было ее контролировать. Порой, увы, я ощущал… упоение ею. И тогда возникал риск поддаться, стать этаким огненным властелином. Но я тоже научился загонять огонь внутрь себя. Это пытка, он все равно всегда стремится вырваться наружу…

Мне захотелось положить ладонь на его руку. Но после его высказывания о том, как меня волнует его близость, не осмелилась. Только понимающе кивнула.

– Я искал способы излечиться или улучшить свое состояние, – продолжил Герат, немного помолчав. – Ведь если о моей болезни узнают, я буду признан опасным для общества. В лучшем случае окажусь в лаборатории. Только не в роли экспериментатора, а в роли подопытного. Знал и то, что король Статир не терпит в стране магов сильнее себя. Мне нужно было что-то… чтобы держать себя в руках. Я заметил, что облегчение приносят… женщины.

– Женщины? – удивилась я.

– Да, женщины. Стихийницы. Неважно, воздушная или водная. Временное объединение стихий, что происходит при физической близости. Ты ведь не девственница, Илона? Владеешь вопросом?

Я возблагодарила Бога, что не покраснела.

– В достаточной степени, таросси ректор, – ехидно ответила я, скрывая смущение за ехидством.

Герат продолжил:

– При объединении стихий эта необузданная сила как бы распределялась на четыре стихии, а не на одну. Это помогало, я становился уравновешенным. И я начал… путаться с разными стихийницами. С кем-то жил, с кем-то просто встречался. Но мой… хм… огненный нрав не давал заключить настоящего длительного союза, – усмешка. – Конечно, эпизодические связи не решали проблему целиком. Когда мне было около сотни лет, все во мне билось, как лава в вулкане. Я понимал, что единственный шанс удержать себя в узде – заключить долговременный союз, по сути брак. Никого не любил, поэтому союз по расчету. И тут подвернулись Касадра и ее отбор… Женщина, которая была мне интересна по-настоящему. Так я мог получить все. И да, признаюсь, у Касадры хватало сил создавать равновесие. Это одна из причин, почему я благодарен Касадре, что бы там между нами ни было.

– Но разве воздушная не раздувала огонь лишь сильнее? – удивилась я.

– Не совсем так, Илона, – улыбнулся Герат. – Воздух дополняет огонь вовсе не потому, что раздувает его. Воздух может раздуть костер, а очень много воздуха – задуть его, небольшой ветерок поддерживает горение… Воздух играет с огнем, помогает горению или затуханию. И сам согревается или остывает от этого. Поэтому они дополняют друг друга. Но даже это здесь не важно. Важно объединение стихий – оно создает равновесие.

– А потом вы его утратили? – осторожно предположила я.

– Да, потому что Касадра состарилась, – он усмехнулся. – Знаешь, не только ты… большая часть академии мечтала узнать, как я «живу со старухой». Но дело в первую очередь не в физических аспектах, как можно было подумать. Магия и дружба между людьми решают многое. Дело в том, что, старея, она потеряла способность уравновешивать мой огонь. Моя сила росла, а сила Касадры угасала. Последние четыре десятка лет я снова жил в режиме пытки. Только пытка эта стала сильнее, – он недобро усмехнулся. Моя ладонь сама собой метнулась к его руке, коснулась с сочувствием. Сильные пальцы, словно ища спасения, сжали мои, прежде чем я отдернула руку.

– Да, она стала сильнее. Потому что все годы с Касадрой сила уравновешивалась, шла на все стихии и… постоянно росла.

– Поэтому вы так быстро устроили отбор?

– Да, Илона. Увы, но мне нужна сильная Великая, которая уравновесит пламя, как когда-то Касадра. А в идеале… мне нужна ты.

– Потому что я сильная водная и могу притушить его? – спросила я. Он уже ответил раньше, когда я сидела у него на коленях на каменном полу. «Не всякая водная… Только ты», – эхом звучало у меня в ушах.

Но что он имел в виду? Просто что я могу помочь благодаря своей большой водной силе? Какие-то другие мои особенности? Или что его самого влечет ко мне?

Или все это вместе?

– Нет, Илона, – он так и не выпустил мою ладонь, я начала привыкать, что мы сидим на диване, держась за руки. – Дело не только в уровне твоей силы. Скорее, я бы сказал, дело в качестве твоей силы, в ее особенностях.

Ага, а чувства ко мне лично здесь ни при чем, подумалось мне грустно. Получается, придется принять тот факт, что он хочет сделать меня Великой по расчету, лишь с небольшой долей естественного физического влечения. Не более.

– И что это за особенности? – спросила я.

– Природу этой особенности я не знаю. Но ты единственная, кто может погасить мой огонь.

– А… другие водные? – удивилась я. – Они не могут?

– Не могут, – невесело усмехнулся Герат. – Вода гасит внешний огонь. Если я зажгу обычное пламя и не буду поддерживать его магически, любая водная может плеснуть в него водой и погасить. Вот как ты сделала это на экзамене, – глаза лукаво блеснули. – Но одновременно я ощутил, что мое внутреннее пламя зашипело, ослабло и уползло глубже. Я был шокирован тогда, признаюсь. И не скажу, что это были приятные ощущения.

– Но почему вы не… приблизили меня к себе, раз уже тогда поняли, что я могу помочь?! – воскликнула я. Вырвала руку и в гневном изумлении уставилась на Герата. – Унизить меня было интереснее?!





Глава 34