Резидент

— Тогда желаю тебе дождаться его и чтобы он был жив и здоров!

— З ним ничого не трапиться, я це знаю[26].

— Все так, главное, надо верить… Тогда ничего не случится. А потом детишек вам побольше!

— Як розибьемо нимцив, весилля зиграемо[27].

— Меня не забудь позвать. А то ведь я обижусь, если не позовешь, — серьезно произнес Романцев.

— Позову, — так же серьезно пообещала девушка.

— Хорошо, буду ждать! Щербак, дай дивчине продпаек. Да не жадничай! Что у нас там, тушенка, сгущенка? Шоколад не забудь положить!

— Есть, товарищ капитан! — с готовностью отозвался старшина, развязывая вещмешок. Уложив продовольствие в бумажный пакет, он протянул его девушке: — Бери, дивчина!

Попрощавшись, Зося ушла, прижимая к груди угощение.

На примятой лесной траве отчетливо различались следы прошедших здесь недавно людей. Без особых сложностей прошагали метров двести, пока наконец не вышли на твердый грунт. Дальше следы терялись.

И куда теперь топать прикажете?

— Щербак, в группе следопыт есть? — повернулся Романцев к старшине.

— Как же без него, товарищ капитан, — чуть ли не обиделся Щербак: — Строев, — громко окликнул он худенького парнишку, — поди сюда!

— Ты следопыт, что ли? — с некоторым сомнением посмотрел на подошедшего солдата Романцев. Был он жилистым, каким-то нескладным, но в серых глазах чувствовался характер — взгляд серьезен и строг.

— Не следопыт, а охотник, — ненавязчиво поправил боец. После чего добавил: — У нас в роду все охотники.

— А сам откуда будешь?

— Из Сибири. Поселок Хромовка, недалеко от Иркутска.

— Это хорошо, что ты охотник, и хорошо, что из Сибири. Давай, показывай, чему тебя научили.

Присев на корточки, Строев принялся внимательно всматриваться в едва различимые на земле отпечатки. Потом показал на большой валун, лежавший немного в сторонке, и сказал:

— Только я этому не учился, я с этим родился. Видите, камень немного сдвинут?

— Ну?

— Тот, что шел первым, сапог на него поставил. Сдвинул его немного.

Тимофей подошел к камню и увидел на его серой шероховатой поверхности тонкую полоску грязи.

— А ты глазастый. Ни за что бы не заметил, если бы ты не сказал.

— Второй вот здесь присел. Наверняка портянки перематывал. А вот третий, кто рядом с ним был, травинку сорвал. Наверняка в зубах ею ковырял и вот сюда бросил… Вон она лежит. — Следопыт отошел еще на три шага и показал на ствол дерева: — А вот здесь четвертый стоял… Вот его следы. Вещмешком он на ствол дерева оперся. Видите, потертость… Вот в этом месте глаже, чем тут. На коре это сразу заметно.

Капитан внимательно посмотрел на молодого бойца. Остроглазый! Не всякий на такие детали внимание обращает.

— А с чего ты взял, что именно вещмешком он опирался? Мало ли… Может, чего-то другое было?

— Товарищ капитан, неужели вы не видите? — вполне искренне удивился следопыт.

Тимофей внимательно всмотрелся в потертость на коре. На ней не было ни нитки, ни куска ткани, ровным счетом ничего такого, что могло бы указать на вещмешок. А может, парень все-таки голову морочит? Хотя на розыгрыш не похоже… Боец, несмотря на молодость, к делу относился серьезно.

— Ну, и что ты здесь увидел?

— А вот царапинка на стволе. На этом уровне как раз пряжка должна быть от ремешка. Диверсант опирался на ствол, а потом для чего-то повернулся к тому, что на тропе стоял, — показал Строев россыпь камушков, вжатых в грунт. — Наверное, разговаривали они о чем-то, а потом в ту сторону пошли, — махнул он в глубину леса.

— А ты молодец!.. Вот что, идем тихо, смотрим под ноги, чтобы ни одна ветка не сломалась и ни один камень не треснул! Диверсантов брать только живыми! А теперь — вперед! Оперативное совещание закончено.

Строев уверенно вел за собой группу. Иногда он останавливался, пристально разглядывая примятую траву, для каких-то одному ему понятных целей брал в ладонь кусочки глины, растирал ее в пальцах. Один раз, в силу неведомых умозаключений, даже попробовал ее на язык и брезгливо сплюнул. Наблюдать за следопытом было занятно. Но боец не обращал внимания ни на сдержанные улыбки, ни на откровенное любопытство, зорко отмечал лишь одному ему ведомые на земле отметины и уверенно продолжал идти дальше.

У небольшой балки, заросшей густой, колючей, трудно преодолеваемой лещиной, остановились. Повернувшись к капитану, Строев сказал:

— Дальше со следами будет легче, здесь местность другая, глины много. Следы хорошо видны… На этом месте они пообедали. Видите? — показал он на разбитые высохшие комья земли, на которых отчетливо обозначился след от сапога. — Тут они яму выкопали для мусора.

Романцев в который раз подивился наблюдательности бойца. Едва пушок на верхней губе пробился, а следопыт матерый! Не обрати Строев внимания на глинистую россыпь, затерявшуюся в высокой траве, сам бы он проследовал далее, не оглядываясь. Местность виделась однородной, мало чем отличающейся от той, которую миновали. А вот парнишка сумел разглядеть какие-то особые различия.

— Наблюдательный ты.

— Без этого в тайге нельзя, — объяснил боец. — Или зверь задерет, или без еды останешься, а то и заплутаешь… В яме для мусора наверняка что-то интересное есть. Нужно покопаться!


— Давай посмотрим, — согласился Тимофей и зашагал за следопытом.

Диверсанты не стали себя утруждать выкапыванием глубокой ямы: врылись в землю ровно на штык саперной лопаты. В ней обнаружились консервные банки, промасленные обертки от сала и пергаментная бумага от галет. Знатно отобедали, на природе всегда хороший аппетит!

Тимофей аккуратно перебирал содержимое ямы: ни бумаг с записями, ни газет, ничего такого, что могло бы представлять хоть какую-то ценность. Но что-то дельное ведь должны же оставить!

Строев отступил на несколько шагов, что-то внимательно высматривая в кустах, затем прошел в другую сторону, поковырялся палочкой в каком-то бугорке, долго всматривался в примятую траву, хмурился.

Романцев, наблюдавший за его действиями, не выдержал:

— Что у тебя там? Говори! Нашел что-нибудь? — и отшвырнул в досаде пустую консервную банку.

— Пока еще не знаю, товарищ капитан… Мне всю территорию нужно осмотреть, от этого куста до того пригорка. Натоптали они здесь, следов много. А чего они хотели, какова была цель, не могу понять. Пусть сюда пока никто не заходит.

— Хорошо, подождем. Давай, разбирайся!

Некоторое время следопыт кружил, заглядывал под кусты, всматривался в примятую траву.

— Похоже, они что-то искали. Или, может быть, обследовали. Трудно сказать. Двое пошли к той березе, потоптались у нее, затем вернулись. А еще двое, включая того, что нес пустой вещмешок, вон к тому пригорку пошли.

— А с чего ты решил, что именно с пустым вещмешком? — засомневался Тимофей.

— По следам, товарищ майор. У него стопы широкие, сапоги уже растоптанные, и потом, на каблуке с правой стороны ямка имеется, скорее всего, о камень каблук порезал. Следы не проваливаются, сразу видно, что без тяжести шел.

— Хорошо. Что там дальше?

— Затем они вернулись и пошли к тем кустам, — показал Строев на разросшиеся акации и уверенно зашагал по затоптанной траве. — Пойдемте.

Вытянувшись гуськом, контрразведчики зашагали за следопытом.

Примятая трава понемногу поднималась, спрятав у самых корней раздавленные бутоны лесных колокольчиков. Следов уже не рассмотреть, оставалось только дивиться наблюдательности молодого бойца, уверенно уводившего группу в сторону неширокого пролеска, манившего ярким солнечным светом.

Неожиданно Строев остановился и посмотрел на покатый склон, по которому редко произрастали сосны. В той стороне, где он постепенно переходил в низину, застыл покореженный тяжелый немецкий танк «тигр». Громоздкая башня была сдвинута, и гнутый ствол высматривал какую-то ему одному ведомую мишень в самых вершинах деревьев. На бортовых бронеплитах множество вмятин величиной с кулак, в середине башни отверстие, ставшее для него роковым.

— Куда же это он лупил? — удивленно повернулся боец к Романцеву.

— А вон глянь туда, — показал Тимофей на распадок, где темной и узкой полоской петляла дорога. — Видишь шоссе?

— Ну… Так до него же километра два будет…

— Вот он с такого расстояния наши танки и расстреливал, прямой наводкой, когда они на прорыв пошли. А «высотка» у него господствующая, вся округа под контролем.

— Пока ему наш тяжелый танк «Иосиф Сталин» не поддал! — уважительно произнес Щербак. — Только он один и может с такой махиной совладать. Вон он, ниже стоит, у самого оврага, тоже подбили… — показал старшина на почерневший прогоревший танк. — Даже непонятно, как он взобрался на такую крутизну.

Через двести метров вышли на небольшую светлую поляну, на которой, радуя глаз, густо разросся зверобой. Поляна была вытоптана, желтые лепестки раздавлены. Три узкие тропинки, сбивая с толку, расходились с поляны в разные стороны.

— И что все это значит? Для чего они здесь топтались? — неодобрительно произнес Романцев.

— Натоптано много, — согласился Строев, — сразу так и не поймешь, что к чему. Надо подумать.

— Они здесь что-то искали? — предположил Тимофей.

— Скорее всего, прятали.

— Прятали… Вот что сделаем, бойцы… Давайте разойдемся аккуратненько по поляне и посмотрим под каждый куст. Что отыщете, показывайте мне.

— Не нужно искать, — поднял голову Строев, — я знаю где.

Он прошел до края поля, внимательно посмотрел на землянику, разросшуюся вокруг, и вдруг приподнял кусок аккуратно срезанного дерна, потом еще один. Под дерном лежал густой лапник. Убрав его, Строев вытащил со дна ямы рацию и аккуратно поставил ее на траву:

— Вот что они здесь спрятали.

— Ранцевая.

— Моя старая знакомая, — осмотрел Романцев рацию. — Знаешь, как ее немцы любовно называют? — посмотрел он на Щербака.

— Не слышал.

— «Дора»! Как добрую старую тетушку. И накормит как следует, и оставит переночевать. Хотя она и старушка, но работает отменно. Та-ак… А что там у нас еще есть? — заглянул он в яму. Поверх еловых веток, устилающих дно ямы, лежал вещмешок.

Подняв его, Тимофей развязал шнурки и извлек несколько пачек советских купюр, перетянутых обыкновенной резинкой.

— Сколько же здесь денег, товарищ капитан? — понизив голос, спросил старшина.