Семейная тайна

— Не расстраивайся, моя девочка. Уверена, Ронни сделал все возможное, — просто ему не повезло.

— Да, он и правда спешил, — подтвердил Дейв. — Несомненно, этот молодой человек без ума от тебя. Он отправился на поиски лучшей жизни, чтобы обеспечить ваше совместное будущее. Ронни обязательно выйдет на связь, как только устроится. А пока он оставил для тебя эту записку. Почему бы тебе не открыть ее и не прочесть? Уверен, Ронни разъяснил все куда лучше, чем я.

Наблюдая за тем, как Кэти разворачивает записку, Мэри увидела радость на милом девичьем личике — и глаза женщины вмиг заблестели от подступающих слез, которые она тут же смахнула, чтобы никто из окружающих не заметил этой секундной слабости.

Мгновение спустя Кэти уже неслась вверх по ступенькам в свою комнату.

— Я закончу читать у себя! — крикнула она. — Да, и Ронни передает всем привет.

Анна крикнула вслед удаляющейся дочери:

— Раз уж ты там, наведи порядок. А то это форменное безобразие, а не комната! Да, и убери обувь в шкаф, будь так любезна! И впредь вешай одежду на место, вместо того чтобы украшать ею спинки кресел. Иногда мне кажется, что это не спальня, а лавка старьевщика!

Усмехнувшись, Анна добавила:

— Разумеется, вначале прочти записку. Потом расскажешь нам, что в ней.

Пока Кэти, лежа на кровати, читала слова любви от Ронни, ее родители и бабушка тихо говорили о том, где парень может сейчас быть и удалось ли ему найти себе пристанище.

— Эта неприятная история с арендой заставила Ронни задуматься о своем незавидном, шатком положении, — отметила Анна. — Очень нелегко ему было жить там, с этими скандалистами, не говоря уже о разгильдяях-сыновьях Боба и Пэгги и обо всей этой шантрапе, что регулярно собиралась у них и шумела с ночи до утра. Уверена, другие соседи не раз на них жаловались — стыдно признаться, меня тоже пару раз одолевал такой соблазн.

Будучи гораздо старше и мудрее, Мэри уже не раз сталкивалась с такой ситуацией.

— Да, ты права. И, видимо, на этот раз они зашли слишком далеко — раз уж хозяин решил установить табличку.

Дейв поделился своими мыслями на этот счет:

— Не уверен, что раньше Боб и Пэгги получали такие же предупреждения, как сейчас. А если и получали, то попросту не обращали на них внимания. Как по мне, у хозяина наконец лопнуло терпение.

Анна припомнила один эпизод:

— А как насчет того случая, когда наши соседи потребовали, чтобы хозяин заменил заднюю дверь? Боб и Пэгги заявили тогда, что кто-то выломал ее поздно ночью и они понятия не имеют, кто бы это мог быть. Они так и не сказали правду — что это сделал Боб, который попросту выбил дверь, когда жена не впускала его в дом после ссоры. Бедняга-хозяин до сих пор думает, что это сделал какой-то разъяренный пьянчуга. Он так и не узнал, что ущерб ему нанес арендатор собственной персоной.

— Да уж, и правда нахальная парочка. Знаю, что сплетничать нехорошо, но Пэгги ругается как заправский сапожник. Иногда через кухонное окно до меня доносится ее брань — отец О’Мэлли[13] подумал бы, что на нас извергается адское пламя.

Однако после этих слов Мэри задумалась:

— Но, честно говоря, даже несмотря на то, что Боб и Пэгги шумные и проявляют неуважение по отношению к нам и другим соседям, — мы ведь не знаем обстоятельств их жизни, верно? Я пару раз беседовала с Пэгги через забор, когда мы развешивали белье. Мы болтали в основном о детях. И, по правде говоря, я испытываю к этим людям некоторое сочувствие… Как и к любому, кто может остаться без крыши над головой.

— Это потому, что у тебя доброе сердце, мама, и ты всегда стараешься видеть в людях только хорошее.

Впрочем, Анна и сама испытывала сострадание по отношению к этой скандальной, невезучей семье.

Мэри тешила себя мыслью о том, что, быть может, скоро у них будут новые, более спокойные соседи.

— Не могу себе представить, что Ронни захотел бы и дальше оставаться в этом сумасшедшем доме. Теперь, конечно же, Пэгги, Боб и их дети не сегодня завтра окажутся на улице, если только им не удастся каким-то чудом разобраться со своими проблемами и договориться с хозяином.

Анна тихо добавила:

— Судя по твоему рассказу, Дейв, похоже, что на этот раз они действительно зашли слишком далеко. Да, хозяин и раньше предупреждал их, но, насколько мы можем судить, им до этого не было никакого дела. Однако сейчас все обстоит куда серьезнее.

— Может, Ронни приютит сестра? — с тревогой предположил Дейв. — Если у него будет надежный тыл, уверен, этот парень быстро найдет себе работу.

— Надеюсь, Бэт сможет дать ему пристанище.

«Семья, — подумала Анна. — Что может быть лучше?»

Анна всегда была оптимисткой, но и у нее случались сомнения. Она знала, что муж Бэт — человек очень непростой и они с Ронни недолюбливают друг друга.





Глава восьмая




Теперь, когда Мэри подкрепилась бутербродами и отменным шоколадным тортом, а Кэти наверху обдумывала записку от Ронни, Анна хотела услышать рассказ о поездке матери в Блэкпул. Дейв вызвался убрать в кухне после обеда, а его жена с матерью переместились в гостиную и, расположившись на диване, принялись тихо обсуждать детали путешествия.

Мэри рада была поделиться с дочерью тяжелыми переживаниями, вызванными встречей с Айлин, хоть ей и пришлось признать, что ее план с треском провалился.

— Я думала, что в этом чудесном месте, в расслабленной атмосфере, воскресив воспоминания о прекрасных былых временах, они найдут в себе силы простить меня, — сказала она с грустью. — Но этого не случилось. Полагаю, Тони мог бы, но Айлин не дала ему шанса вставить хотя бы слово. Она все еще очень зла на меня. Если бы все пошло иначе, я, вероятно, осмелилась бы сказать им правду о Кэти. Но не думаю, что они к ней готовы. И вообще вряд ли будут когда-либо готовы.


— Как это печально, — сказала Анна. — Тебе было некомфортно находиться рядом с ними, да?

— Да, призна`юсь, были моменты, когда я подумывала о том, чтобы собраться и уехать домой. Мне очень хотелось рассказать им правду, но затем я представляла себе их реакцию — и меняла свое решение. Как я уже сказала, Айлин до сих пор считает, что я прервала беременность. А Тони вообще ничего не знает.

Анна почувствовала облегчение от того, что их тайна все еще не раскрыта.

— По правде говоря, мам, я ужасно нервничаю, думая о том, что так или иначе им обо всем станет известно. Призна`юсь, из-за этого меня до сих пор мучают ночные кошмары.

Она перешла на шепот:

— Господи, если правда когда-нибудь станет известна Кэти и откроем ее не мы, это навсегда лишит нас ее любви и доверия. Мы попросту убьем нашу девочку. Мне страшно даже думать об этом. Кэти не простит нас никогда — даже через сто лет, — и лично я не смогу ее за это винить.

Мэри снова почувствовала угрызения совести:

— Ради бога, Анна, думаешь, я всего этого не знаю?! Я ложусь спать с мыслями об этом и просыпаюсь в холодном поту — и это происходит постоянно. А когда я смотрю на Кэти и вспоминаю о том, что мы сделали, я не знаю, как быть и что думать, помня о том, что именно я — инициатор этого обмана. Не следовало обращаться к тебе с такой просьбой. Было ужасно эгоистично с моей стороны вовлекать во все это тебя и Дейва. Но мне больше не к кому было обратиться…

Она грустно добавила:

— Я часто думаю над тем, не лучше ли открыться Кэти сейчас, отдать себя ей на милость и надеяться, что она сможет нас простить.

Вспомнив о Кэти — о выражении ее лица, когда она увидела записку от Ронни, — Мэри почувствовала, как у нее потеплело на сердце. Много раз она спрашивала себя, не лучше ли было бы, если бы Кэти вообще не родилась. И каждый раз ответом было категорическое «нет». Разумеется, Кэти должна жить, и любить, и испытывать радость от пребывания на этом свете, который дарил ей столько красоты и надежды. Она была прекрасной девушкой, доброй и дружелюбной.

Мэри часто спрашивала себя: неужели это она подарила жизнь этой милой девочке — девочке, рожденной вследствие зла и обмана, но такой прекрасной. Кэти любила людей, и они, инстинктивно чувствуя это, отвечали ей тем же.

Пугаясь собственного воображения, Мэри придвинулась к Анне:

— Меня страшит мысль о том, что однажды все выльется наружу. Я знаю, что нужно все рассказать, но это пугает меня до смерти. Все эти годы правда была для меня непосильной ношей — но это то, чего я заслуживаю. Если бы я могла изменить прошлое, я сделала бы это не раздумывая. Но я не могу… Я часто думаю о том, какой могла бы быть моя жизнь, если бы я действительно прервала тогда беременность. Видит Бог: я собиралась совершить этот поступок. Я выяснила, где можно сделать аборт, хоть это и было нелегко — я ведь не хотела, чтобы кто-то из знакомых узнал, что я намерена совершить. Но в конце концов я не смогла пойти на это и в последний момент сбежала. Я не решилась лишить жизни невинное дитя, даже если разрушила свою. В глубине души я всегда знала, что не смогу с этим жить.

Мэри взяла дочь за руку:

— Мне очень жаль, что я доставила вам с Дейвом столько проблем. Это нечестно с моей стороны. Я не должна была так поступать, моя дорогая!

— Ты не доставила нам никаких проблем, — мягко возразила Анна матери. — Это мы убедили тебя в том, что сможем тебе помочь. Разве мы могли позволить тебе совершить этот ужасный поступок?! Если бы это обнаружилось, у тебя могли бы быть неприятности. И знаешь что, мам? Ни я, ни Дейв ни разу не пожалели о том, что помогли тебе. Как и ты, я знаю, что когда-нибудь правда станет известна. Но когда придет этот час, мы будем рядом с тобой — я и Дейв, все вместе. Так мы всегда воспитывали Кэти — быть вместе с семьей. А до тех пор ты должна перестать себя мучить. Чему быть, того не миновать.

Она с любовью сжала мамину руку в своей:

— Я задумывалась о том, что может случиться, когда мы расскажем Кэти правду. Много раз я была в шаге от раскрытия обстоятельств ее рождения, но мне не хватало смелости, и я не расскажу Кэти правду до тех пор, пока ты тоже не будешь готова. Душой и сердцем я чувствую, что настанет день, когда нужно будет во всем ей признаться, и мне кажется, что ждать осталось недолго.

Прильнув к Мэри, Анна поцеловала ее в щеку:

— Пожалуйста, постарайся не волноваться, мама. Обещаю, что отныне мы будем поступать правильно. Мы объясним Кэти, что сделали и почему. Для нее это станет ужасным потрясением, но если мы будем честны и сможем все объяснить, тогда, надеюсь, Кэти нас поймет.

Мэри с грустью закивала в знак согласия:

— После того что я совершила, после тех ужасных событий, которым я позволила произойти, я не заслуживаю вашей любви.

— Не мучай себя, мама! — Анна, как всегда, тревожилась за нее. — Мы поступали так, как, по нашему мнению, было лучше. В этой ситуации мы должны были объединиться, ведь альтернатива была ужасной. А сейчас у нас есть Кэти, и никто не смог бы дать ей больше любви, чем мы. Надеюсь, она всегда будет с нами и сможет простить нас, несмотря на неизбежное огорчение, которое ее ждет.

Анна замолчала на секунду, чтобы не дать воли эмоциям.

— Я лишь молюсь о том, чтобы, когда Кэти наконец узнает правду, она не думала о нас плохо. Все мы сделали то, что считали правильным, и я до сих пор уверена, что это был единственный возможный выход.

— Надеюсь, ты права, Анна. Признаюсь, я часто задумываюсь над тем, что, возможно, было бы лучше, если бы Кэти удочерили. По крайней мере, это было бы сделано легально, в открытую, без мрачных и постыдных секретов, которые могут ее опозорить.

Анна знала, что ее мать достаточно настрадалась за эти годы, и надеялась, что в какой-то момент все станет на свои места, хотя бывали времена, когда ей казалось, что этого никогда не произойдет.

И вот друзья Мэри снова заставили ее страдать.

— Я понимаю, каково тебе было встречаться с Тони и Айлин, и понимаю, как ты сожалеешь о том, что произошло, — сказала Анна. — Но мы с Дейвом никогда от тебя не откажемся. Мы — семья, а в семье все заботятся друг о друге.

Анна вспомнила вечер, когда увидела мать плачущей на пороге своего дома.

— Да, ты поступила нехорошо, но мы — родные люди и всегда будем стоять друг за друга горой. Дейв прав: ты уже наказана за то, что совершила, и даже сейчас продолжаешь страдать, терзаемая тайной и мыслями о том, как эта тайна повлияет на будущее Кэти.

Мэри передернула плечами:

— Я заслужила страдания, но Кэти — нет. Она сама невинность. Ей будет трудно это принять, но, как и у всех нас, у нее не будет выбора: придется смириться с тем, что случилось. Дорогая, мне так стыдно, и я действительно боюсь за Кэти. Но ничего нельзя поделать, остается лишь быть с ней максимально деликатными. Я столько думала об этом, но другого выхода нет. Кэти должна узнать правду, как бы трудно ни пришлось всем нам.

— Спустя почти двадцать лет мы добрались-таки до этого раздорожья. И нет пути назад, нет способа облегчить нашу участь, — подвела итог Анна, обнимая мать за плечи.

Мэри произнесла:

— Нам остается лишь уповать на то, что Кэти сможет нас понять, простить и осознать, как сильно мы все ее любим.