Секрет еловых писем

– Там не так уж и шумно, – уклончиво сказал я. – По-моему, план Одетты просто замечательный. Я спрошу Киру.

Спайк поднял голову:

– Спросишь Киру?! Уинстон, иногда мне кажется, что ты слегка того… ку-ку… Конечно, парень ты хороший. Но все равно ку-ку.

Я хотел сказать ему в ответ что-нибудь неприятное, но тут во дворе появилась Кира. Когда мы возвращались из дома Эмилии, она разрешила мне немного погулять во дворе и теперь, вероятно, пришла за мной.

– Уинстон, хватит флиртовать! Пора возвращаться домой. Ты ведь знаешь, что моя мама нервно реагирует на твои прогулки. – Она подошла к мусорным контейнерам и взяла меня на руки.

– Хватит флиртовать? – удивленно переспросил Чупс. – Что она имела в виду?

Муррр-мяу, святые сардины в масле! Кира, здесь никто не должен знать, что мне очень нравится Одетта! Клянусь своей когтеточкой! Краешком глаза я взглянул на Одетту. Интересно, она-то заметила что-нибудь? Но нет – слава кошачьему богу, Одетта не поняла Кирин намек.

– Ой, даже не знаю, почему она так сказала, – отмахнулся я. – Да это и не важно. Главное, что в понедельник она возьмет всех нас в школу. Я улажу это дело, не беспокойтесь. Для меня это детские игры.

Одетта приветливо кивнула, но когда Кира меня уносила, я увидел, как Спайк и Чупс недоверчиво глядели нам вслед. И я точно знал: они думали, что у меня поехала крыша!

Ребята! Я вам еще докажу, что это не так!





Воспитание по-русски. Еда по-итальянски. Притворство по-немецки





– Что, кот опять пррропадал? – бабушка неодобрительно поджала губы, когда Кира принесла меня в гостиную и села вместе со мной на диван.

– Нет, просто я разрешила ему немножко погулять во дворе, – ответила Кира. – Уинстону нужна свобода!

Верно! Потому что я дикий и опасный тип и мне скучно быть домашним котом! Хм-м, но это только половина правды. Вообще-то мне нравится и дома сидеть – вот только если я буду целыми днями валяться на диване, разве я смогу произвести впечатление на Одетту? Но кому я это рассказываю! Бабушка все равно меня не поймет.

– Киррра, как хорррошо, что я наконец-то здесь. Я буду помогать твоей маме, чтобы тут наконец воцарррился порррядок!

Кира пожала плечами:

– Бабушка, к сожалению, я уже не понимаю по-русски. Говори со мной по-немецки.

Мяв – какая вопиющая ложь! Я ведь побывал в теле Киры и знаю, что она прекрасно понимает русский язык. Почему же она не хочет признаться в этом? Может, ей просто не понравилось, что сказала бабушка? Что она наконец-то позаботится о порядке? Даже я, кот, понял ее слова. И мне тоже не понравилась такая перспектива. Лично я считаю, что с порядком у нас все нормально.

Бабушка вздохнула:

– Забыла рррусский? Ой-ой, это сквер но! Я буду тебя учить.

– Спасибо за предложение, бабушка, но мне хватает школьных занятий. – Кира проговорила это весело, но решительно.

Бабушка снова вздохнула:

– Ну ладно. Тогда потом. Теперь кот!

Что?! Как?! Кот?! Да вот я, тут! Бабушка пронзила меня взглядом и похлопала ладонью возле себя:

– Уинстоооон! Ко мне!

Святые сардины в масле! Этот голос не терпит никаких возражений! Но мне плевать! Не люблю повторять одно и то же, но все-таки придется: Я НЕ СОБАКА!

С подчеркнутой небрежностью я спрыгнул с дивана и не спеша направился в коридор.

– Уинстоооон! Ко мне!

Я продолжил свой путь. Моей целью была кухня. У меня за спиной обрушилась целая лавина оскорбительных русских слов. Фи! Я даже не повернул головы. Если она думает, что я позволю себя воспитывать, то она ошибается.

Возле кухонной двери меня догнала Кира:

– Уинстон, я прекрасно тебя понимаю. Но, к сожалению, у нас сейчас и без этого до статочно проблем. Представь, что будет, если мы в разгар нашего расследования еще раз попадем под домашний арест. Или если тебе больше не позволят выходить со мной на улицу. Будет катастрофа! Поэтому не надо конфликтовать с бабушкой. Пожалуйста, сделай так, как она говорит!

Я возмущенно фыркнул. С какой стати я должен изображать из себя дрессированного кота, если сама Кира не делает того, что хочет ее бабушка?!

– Да, ты прав! Я и сама была далеко не образцом послушания, когда притворилась, что уже не понимаю по-русски. Но это была вынужденная мера, для самозащиты! Иначе мне точно пришлось бы все время говорить с ней только по-русски. А у меня от этого болит горло. Я уже отвыкла от этого.

Гром и молния! Какая глупая отговорка! Я сердито сверкнул глазами.


– Честное слово, Уинстон. Так и есть! – Она ласково почесала мне брюхо. Муррр! Какое блаженство! Разве можно после этого сердиться на Киру? Я громко замурлыкал. – Ну вот видишь? Дружба? Прочь все обиды? Слушай, Уинстон, прошу тебя, делай в ближайшие полчаса то, о чем просит бабушка. Тогда она будет довольна – и мы тоже. Договорились?

Ну хорошо. Я согласен. Но вот так, без подмазки, дела не делаются. Я подошел к кухонной двери, открыл ее лапой, сел перед своей миской и выжидающе посмотрел на Киру. Посмотрим, угадает ли она, что я хочу этим сказать. Она засмеялась:

– Ладно, Уинстон. Конечно, тебе полагается за это маленький гонорар. Если будешь умником, завтра тебе достанется дополнительная порция пельменей. Утром мы их приготовим.

Что ж, другое дело! И почему Спайк решил, что кошки и дети не могут понимать друг друга? Наоборот – прекрасно могут!

Мееедленно-премедленно я тронулся с места и поплелся в гостиную, где меня уже ждала бабушка:

– Смотррри у меня, дррружок! Я тебя еще научу манерррам!

Оп-па! Значит, она твердо решила обучить меня хорошим манерам. Во всяком случае, так она говорит. Ладно, за порцию восхитительных пельменей я сделаю довольную мину. И когда она снова похлопала ладонью рядом с собой и рявкнула «Сюда!», я прыгнул и уселся возле нее. Бабушка довольно улыбнулась. Кира, вошедшая в гостиную следом за мной, притворилась, что страшно удивлена, вытаращила глаза и сказала:

– Вот это да!

– Вот видишь, Киррра! Все получается! Хоррроший кот! – Она почесала меня за ухом, и я это стерпел. Не только стерпел – я даже замурлыкал. Да-да, я лицемер. Но пельмени слишком вкусны, чтобы отказываться от них из-за глупых принципов!

– Так, Уинстооон, когда услышишь слово «Корзинка», тогда беги и ложись в нее.

Ну уж нет! У нас тут все-таки не цирк. Я сразу перестал мурлыкать. Кира моментально заметила мое возмущение, потому что наклонилась ко мне и шепнула: «Пельмени». Ну что ж! Но это изысканное лакомство я зарабатываю действительно потом и кровью!

– Корзинка, Уинстооон! – скомандовала бабушка. Я спрыгнул с дивана и понуро засеменил на кухню, где улегся в свою корзинку – комедия, недостойная кота-аристократа! И лежал, пока бабушка не появилась в дверях, чтобы убедиться в своем феноменальном успехе.

– Ага! Хорррошо! Прррекрррасно! – Она нагнулась и потрепала меня по голове. Если бы я мог, я бы залаял – ведь я уже почти превратился в собаку! Вероятно, далее последуют команды «Сидеть!» и «Место!». А там я и палку научусь приносить. Хорошо еще, что меня не видят мои друзья-мяушкетеры!

В кухню вошла Анна:

– Мамочка, я вижу, ты нашла общий язык с Уинстоном?

– Да. Я обучаю его хорррошему поведению. Все отлично! Ррраз получается с котом, я могу позаботиться и о девочке. Тебе следует говорррить с Кирррой по-рррусски!

– Я должна говорить с Кирой по-русски? – уже по-немецки повторила Анна бабушкины слова. – Зачем? Мы живем в Германии. Я очень редко говорю по-русски. Для меня важно, чтобы Кира превосходно говорила по-немецки, потому что от этого зависит ее успешная жизнь в этой стране. Кроме того, Кира и так хорошо воспитана!

Бабушка покачала головой и пробормотала что-то себе под нос. Ясно, что она рассердилась. Но и Анна смотрела на нее, как мышь на крупу. Ее губы были плотно сжаты, глаза превратились в узкие щелочки. Это не предвещало ничего хорошего. Вероятно, Вернер был прав: Анна хотела доказать матери, что здесь, в Германии, у них все замечательно. А когда бабушка сомневалась, Анну это злило. Вероятно, люди придают большое значение воспитанию детей. Они боятся сделать что-то неправильно или выглядеть перед другими людьми плохой матерью или плохим отцом. Муррр – если бы спросили меня, я бы сказал, что двуногие слишком переоценивают важность воспитания! Оно не играет ровным счетом никакой роли. Но меня, конечно, никто не спрашивает. Как всегда!

В дверном проеме показалась голова Вернера:

– Ах, мама разговаривает с дочкой, как чудесно! – Вероятно, Анна сочла его замечание неуместной насмешкой и метнула в него сердитый взгляд. Вернер виновато пожал плечами. – Что ж, не буду вам мешать. Я только хотел спросить, не хотят ли дамы пойти в ресторан. Сегодняшние рыбные палочки были, конечно, вкусные, но нашу гостью надо угостить чем-нибудь более интересным. Я предлагаю пойти к моему любимому итальянцу. В «Коме Прима» на Эппендорфер-Вег кормят просто божественно.

Анна неуверенно посмотрела на мать:

– Даже не знаю… Мама, как ты считаешь?

– «Любимый итальянец»? Он дррруг прррофессоррра?

Вернер рассмеялся:

– В некотором смысле да, фрау Коваленко. Я знаю владельца ресторана уже много лет, и, на мой взгляд, он готовит итальянские блюда лучше всех в нашем городе. Вы любите итальянскую кухню?

Бабушка покачала головой. На ее лице было написано, что она абсолютно исключала возможность того, что какой-то итальянский повар способен приготовить что-нибудь вкусное.

Какая тяжелая дама! Конечно, я не знаю, люблю ли я итальянскую кухню, потому что Вернер никогда не брал меня с собой к этому Рикардо, НО: если мой хозяин что-то рекомендует – значит, это и вправду хорошо! Вот клянусь вам! Не говоря уж о том, что вообще довольно бестактно так реагировать на приглашение, сделанное от всего сердца. Во всяком случае, мне так кажется.

Анна, казалось, была того же мнения, что и я. Она виновато улыбнулась Вернеру и сказала:

– Мамочка, итальянская кухня славится на весь мир! И если господин профессор рекомендует этот ресторан, значит, там действительно очень хорошо кормят.

– Пррравда? – бабушка с сомнением посмотрела на дочь. – Ну, тогда, может, ты пойдешь с прррофессоррром одна? Так будет лучше! А я прррисмотрю за ррребенком и котом. – Теперь она улыбалась. Вероятно, ей нравилась идея отправить в ресторан Анну с Вернером. Только почему это будет лучше, я не понимал. Конечно, хорошо, если Кира останется дома, – тогда я попробую объяснить ей наш план спасения Эмилии. Но вот от надзора бабушки я бы точно отказался. Ну же, Вернер, пожалуйста, возьми с собой русскую бабушку!

– Э-э, – смущенно протянул Вернер, словно бабушка сказала что-то такое, отчего ему стало неловко, – нет, э-э, в общем-то, я буду рад, если вы пойдете с нами. Вы ведь наша почетная гостья! Кроме того, с нами может пойти и Кира – я с удовольствием приглашу такую прекрасно воспитанную девочку.

Тут Анна одарила Вернера таким лучистым взглядом, что я невольно ему позавидовал. Вот бы Одетта хоть разок посмотрела так на меня! Бабушка пожала плечами, похоже, она придерживалась другого мнения. Мне было непонятно – неужели в этой России воспитанные дети ведут себя как-то по-другому? Но бабушка, к сожалению, ничего не сказала. Вместо этого она наконец-то снизошла до улыбки:

– Хорррошо-хорррошо. Тогда я иду. Большое спасибо за пррриглашение, господин прррофессор!

– Отлично! Тогда я иду за пиджаком и загляну к Кире. – Вернер рысью выскочил из кухни, я рысью побежал за ним. В гостиной Киры не оказалось, и мы помчались дальше, в ее комнату. Тут мне показалось, что я услышал Кирин голос – как будто она с кем-то разговаривала. Причем взволнованно. Вернер постучался в дверь. Кира открыла. Кроме нее, в комнате никого не было. Странно. С каких это пор Кира стала разговаривать сама с собой? Правда, Вернер, кажется, этому не удивился. И это я вполне могу объяснить. Вероятно, он просто ничего не слышал, ведь у людей неважный слух. Во всяком случае, по сравнению с нами, котами.

– Слушай, Кира, в честь праздника я приглашаю тебя в мой любимый ресторан. Там делают лучшую пиццу в городе. Мы уже собрались идти.

– Господин Хагедорн, вы не рассердитесь, если я останусь дома? Я немного устала. – Кира смотрела на Вернера с предельной искренностью и очень убедительно терла глаза. Странно: что это за внезапный приступ усталости? Такой я Киру еще не видел. Обычно в это время она всегда бодрая как стальная пружинка!

Вернер покачал головой: