Сердце умирает медленно

И я побежала, размышляя о том, правильно ли поступила, что обратилась за помощью в программу. Возможно, семья погибшей откажется не только общаться, но и предоставить мне сведения о том, кем она являлась. Что, если я не узнаю ничего о личности девушки в синем? А что, если мой донор – мужчина? Тогда все запутается еще сильнее.

В любом случае, чем больше я думала на эту тему, тем сильнее убеждалась в том, что поступаю правильно. Жить с этими видениями становилось труднее с каждым днем. И я уже перестала понимать, где реальность, а где выдумка.

Воздух в лесу был чистым и вдыхался легко, врывался в легкие прохладным эфирным маслом, источаемым редкими хвойными. Сквозь листочки в траве играли золотистые солнечные лучи, травы словно спали, не тронутые ни единым дуновением ветерка. Где-то в вершинах деревьев щебетали птицы, и кроме их пения до меня не доносилось ни единого звука. Даже муравьи в огромном муравейнике возле замшелого пня трудились, таская то травинки, то сухие веточки, совершенно бесшумно.

Некоторое время я просто шла, вбирая взглядом все оттенки листвы от светло-салатного до темно-зеленого, затем опять немного пробежала, измарав кроссовки на выбитых коровами узких тропках, которые вились, хитро сплетаясь между собой – видимо, через этот участок леса перегоняли скотину. Остановилась, отдышалась, снова неспешно побрела, наблюдая за торжественным спокойствием зеленых великанов, протягивающих ветви к начинавшему темнеть небу.

А затем решила ускорить шаг: вдруг что-то шевельнулось в густых зарослях справа. Мало ли какой зверь или птица, страшно стало с непривычки. Отбежав от места на приличное расстояние, сбавила ход и огляделась. Лес казался спящим и таинственным, трудно было что-то разобрать среди листвы. Я, не переставая, вертела головой, пытаясь отогнать неприятное ощущение, что кто-то наблюдал за мной из лесных глубин.

Вновь побежала все дальше и дальше, но, казалось, кто-то незримый идет прямиком по моему следу.

Чувство незащищенности и тревоги не отступало, заставляя сглатывать от тревоги и беспрестанно смотреть по сторонам. Мне хотелось покинуть это место как можно скорее, поэтому я свернула на широкую песчаную дорогу и помчалась к деревне. Внезапно кто-то совершенно беззастенчиво коснулся моей шеи сзади. Вскрикнув, я резко обернулась, но никого не увидела. Лес по-прежнему оставался недвижим и тих. Но чужое дыхание – я его почувствовала! Услышала! К тому же кожа до сих пор горела от прикосновения.

Потоптавшись на месте, я что было сил рванула по направлению к дому.

«Не оборачивайся, не оборачивайся! – стучало в голове. – Это игра воображения. Никого здесь нет. Просто покинь лес, и все прекратится».

Но на каждом шагу я продолжала ощущать взгляд. Дикий, голодный, ненасытный. Опасный. И каждую секунду продолжала чувствовать опаляющее жаром дыхание на своей коже.

Почти добравшись до опушки, вдруг заметила, что небо в просвете между ветвей сильно потемнело, над ущельем сгустились серые, с рваными краями, тучи. Казалось, только скалистые своды сдерживали наползающую сизо-черную пелену. Когда я выбежала к холму, небо уже заволокло пепельной дымкой. Над озером клубился туман, гладь воды пошла разводами и непонятными бурыми пятнами.

Надвигалась гроза. Не хватало мне только попасть под ливень, вымокнуть и заболеть. Постоянно оглядываясь и тяжело дыша, я припустила по дороге к деревне. Оставалось совсем недалеко до нее, когда небо вдруг разрезала яркая молния. За ней последовал и оглушительный раскат грома. В вышине сильно грохнуло, затем тихо вздрогнуло, хрустнуло, а следующие раскаты уже были похожи на вздохи, плач или жалобный рев.

Спустя секунду мне в лицо ударили первые капли. Потом дождь полился почти стеной, в одно мгновение прошив одежду ледяными потоками, будто пулями. Новый раскат грома и последовавшая за ним вспышка молнии заставили вздрогнуть и испуганно взглянуть на взрывающиеся грохотом тучи, а когда я опустила глаза, то замерла от ужаса: передо мной возвышалась высокая темная фигура в плаще с капюшоном. Когда чудище потянуло ко мне руки, из моего горла вырвался лишь сдавленный хрип.

– Нет! – в попытке отпрянуть назад шлепнулась прямо в огромную лужу. Капли продолжали хлестать по лицу, когда я вгляделась в нависающую надо мной фигуру и ошеломленно прошептала: – Дэниел?





-27-




– Да ты вся вымокла, иди сюда, – он скинул широкий плащ, наклонился, набросил на меня и помог встать. – Зачем ты потащилась в лес в такую грозу?

Меня трясло от страха и холода.

– Я… я… – стучала зубами, кутаясь в грубую ткань. Колючие капли ударялись о поверхность земли, заглушая голос. – Хотела погулять…

– Но ведь объявили предупреждение по всему Северному Йоркширу!

– Не смотрела п-п-прогноз погоды, – всхлипнула, инстинктивно закрывая от дождя лицо.

– Быстро домой! – крикнул Дэниел, поправляя капюшон плаща.

Теперь и он вымок насквозь из-за меня.

Мы побежали по холму в сторону дома. В окнах уже горел свет.

– Ты не говорил, что приедешь, – задыхаясь, произнесла я, пока он открывал дверь.

– Хотел сделать сюрприз, – виновато улыбнулся Дэниел, впуская меня внутрь.

Я вошла, и на пол тотчас натекла целая лужица. Меня продолжало трясти от холода, поэтому Дэниел помог мне раздеться:

– Давай я, – аккуратно снял плащ и повесил на крючок.

Дождь колотил по крыше столь яростно, что слышно было даже на первом этаже.

– Спасибо, – пробормотала, дрожащими пальцами убирая от лица мокрые сосульки волос.

– Тебе нужно согреться, чтобы… – он внезапно сильно побледнел, глядя на меня, и даже покачнулся. Едва не потерял равновесие.

Мое сердце тревожно сжалось. По лицу Дэниела, мокрому от дождевых капель, нельзя было до конца понять эмоций. Не ужас, не отвращение, не испуг. Что же? Растерянность? И почему?

Он смотрел на меня, и не куда-нибудь, а прямо на мою грудь. Проследив за его взглядом, я охнула. В вырезе расстегнутой на несколько пуговиц рубашки розовел уродливый шрам. Именно при виде рубца светло-зеленые глаза Дэниела распахнулись в немом вопросе.

– Ох, прости, – поспешно прихватила пальцами ткань рубашки.

Его кадык нервно дернулся. Он сглотнул и медленно перевел взгляд на мое лицо:


– Это…

– Это и есть то, о чем я не хотела говорить, – поежилась. Мокрая одежда неприятно липла к телу, меня знобило. – Мне пересадили чужое сердце, и поэтому я осталась жива. Вот что со мной было. Ты думал, рак?

Его глаза снова метнулись вниз, туда, где мои дрожащие пальцы продолжали судорожно вдевать пуговицы в петельки.

– Тебе… тебе нужно переодеться, – заикаясь, проговорил он и отвернулся. – А я пока разожгу камин.

– Х-хорошо.

И я бросилась наверх, едва не падая и путаясь в мокрых штанинах. Быстро скинув сырую одежду, приняла теплый душ, расчесала волосы и оделась. Взглянула на себя в зеркало – хорошенькая. На всякий случай застегнула платье под горло. Хоть во взгляде Дэниела и не было брезгливости, но пугать его вновь не хотелось.

– Чем так вкусно пахнет? – спросила, спускаясь вниз по ступеням.

По гостиной разносился приятный мясной аромат, в камине звонко потрескивали поленья, на экране телевизора мелькали кадры юмористического шоу.

– Подогрел жаркое, которое захватил по пути в ресторане. – Дэниел сидел на полу возле камина и рассматривал разложенные перед ним листы. Он тоже успел переодеться, на нем были простая серая футболка и джинсы, ступни оставались босыми. – Ты не против?

Это были мои рисунки. Несколько пейзажей, карандашные зарисовки и утренний набросок синей пастелью.

– Они… не так хороши, как хотелось бы, – пожала плечами я и опустилась на пол рядом с ним.

За окном по-прежнему грохотало. Дождь барабанил в стекла настойчиво, упрямо и громко.

– Что это? – Дэниел протянул мне лист, который держал в руках.

Приняла его с улыбкой. Мне хотелось говорить о чем угодно, кроме моего шрама.

Перевернула лист. На нем был изображен ярко-синий морской конек с бирюзовым брюшком и маленьким белым плавничком на спинке. Конечно, рисунок выбивался из общей череды картинок с изображением природы, но именно он сегодня вышел из-под толстого грифеля пастельного карандаша. Он был милым и забавным, и не важно, почему мне захотелось нарисовать именно его, а не очередной пейзаж с нависающим над горами небом.

– Не знаю. Вроде похоже на морского конька, – передала лист Дэниелу. – Ты надолго приехал? Или вернулся насовсем?

– Я… нет. Решил вырваться на уикенд, – он с интересом уставился на рисунок. – Соскучился. По дому, по тебе… – его брови хмурились.

Я опустила взгляд на языки пламени в камине. Нервно взбила волосы, чтобы они быстрее высохли, а может, просто пыталась занять руки в такой неловкой ситуации.

– Почему ты нарисовала его? – спросил он хрипло.

– Кого? – непонимающе взглянула на Дэниела.

– Почему именно конька? – он мотнул головой, откладывая рисунок в сторону.

– Не знаю, – растерялась я. – Захотелось, и все. Иногда я пишу то, что вижу, что меня волнует. А иногда это картинки, которые возникли в воображении. Они необязательно должны что-то значить, как тот водопад, например.

– Нет, – Дэниел удивленно усмехнулся и на мгновение завел руку за спину. – Похоже, ты ясновидящая.

– Что это? – уставилась я на длинный футляр, зажатый меж его пальцев.

Он протянул его мне.

– Открой.

Взволнованно одернув подол платья, я кашлянула. Недоверчиво глянув на мужчину, я осторожно вытянула руку и взяла коробочку, обтянутую бархатом. Замерла и глубоко втянула в себя воздух приоткрытыми губами.

– Дэниел… – прошептала, приоткрыв футляр.

– Это тебе, – отозвался он и, смущаясь, принялся собирать в стопку листы с рисунками.

– Мне?

– Да, – мужчина замялся. – Подарок. За то, что ты была столь любезна, что согласилась присмотреть за моим домом… – его пальцы взметнулись вверх и судорожно впились в виски. – И вообще…

– Но я не могу принять его, – произнесла, завороженно глядя на браслет с серебряными подвесками в виде крошечных морских коньков.

– Брось. Он совсем недорогой. Обычное проявление благодарности.

Мое сердце, кажется, проделало немыслимый кульбит и опустилось ровно на то же место, где ему и полагалось находиться. Нет, нельзя принимать такой подарок, только если не хочешь…

А хочу ли я? И сердце еще раз робко пнуло ребра.

– Спасибо…

– Я помогу, – Дэниел потянулся ко мне, взял из футляра браслет и ловким движением обернул вокруг запястья.