Семь братьев для Белоснежки

— Прости, что? — переспросил Егор, словно ослышался.

— Я видела волка, — повторила Алена.

— Невозможно, — спокойно ответил Егор. — В этом лесу волков отродясь не было. У тебя воображение с перепугу разыгралось. Сознание не теряла?

Алена нахмурилась. Она действительно видела волка перед тем, как потерять сознание. После своего падения с обрыва. Ей померещилось? Почему она опять сомневается? Уж в этот-то раз она была совершенно точно уверена, что видела его!

«Он меня обманывает?» — мелькнула в голове мысль.

Однако в интонации Егора Алена совершенно не почувствовала лжи. Либо он и не думал ее обманывать, либо был очень искусным лжецом.

— Или ты таким образом пытаешься отвлечь внимание от своего поступка?

Алена напряглась.

— Что?

— Все забудут о твоем поступке, если ты скажешь, что на тебя напал волк, — пояснил он.

Девушка на несколько секунд потеряла дар речи.

— Я не…

Алена чувствовала, как ее накрывает волна стыда и обиды. Да что же это такое? Сколько ее еще будут унижать?

— Ни от чего я не отвлекаю внимание, — сказала она. — Я ничего плохого никому не сделала. Это мне сделали. И я на самом деле видела волка.

Егор хмыкнул, выказывая свое недовольство ее словами.

— Повторюсь, волков здесь нет. То же самое тебе скажет любой, кто здесь живет.

Алена поджала губы, но в этот раз возражать не стала. Бесполезно спорить.

— Ты сбежала, потому что отец тебя ударил?

Опешив, Алена какое-то время молчала, оставляя его вопрос без ответа. За всю жизнь она не испытала так много стыда, как за сегодняшний день. Выходит, все уже знают. Она-то надеялась, что это по крайней мере не дойдет до сыновей Альмы. Зря надеялась. Нахмурившись, девушка спросила:

— Твоя мать рассказала?

Егор хмыкнул, и Алена явственно услышала в этом звуке насмешку.

— Нет, твой отец.

А вот это был удар под дых. Зачем? Почему? Неужели папа не понимал, что ей будет стыдно перед сыновьями Альмы, если они узнают об этом?

— Видимо, он редко тебя лупил в детстве, — не дождавшись от нее подтверждения, сказал Егор.

Алена помолчала немного, потом глухо ответила:

— Он никогда меня не бил.

И после короткой паузы повторила:

— Никогда.

— Понятно, — прокомментировал Егор. — Папа носился со своей дочкой, как с маленькой принцессой.

От этих слов на Алену вдруг накатила такая тоска — хоть вой. Захотелось вернуться в то время, когда она была ребенком, и они с папой счастливо жили в своем мире на двоих. Она даже не сразу заметила, как глаза заволокло слезами, которые горячими ручейками потекли по щекам. Алена понимала, что Егор слышит, как она шмыгает носом. Не мог не слышать — их головы были так близко, что его волосы касались ее щеки. Но остановить слезы никак не получалось.

Спустя пару минут Егор сказал:

— Твой отец очень жалеет, что поднял на тебя руку. Перед тем, как уйти искать тебя, он ругал себя последними словами и выглядел виноватым. Кажется, ему было здорово не по себе.

От этих слов почему-то сразу стало легче. Похоже, только что Егор пытался ее подбодрить, и это было неожиданно. Перестав плакать, Алена подумала:

«Мне кажется, или его тон потеплел?»

Может быть, на самом деле Егор был вовсе не таким холодным и недружелюбным, как ей показалось?

В какой-то момент Алена почувствовала, что разомлела — сказалась усталость и волнения, пережитые Аленой за этот день. Ее веки потяжелели, и она даже не заметила, как уронила голову на плечо Егора. Вдыхая его запах, в полусне она подумала — ей нравится, как он пахнет.



* * *


Алена и впрямь заснула. Очнулась она оттого, что кто-то громким от волнения голосом спрашивал:

— О, господи! Егор, что случилось?! С ней все в порядке?!

Голос был женский, выходит… о ней беспокоилась ее мачеха?

Алена с трудом разлепила веки, но вместо Альмы увидела лица Влада и Славы — оба выглядели так, как будто были рады, что она нашлась, — а следом осознала, что находится в гостиной дома Каффа.

— Все в порядке, мама, — произнес Егор. — Она травмировала ногу, но, скорее всего, это всего лишь растяжение. Я отнесу ее наверх.

— Да-да, конечно, — закудахтала невидимая для Алены Альма; девушка не имела не малейшего желания видеть эту женщину, поэтому головы вполне сознательно не поворачивала. — Позвоню Саше, скажу, что Алена нашлась. Он наверняка с ума сходит…

В ее комнате Егор усадил Алену на кровать и опустился на корточки.

— Я посмотрю твою ногу.

Он снял с правой ноги босоножек, одной ладонью обхватил икру чуть выше щиколотки, другой приподнял ступню.

— Больно?

— Не сильно, — ответила Алена.

Нога была вспухшая. Становиться на нее было больно, но сейчас, когда Егор держал ее в руках и осторожно пытался двигать ступней, острой боли Алена не чувствовала. Зато чувствовала смущение.

— Вроде бы, вывиха нет, — сказал он. — Похоже, растянула мышцы. Не падала?

— Падала, — подтвердила Алена.

— Это насколько же нужно быть бестолковой, чтобы идти в лес на ночь глядя? — совершенно не щадя ее чувства, заявил Егор. — Особенно когда ты лес совсем не знаешь.

Алена почувствовала себя одновременно и пристыженной и злой. Даже ее отец никогда ее так не отчитывал, а тут посторонний человек заявляет прямо в лоб, что она бестолковая. С какой стати она это терпит?

— Ты в галстуке часто в лес ходишь? — спросила она; захотелось съязвить ему в ответ на его грубость, и это было первое, что пришло ей в голову.

Егор отпустил ногу Алены и, подняв голову, посмотрел на нее.

— Нет. Только когда прихожу домой, а мне с порога заявляют, что кое-кто на ночь глядя убежал в лес в поисках приключений на то самое место, на котором ты сейчас сидишь.

Алена почувствовала, как залилась краской при упоминании «того места, на котором она сидит», но решила не сдаваться. Глядя прямо в глаза цвета предгрозового неба, сказала:

— Я и не знала, что люди до ночи работают. Я же еще школьница.

Не отводя взгляда, Егор ответил:

— Значит, сегодня ты узнала для себя много нового. Надеюсь, полученный опыт заставит тебя поумнеть.

Опершись о колени, Егор поднялся с корточек и выпрямил спину.

— Если завтра станет хуже — отвезу тебя к врачу, — сказал он. — А пока надо перевязать.

Он вышел из комнаты, а когда вернулся, в руках у него была аптечка. Алена молча наблюдала за его действиями, пока он не закончил. Где только научился так повязки делать? Эластичный бинт аккуратно обхватывал ступню, хорошо ее фиксируя. Нога меньше пульсировала, стало легче.

Алена подумала, что должна сказать спасибо. Даже если Егор с ней груб, он все-таки искал ее в лесу, нес на себе, а теперь еще и о ноге позаботился. Она как раз собиралась это сделать, наблюдая, как он закрывает аптечку, когда в комнату буквально влетел папа.

— Аленка! — с порога воскликнул он, завидев дочь. — Слава богу! С тобой все в порядке?

Потом заметил перебинтованную ногу и спросил, нахмурившись:

— Что с твоей ногой?

Ответил Егор:

— Не волнуйтесь, просто растяжение. Я наложил фиксирующую повязку, этого должно хватить.

— Спасибо, Егор, — с искренней благодарностью кивнул ему Аленкин папа, и Алена испытала легкую досаду: теперь ей уже было как-то не к месту говорить спасибо, и получалось, что папа поблагодарил Егора за нее.

Вышло неловко, но Егору, кажется, было все равно. Он кивнул и, больше ничего не сказав, покинул комнату.

Осознав, что осталась наедине с папой, Алена отвернулась и уставилась в пол. Она не знала, как себя вести, ведь это была их первая ссора.

Отец подошел, сел рядом и привычно, как будто ничего не случилось, обнял дочь. Для Алены все семнадцать лет жизни руки папы были самыми родными на свете. Захотелось зареветь, как бывало в детстве — когда все самое худшее позади и просто нужно выплакаться, — но Алена сдержалась. Она все еще была на него обижена.

— Прости меня, Аленка, — папа ласково погладил ее по волосам. — Я погорячился.