Сердце Стужи

Богиня мигом отметила, что не ко входу явился, как она того требовала, что не в парадные одежды одет, среди которых всегда ярко сверкали ее подарки, а, судя по виду, измотан был сильно, на виске рана медленно белесой корочкой затягивалась, на рубашке кровь виднелась. Ведь правда в битве побывал, истощен, ранен, так о чем же ей дух ледяной рассказывал? Стуже проще было поверить, что любой другой способен предать, но только не Бренн, не ее ледяной лорд, не тот, кто был так дорог. Ведь даже среди людей, слабых и глупых, его звали не иначе как Сердце Стужи. Ее воин, ее сила, ее сердце.

Но не выходило бездумно отринуть все сомнения и кинуться сейчас ему навстречу, ладонями провести по рукам, по груди, рассмотреть ближе, понять, насколько сильно ранен.

— Богиня. — Он голову склонил, как всегда склонял при виде ее. Волосы искрящиеся спутались, пряди липли к вискам. Лоб прочертили морщины, словно движение ему боль причинило.

— Бренн. — Она холодно ответила на приветствие, но не стала сходить со ступеней, оставшись стоять возле своего трона, возвышаясь над лордом. Внизу он казался слишком огромным, а отсюда она всегда могла смотреть свысока. — Донесли слуги верные, будто мы битву не выиграли. Чем объяснишь?

Оглядев неподвижно застывшую богиню, лорд подметил недовольно поджатые губы, прищуренные глаза, гордо откинутую голову и величавую позу.

Знает, но как много? Что в битве не победили, это одно, но какие выводы сделала? Сейчас кристалл разрушен, и путы силы не держали больше, превращая лорда в покорного исполнителя приказов богини, но могла ли она предположить, насколько его сила возросла? Знает ли теперь, что лорд почти равен ей по мощи дара? Почти равен, ведь богом его еще сложно назвать.

Нет. Слишком спокойно, не напряженно держится Стужа. Уверена в себе, опасности не чувствует.

— Истолкую, богиня, но прежде подарок мой прими. Он многое сумеет прояснить.

И, приблизившись неторопливым шагом, снова склонил голову, протягивая ей милую коробочку, перевязанную бантиком.

Безвредный дар, она это почувствовала. Богиня вскинула брови, намекая на чересчур простую упаковку у подарка, ну точно он был не божественной сущности поднесен, а какой-то девчонке человеческой. Однако любопытство победило, как Бренн и предполагал. Недовольно скривившись, богиня потянула за ленточку, после достала нечто круглое в непрозрачной бумаге, а потом развернула, и изящные пальчики коснулись гладкой поверхности, слабо засветившейся синим.

В миг, когда ее глаза полыхнули яростью, а богиня отшвырнула камень, разлетевшийся на мелкие осколки, Бренн как раз успел уйти от удара, посланного мгновенно преобразившейся Стужей. Волосы развевались за ее плечами, воздух искрился, а ледяной дух заледенел и упал на плиты зала. Ледяной дух! Существо, едва лишь наполовину состоящее из плоти, смогло заледенеть! Зато Бренн ушел от удара, уклонился, не спеша защищаться магией. Ее следовало беречь.

— Ты слово дал мне служить, — яростно прошипела Стужа, готовя новый удар. — В обмен на дар присягнул мне в верности.

— Я верно служил, богиня, — согласился лорд, внимательно следя за ее действиями. Мышцы его напряглись, руки слегка изогнулись, в голове мигом пронеслось — сумеет ли отразить? Едва ли. — Но как с иной моей клятвой быть?

— Какой? — делая шаг вперед, спросила Стужа.

Он молниеносно отпрыгнул, а после упал на спину и перекатился, когда удар, отраженный от ледяной стены, прошел над головой. Вскочил на ноги, отступив ближе к кристаллам. У него может быть только один удар, в который вложена вся его сила, но промахнуться мимо цели нельзя. И придется сперва позволить ей попасть.

— Я поклялся отомстить всем, кто уничтожил мою семью, богиня, а главную интриганку упустил. Ту, кто смогла все придумать и зачаровать неспособный соврать кристалл. Он сейчас как раз отозвался твоим рукам.

— Странно, что ты его нашел.

— У Акилы мог быть только тот кристалл, что когда-то в дар достался от князя. Вещь чересчур ценная, такие на дороге не найдешь.

— Что там было зачаровывать? — Стужа развела в стороны ладони и помедлила, прежде чем заставить силу взметнуться с обеих сторон, а после приказать ей сойтись в центре зала, чтобы заключить в вечный лед любимого лорда. Заморозить его на столь долгое время, которого попавшему в западню волку, способному видеть все из ледяной клетки, хватит осознать собственный дар быть избранником богини. Сперва понять, а после вновь покориться, чтобы никогда больше не делать даже попытки перегрызть надетый на него ошейник. А еще она проучит его новой порцией боли. Раз сердце снова все чувствует, нужно пользоваться. Вначале избавиться от той, кто посмела заставить его полюбить столь сильно, что даже магия нерушимого льда не выдержала жара сердца. Она будет мучить девчонку медленно у него на глазах. Ведь это та самая чародейка. Яр не напрасно явился за ней во дворец. Братец явно что-то заметил, но нарочно скрыл от сестры. Прежде она ее помучает, а после убьет. Сперва ее, затем всех, кому Бренн благоволил в последние годы. Его верных князей, еще мерзкого волка, воспитанников из ледяной крепости.

— Кристальный камень правды еще матушка создала, а он чарам не поддается, — оказала ему последнюю честь своим пояснением, — и испортить невозможно, кроме как разбить, но вот если чуть-чуть вдохнуть иной божественной магии, то можно его перенастроить.

«Как сбить стрелку компаса магнитом», — подумалось лорду. Вот поэтому камень отреагировал на прикосновение богини тусклым свечением, а ведь Бренн просто проверял ее, преподнеся свой подарок. Внешне не нанеся сфере ни малейшего вреда, Стужа добилась своего. На вопросы, действительно важные для задающего, камень отвечал противоположным образом, ведь чем сильнее оказывалось воздействие, тем резче сбивался магический заряд, а когда дело касалось простых вещей, сфера отвечала правильно.

Умна Стужа и убивать его явно не хочет, несмотря на ярость, ревность и понимание того, что он ей более не служит.

Сорвавшийся с цепи волк опасен, богиня это знала, но еще держала силу, оставляя себе минуту на то, чтобы увидеть Бренна таким, услышать его голос, заглянуть в прозрачные ледяные глаза. Он был свободен сейчас, более ей не подчинялся, и это одновременно бесило и восхищало. Ее лорд всегда был очень умен, смел, независим, и она давно его полюбила. Решение заковать мага в вечный лед, оставив подобие жизни и статую вместо живого человека, тоже причиняло ей боль, но выбора не было. Слишком хорошо она знала Бренна и понимала, что, дай ему хоть малейшую надежду на шанс, он использует ее полноценно. Не рассуждая, вцепится в горло, потому что за спиной оставлял лишь тех врагов, которые уже не могли причинить вреда.

Ее гордый и сильный снежный волк.

— Прощай, Бренн.

Сила ударила с обеих сторон, снесла все щиты, раздавила защиту. Послышался громкий звон, треск и тихий вздох-стон, а потом во дворце наступила мертвая тишина.





Глава 23

О ТОМ, ЧТО СИЛЬНЕЕ МАГИИ




Акила выставил на подоконник, где я примостилась, корзину, доверху набитую шоколадом.

— Лопай! — заявил наставник, на которого я даже смотреть не хотела. — Настроение поднимет. С самочувствием-то, я вижу, получше уже.

Раздраженно взглянув на того, кто единственный отлично разгадал задумку Яра приманить на силу чародейки ледяного лорда и с ее помощью не просто отразить его удар, но отвлечь от битвы, я гордо отвернулась и вновь уставилась в окно. Промолчал ведь, не заикнулся ни единым словом. Еще и заявил, будто предупреждал Бренну не попадаться. Да я из двух переходов ледяного лорда выскочила, пока он меня в башню тащил!

— Чего ты на меня-то злишься? А? Я что сделал? Вот женщины! Мозг сломаешь, пока ваши рассуждения поймешь. Все живы-здоровы, тебе Бренн вреда не причинил, потери наименьшие, мы же еще и в выигрыше. Нет, ну могу понять, если он себя, как мужик, не на высоте показал, и ты тем недовольна, но меня там не было ему советы давать, да и вообще парень вроде опытный по этой части, в свое время… хм, хм, в смысле, если что не так, то плюнь да забудь. Отвлечь могли мысли о сражении, не уделил процессу должного внимания. Главное, не принуждал.

Убила бы! Ну что за медведь! И ведь как навалится со своей медвежьей манерой донести дельную мысль во что бы то ни стало, даже если я слушать совсем не желала. А еще искренне полагал, будто отвлекал тем самым от мрачных рассуждений.

— Восхитительно все у лорда с опытом, и хватит об этом! — буркнула, не желая больше про этот самый опыт слушать и говорить.


— Ну, тогда как бы вообще…

Я так глянула, что Акила проглотил окончание фразы и мигом пододвинул корзину с шоколадом еще ближе.

— Я тут у Зория на кухне порылся, гляди, фигурки всякие есть. Ты только посмотри. Угадаешь, каких шоколадных зверей больше всего? Вот! — Акила сунул мне что-то под нос.

Невольно скосила глаза и увидела шоколадную фигурку волка. Сверху он был обсыпан белой сахарной пудрой. Посмотрела на веселого Акилу и не смогла больше злиться. Был он такой довольный, точно ребенок, еще и тянул ко мне эту сладость с видом: «Ну ты смотри, смотри».

Взяла фигурку и демонстративно откусила волку голову, захрустела сладким шоколадом и ойкнула, когда шею что-то кольнуло. Волосы, прежде скрепленные на затылке, вдруг рассыпались по спине и плечам. Я машинально запустила ладонь в кудри, но не нащупала заколки. Быстро огляделась, и шоколад выпал из разжавшейся ладони, когда увидела на полу расколовшийся ледяной цветок.

И я еще смотрела на хрустальные кусочки такой прежде красивой заколки, когда Акила медленно опустился на колени и потянулся к ней руками. Не поняла, что он делает, пока не увидела, как чародей пытается скрепить осколки вместе. Они не скреплялись.

Акила поднял ладони, уткнулся в них лицом и глухо, с такой болью в голосе, что она резала без ножа, простонал: «Последний ушел».

Увидеть медведя на коленях, пытающегося собрать какие-то ледяные кусочки и даже скрепить их огненной магией, стало потрясением для меня. Понять, что как ни кричал о своей ненависти, но все эти годы преданно любил мальчишку, из лучшего ученика, превращенного в отступника и снежного волка, явилось бы откровением, умей я в этот момент думать о чувствах наставника.

Он же не мог умереть.

Потому что не мог!

Он был непобедимым ледяным лордом, самым сильным, самым безжалостным, хуже и лучше всех на свете. Он был обязан жить.

Глупо думать, будто какая-то заколка может о гибели поведать.

— Иначе с силой не расстаются, — поднял голову наставник. Глазам предстало лицо бледное, старое и такое изможденное, каким его прежде никогда не видела, а еще слезы.

Я сорвалась с подоконника, схватила медведя за плечи и затрясла со всей силы, то ли убеждая, то ли уговаривая:

— Не мог! Не мог! В порядке он был, а битва уже завершилась. Ему не с чего погибать. Пошли к нему, идем, Акила, отыщем, и сам все увидишь!

— Если только против Стужи пойти решился… — пробормотал наставник, а у меня сердце закололо.

— Да он никому пальцем ее коснуться не дозволяет, — откуда-то взявшиеся слезы мешали говорить, я зло отерла лицо рукавом, — идем во дворец богини!

Ухватила Акилу за руку и рванула за собой в переход. Построила его, несмотря на то что сила пока восстанавливалась, а наставник предупреждал не использовать ее в это время. Но я должна была доказать, что Бренн в порядке. Жив и здоров. Вот сейчас как встретит нас и за нарушение границы накажет. Пускай Акила сам увидит. Меня даже тот ужас липкий, что не позабылся с момента, когда была во дворце богини в последний раз, не смог остановить.

Переход сбился, точно врезавшись в невидимый барьер. Нас швырнуло на землю возле входа в ледяной дворец. Глаза резало нестерпимое сияние, исходившее от искрившихся стен. Пазори сверкало так ярко, что не выходило смотреть.

Но я все равно вскочила на ноги и побежала по ступеням.

— Полог, Весса! — прокричал вдогонку Акила, когда я толкала ледяные двери. Тепло, окутавшее тело, встретилось с таким холодом, дыхнувшим из открытого прохода, что я ощутила озноб. По ступеням стекла изморозь и повисла на одежде чародея.

— Я не смогу войти, — силясь подняться, сказал наставник, — это сила богини, Весса. Беги к нему. Коли он еще жив, вплетай свое тепло. Спаси, если сможешь, иначе эта мощь его убьет.

Я не понимала, что он хотел сказать, но уже бежала по длинным светлым коридорам, окутанная жаром кошки. Кожа светилась в голубоватом тумане, а я стремилась туда, куда лорд привел меня в прошлый раз. В зал, где богиня отдала приказ убить чародейку. Мне казалось, именно в той стороне холод свирепствует яростней.

Ворвалась внутрь, прохрустев осколками расколовшихся на куски дверей, попавшими под толстые подошвы сапог. Этот лед, которым обращались даже частички воздуха, пожирал одежду, вгрызался в ткань и кожу чародейской обуви. Не надели меня даром сам Яр, и мгновенно замерзла бы. Кошка хранила меня, а вот Акила и правда не смог бы войти.

В огромном зале плавал белесый туман, скрадывал очертания. В нем вспыхивали разноцветные огни — синие, сиреневые, зеленые, голубые, ни отблеска тепла, лишь вечный холод, чье дыхание касалось моего лица. В этом тумане отражались какие-то тени, в нем плавали силуэты людей и зверей. Я застыла, пытаясь рассмотреть, что же находится внутри, куда мне идти, а видела, как впереди сталкиваются и смешиваются туманные картинки. Вот точно сражение идет, в котором две армии сходятся друг с другом, затем отряд всадников, а за ними бредут связанные люди. Один из них вдруг срывается с поводка и бросается в сторону, укрываясь в лесу. А затем туманные крыши, все белое-белое, как молоко, но видно, что это поселение, где бегают собаки, дети и степенно двигаются фигурки взрослых, а после кругом вспыхивает молочное пламя, заключая поселение в кольцо.

Я шагнула, разрывая картинки из тумана, пошла вперед, вытянув руки. А белое марево точно не желало впускать, оно снова и снова показывало силуэты и очертания. Одинокую фигуру мужчины на склоне. Он смотрел с высоты на огромную впадину, дно которой было устлано обломками разрушенных строений, а сверху непрерывно лил дождь, и вода стекала по холмам, заполняя низину.

Не успел! Не защитил!

Я обернулась, споткнувшись. Голос-стон из далеких чужих воспоминаний звучал не наяву и не касался слуха, но я могла слышать.

Бренн! Взмахнула ладонями, посылая тепло. Туман поддался лишь немного, становясь чуть прозрачнее.

— Бренн, отзовись!

Назойливые картинки, точно мухи, плясали перед глазами, показывая коленопреклоненного воина у ног величавой изящной женщины, а еще чужие объятия. И снова холод стал сильнее. Ощущения окутывали покрывалом колючего равнодушия, навеянной, ненастоящей, постылой любви. А после я даже застыла на миг, увидев фигуру девушки у ствола огромного дерева из плотного тумана. Ее поднял на руки высокий мужчина.

Проклятый туман! Он мешал мне.

— Бренн!

Я снова споткнулась и тут же упала на колени, вытянув руки, ощупывая тело впереди. Неподвижное, застывшее, но я узнала руки и эту широкую грудь, плечи, лицо. А сияние кругом стало нарастать, всполохи разрезали молочный туман, точно острые кинжалы.

Согреть его, разогнать этот лед!

Туман сопротивлялся, я видела, как неохотно он поддавался теплу, как настойчиво льнул к телу мага, пряча от моих глаз. Упорно рисовал все новые образы, которых я уже не замечала.

Вплести! Так сказал Акила.

И едва я коснулась руки Бренна, сплетая наши пальцы и позволяя силе не бороться с холодом, но просачиваться в него новыми теплыми красками, как яркие вспышки цвета льда заискрили вновь. Они и правда напоминали молнии, и этих разрядов становилось все больше и больше. Если прежде они вспыхивали в тумане, словно терялись в его густоте, то теперь марево бледнело, а вот пазори сияло ярче и чаще. Одна молния, вторая, третья! Руку обожгло, я вздрогнула. Тут же стиснула зубы от боли в плече, затем в спине. Они жалили подобно рою ос, и там, где прикасались, кожа немела. И когда они накинулись все разом, тысячами маленьких молний и разрядов, я упала поверх груди мага, крепко обнимая его за плечи, пытаясь укрыть собой. Потому что каждый удар высасывал капельку тепла и самой жизни, а Бренн уже был неподвижен и безучастен ко всему, не вздрагивал даже под этими, ставшими почти невыносимыми уколами. Они теперь не отличались от ударов кинжалом и нападали, будто разумный яростный зверь. Словно желали оттолкнуть меня, отвлечь на боль, заставить разжать ладони и бросить мага.