Щит императора

Был он, прямо скажем, немаленьким и весил килограммов шесть-семь навскидку, но по сравнению со взрослыми волками казался совсем уж крохой. Быть может, месяц от роду, в лучшем случае два. Но куда его деть, я все еще не представлял. И когда второй волк дотащил наконец до нас волокушу, я так и стоял посреди истоптанной поляны, мысленно прикидывая, смогу ли сделать для мелкого лубки и уговорить его хотя бы неделю посидеть на одном месте.

— Вуф-ф, — выдохнул молодой собрат, выплюнув изжеванную веревку, а затем подошел и, обнюхав волчонка, удовлетворенно рыкнул.

— «Поможешь?» — снова обратил на меня умный взгляд вожак.

Я на мгновение растерялся.

— Прости, лечить я не умею. Правда, если мы спасем его, — я кинул беспокойный взгляд на Карриана, — то он найдет вам мага. И малыш уже через пару дней сможет бегать как раньше.

Вожак окинул императора задумчивым взглядом. Молодой собрат тем временем отступил в сторону, попеременно поглядывая то на него, то на мать, то на меня. Затем неуверенно подал голос. Подбежал к волокуше, вильнул хвостом, снова отбежал в сторону. Наконец нетерпеливо подпрыгнул и заскулил, словно очень хотел, но не мог что-то сказать.

— Так это и твой брат тоже, — догадался я, когда волчонок на моих руках сонно завозился. — А ты у нас, получается, маленький принц?

— «Забирай», — вдруг коротко рыкнул вожак, требовательно на меня уставившись.

Я опешил.

— Куда я его возьму? Оглянись, брат. Мне к людям надо!

— «Забирай, — непреклонно распорядился зверь. После чего повелительно рыкнул, брат спасенного малыша радостно взвизгнул, с готовностью подхватил измочаленную веревку, а вожак опустился на снег и подставил спину. — Мы найдем твою стаю».



Волки остановились только ближе к ночи, умудрившись за остаток дня отмахать больше двух с половиной десятков рисаннов. И то лишь потому, что на большей скорости волокуша могла попросту развалиться. Честное слово, к этому времени я окончательно перестал ощущать ноги и зад, сполна прочувствовал, что такое радикулит, вконец оголодал. И с немалым трудом сполз за землю, когда вожак все-таки остановился.

— «Люди. Впереди. Близко», — отрывисто мелькнули в моей голове чужие мысли.

— Спасибо, — с трудом выкашлял я, осторожно разгибая спину и оглядывая холм, на котором мы остановились. Здесь деревья стояли не так плотно, как в остальном лесу, на снегу виднелись характерные отпечатки снегоступов. Кое-где я углядел самые настоящие засечки на коре, а потом и узкую тропку — не так давно здесь действительно побывали люди.

Более того, внизу, метрах в ста от холма, виднелась небольшая, всего в два десятка домов, деревушка за крепким бревенчатым частоколом. Никаких опознавательных знаков ни на воротах, ни на домах не было, так что я понятия не имел, что это за товарищи. Но снег вокруг частокола был тщательно утоптан. Ров под ним чернел острыми кольями. Небольшой мосток выглядел обновленным и вполне надежным, а ворота за ним — крепкими и ладными. Даром что плотно закрытыми и, кажется, даже подпертыми с той стороны. Из печных труб вился легкий дымок. Ветер доносил аромат готовящейся стряпни. Да и в целом деревня выглядела прилично, так что, полагаю, брат не зря привел нас именно сюда.

Молодой волк, втащив на холм волокушу, с усталым вздохом выпустил из пасти веревку, и я немедленно подошел проверить состояние императора. А оно оказалось не больно-то хорошим. Несмотря на то что я отдал ему почти всю одежду, сверху набросал лапника, положил под бок сонного волчонка и постарался по максимуму сберечь тепло, Карриан все равно замерз, был смертельно бледен, местами даже до синевы, а дышал тяжело, прерывисто. Нога под повязкой, кажется, умудрилась распухнуть еще больше, и было ясно, что без помощи лекаря ему долго не протянуть.

— Держись, твое величество, — вздохнул я, на мгновение коснувшись безвольно упавшей руки. — Мне без тебя никак. Ты об этом, правда, не знаешь, но, наверное, чувствуешь. Иногда. Поэтому и злишься.

У императора слабо шевельнулись пересохшие губы, поэтому я захватил немного снега, положил ему на лицо. А когда снежинки подтаяли, кончиками пальцев подвинул белый комочек так, чтобы вода попала ему в рот. Ничего иного сделать для него я был не в силах — у меня в руках снег, пока я пребывал в трансе, не таял. А выходить из транса было опасно — я надолго потом вырублюсь. И хорошо еще, если никого при этом не угроблю.

— «Иди», — напомнил вожак, ткнувшись носом мне в шею.

— Да, — согласился я, отстраняясь и снова укрывая Карриана лапником. — Надо идти. Ты уверен, что нас там не прибьют, как только увидят?

— «Добрая охота. Знают закон. Не враждуем», — обрушил на меня целую серию образов зверь.

— Тогда ладно, — хмыкнул я, после чего подобрал брошенный вторым волком ремень и стронул волокушу с места. — Ну, бывай, что ли?

Вожак бесшумно оскалился, а когда я спустился с холма, то и дело придерживая норовящую съехать вниз волокушу, вдруг в голос взвыл, отчего я чуть не навернулся со склона. Следом за вожаком подал голос второй волк. А вскоре ему ответила и остальная стая, которая, как оказалось, незримо сопровождала нас всю дорогу, но только сейчас решила выдать свое присутствие.

Спустившись под многоголосый волчий вой, я остановился перед воротами и почти не удивился, обнаружив, что над частоколом появилось сразу с десяток лохматых голов и поднялось почти столько же взведенных арбалетов. Кто-то из-за стены гортанно крикнул, но слов я не разобрал — язык оказался незнакомым. Затем под непрекращающийся волчий вой окрик раздался снова. Но и тут мне оставалось только виновато развести руками. Наконец требовательный голос раздался в третий раз, и арбалеты недвусмысленно дрогнули, готовясь спустить в мою голую грудь целый дождь из стальных болтов. Но тут из-под лапника недовольно вякнул разбуженный родичами щенок, и над лесом повисла оглушительная тишина.

Услышав позади подозрительный шорох, я скосил глаза и вздохнул, обнаружив, что малыш не только проснулся, но и выбрался из-под лапника, а теперь смело ковылял к воротам, неуклюже прыгая на трех лапах. Среди мужиков на стене прошло волнение — волокушу я оставил чуть поодаль на случай, если нас все же примут неласково. Поэтому идти волчонку пришлось далеко. Больше того, ему явно было больно. Упрямец то и дело тихонько взвизгивал, но все же продолжал хромать к неведомой цели.

Целью, как вскоре выяснилось, оказались не ворота, а я — добравшись до моего сапога, малыш устало брякнулся на попу и вскинул наверх недовольный взгляд. Пришлось наклониться и взять этого чумазого террориста на руки, после чего он удовлетворенно тявкнул, а затем поднял умную мордочку, оглядел озадаченно взирающих на него мужиков и, оскалив уже немаленькие клычки, выразительно зарычал.

После этого за стеной случилось новое волнение. Там что-то грохнуло, загремело, кто-то опять крикнул, но вроде бы не мне. Затем ворота скрипнули и медленно поползли в стороны, открывая вид на широкую улицу. А оттуда один за другим стали выходить бородатые, плечистые, одетые в грубо выделанные шубы и дубленки, весьма угрожающего вида мужики. При этом у каждого в руке был или топор, или лук, или арбалет. Но таращились они не на меня. И даже волчонок на моих руках не вызывал у них больше особого удивления. Нет, все они как один вдруг уставились куда-то мне за спину. И обернувшись, я с удивлением увидел, как на холме медленно и величественно появилась волчья стая. Огромные, белоснежные, невыразимо прекрасные звери, при виде которых мужики вдруг почтительно поклонились, а я не смог удержаться от улыбки.

— «Спасибо, брат!» — с чувством подумал я, провожая глазами удаляющихся собратьев.

— «Доброй охоты», — с достоинством отозвался вожак, и только после этого стая окончательно скрылась из виду.

— Доброй, — пожелал ему в ответ я, после чего обернулся, еще раз внимательно оглядел комитет по встрече дорогих гостей и неловко кашлянул. — Ну, здравствуйте, что ли…

— Империя? — жутковато коверкая имперский, спросил один из местных жителей.

Я кивнул.

— Заходи, — буркнул тот же мужик. — Хозяева леса за злого человека просить не станут.

— Со мной раненый, — счел нужным сообщить я.

— Кто такой?

— Брат мой, — не моргнув глазом соврал я. — Упал со скалы. Ногу сломал. Да и волчонок у меня травмированный. Если у вас есть маг…

И без того мохнатые брови мужика сошлись на переносице, придав ему совсем уж злобный вид.


— Нету здесь магов, — снова буркнул он, отворачиваясь. — В соседней деревне шаман есть. Но имперских здесь не любят. Так что веди себя тихо.

Я снова понятливо кивнул, уже примерно представляя, куда именно нас занесло. Вот ведь Рам шутница… Буквально вчера я слышал о здешних дикарях, и на тебе — угораздило же попасть в гости к горным жителям, которые уже несколько столетий сопротивлялись имперской экспансии. Причем, судя по тому, что я видел, делали они это вполне успешно. И как потом прикажете отсюда выбираться? Без лекаря Карриан быстро на ноги не встанет.

«Упаси Тал, еще стопу придется ампутировать! — подумал я, снова берясь за ремень волокуши. — А что за это время случится в империи? Быстро там за власть передерутся или же герцог эль Соар сумеет приструнить самых наглых?»

Следуя за тем же лохматым мужиком, который, похоже, единственный знал имперский, я напряженно размышлял о будущем, но магическая печать, как ни странно, молчала. Даже когда меня посетила мысль, что в отсутствие Карриана, если его не удастся быстро вернуть в Орн, империя может и вовсе развалиться. Что тогда будет со мной? А с ним?

— Пф! — словно услышав мои мысли, фыркнул щенок, а мужик, добравшись до последнего дома в деревне, распахнул скрипящую калитку.

— Жить тут будете. Еду сейчас принесут. Укрыться чем тоже найдем. Дров сам наколешь. За ворота не выходи. А буде кто чужой зайдет, веди себя тихо. И брату своему скажи. Ясно?

— Ясно, — покорно ответил я, затаскивая волокушу во двор. Чистить его, само собой, никто не чистил — дом явно был старым и нежилым, поэтому до крыльца я добрался с немалым трудом. Поднявшись на три заваленных снегом обледеневших ступеньки, с еще большим трудом отворил заклинившую, отчаянно сопротивляющуюся дверь. Со вздохом оглядел заваленные хламом сени. Зашел внутрь. Еще раз вздохнул, обнаружив внутри всего две комнаты и большую, давно не топленную печь, служившую одновременно и спальным местом, и местом для приготовления пищи, и частью перегородки между комнатами. Нашел во второй комнате такую же старую, рассохшуюся, но еще крепкую кровать. Упарился, пока затаскивал внутрь Карриана. Наконец кое-как его устроил, пока на полу, прямо на волокуше, надеясь, что без одеял нас в этой холодрыге не оставят. Наскоро осмотрел его раны. Напоил последними каплями магии, которые смог наскрести в опустевших закромах. Сходил во двор, наколол дров, благо поленница оказалась не пустой, а топор нашелся в сенях. Затопил печь, поставил греться воду в большом жестяном тазу. Затем снес в угол наши пожитки и устало присел на единственный нашедшийся в доме кривой табурет.

— Эй, имперец! — неожиданно раздалось с улицы. — Спустись, забери вещи! И там тебе еще трав передали… для брата.

Я тряхнул головой и вышел, надеясь, что с травами меня не обманули и там действительно найдется что-нибудь стоящее. Потом еще часа на два застрял, разбирая тряпки и прочее добро, которого мужик приволок на удивление много. После этого я соорудил для Карриана нормальную постель. Максимально осторожно переместил его туда, раздел, обмыл, заново перевязал раны. Слегка успокоился, обнаружив, что за остаток дня нога хуже не стала. Наконец укрыл его величество до подбородка толстым шерстяным одеялом. Сунул ему в руки зевающего щенка. После чего встал, оглядел грязный пол, пыльные окна и кое-как покрашенные стены. И с новым вздохом закатал рукава. Это, конечно, не императорские хоромы, но нам тут придется какое-то время жить. И вряд ли его величеству, проснувшись поутру, захочется дышать пылью или созерцать грязь, которую, похоже, не убирали годами.

Да, я тоже устал.

Да, и меня сегодня изрядно потрепало. Но все же я заставил себя нагреть еще воды, перекусил тем, что дали местные, на скорую руку привел в порядок хотя бы одну комнату и только после этого решился подремать.

Правда, поскольку кровать была одна и места на ней не хватило, а на печи было слишком душно, то спать я завалился на волокушу, предварительно кинув на нее пару одеял. Уже закрывая глаза, мельком подумал, что и впрямь веду себя как верный пес, но эта мысль, как ни странно, не вызвала отторжения. И я заснул, чувствуя себя на редкость спокойно и совершенно точно зная, что сегодня сделал для императора все, что мог.





ГЛАВА 13




Проснулся я еще затемно, от духоты и одуряющего хвойного запаха, который до краев заполонил прогревшуюся комнату. Потерев гудящие виски, я поднялся, проверил ауру императора и всерьез задумался, а не открыть ли окно, но потом посмотрел на порозовевшее лицо Карриана и передумал. Это мне здесь жарко. А ему, скорее всего, только-только. Так что я лишь смочил ему губы водой, поправил одеяло и, потрепав по загривку сонно зашевелившегося волчонка, ушел заниматься насущными делами.

Пока на улице медленно и неохотно занимался рассвет, я привел себя в порядок, почистил печь, нагрел воды, убрался в первой комнате, наскоро перекусил холодным мясом, хлебом и вареными яйцами, которых нам подарили целую корзинку. После чего нашел в сенях лопату и отправился чистить снег, потому что за ночь его навалило прилично.

Перво-наперво прочистил дорожку до сортира, который, естественно, находился на улице. Затем отрыл тропинку к калитке — на случай, если у нас появятся гости. Проверил досконально поленницу, отобрал для себя несколько подходящих дощечек. Нашел в сенях пилу, молоток, смастерил из досок более удобные лубки, чем мои ножны. Только после этого вернулся в дом, скинул с себя грязную, пропахшую потом одежду, наскоро вымылся, с непривычки облив весь пол, который затем снова пришлось вытирать. А когда натянул чистые штаны, оказавшиеся на пару размеров больше, чем надо, на улице раздался скрип снега, а еще через некоторое время в дверь гулко бухнуло.

Выглянув в сени и обнаружив там давешнего мужика в компании седой, согнутой кренделем, закутанной в старую шубу и подозрительно щурящейся бабки, настороженно кивнул:

— Утро доброе.

— Лекарку привел, — буркнул бородатый тип, отступив в сторону. — Брата твоего посмотрит. Что надо — скажет. Я переведу.

— Заходите, — посторонился я, пропуская гостей. Проследил, как оба недоверчиво оглядывают чисто вымытый пол и, поколебавшись, снимают верхнюю одежду. Знаком велел не заморачиваться на обувке. После чего как был, босиком, проводил их в комнату, в которой хвойный дух к утру стал настолько силен, что я с непривычки чихнул.

Бабка, втянув ноздрями воздух, что-то одобрительно пробормотала и направилась к раненому. Но увидела лежащего в ногах Карриана белого волчонка и замерла, словно на стену натолкнулась. Щенок немедленно поднял голову и, встопорщив шерсть на загривке, показал незнакомцам зубы. После чего я протиснулся вперед, подхватил недовольно рыкнувшего зверя на руки и виновато улыбнулся:

— Прошу прощения. Он у меня еще дикий.

Бабка, недоверчиво глянув на щенка, покачала головой, что-то пробурчала, но все же откинула одеяло и осмотрела императора. Нагота ее не смутила. Напротив, при виде мускулистого мужского тела она одобрительно причмокнула, что-то быстро-быстро заговорила и принялась ощупывать пострадавшую ногу.

— Что она говорит? — вполголоса спросил я, когда бормотание стало громче, а в голосе бабки послышалось недовольство.

— Долго на холоде был. Выдохся. Голову повредил. Стопу обморозил. Но не сильно, — послушно перевел мужик. — Резать, скорее всего, не придется. Лубки ты правильно наложил, а вот рану на голове надо промыть.

— Мне нечем было, — нахмурился я, глядя, как бабка осторожно щупает образовавшиеся на ноге императора волдыри. Часть я вчера вскрыл, но сегодня появилось несколько новых. И это свидетельствовало, что как минимум вторую степень обморожения Карриан себе заработал. Как бы и впрямь до заражения дело не дошло. Там уже мясо видно, а у меня ни антибиотиков, ни нормальных бинтов. Сплошная антисанитария. — Промыть удалось только вечером.

— Еще раз надо, — неуклонно сказал мужик, переведя очередную порцию бормотушек. А бабка, закончив с осмотром и вскрыв костяной иголкой свежие пузыри, прошлепала в соседнюю комнату, где стоял колченогий стол. После чего порылась за пазухой, выудила оттуда горсть белых тряпиц, чем-то напоминающих марлю, и два мешочка, от которых вкусно пахло лесными травами.

— Отвары сделаешь для брата, — пояснил мужик ее бормотание. — Из этого — горячий, поить им будешь три раза в день. А из второго — холодный. Им раны промыть надо. Тоже трижды. Потом перевяжешь. Тряпицы она тебе завтра еще принесет, они чистые, в травах вымоченные. Должны помочь. Справишься?

Я кивнул. Что ж не справиться — отвары я еще в прошлой жизни готовить умел. А уж раны обрабатывать старый егерь меня и подавно научил.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнула бабка, а мужик исправно перевел. — Завтра еще его проведаю. А послезавтра ясно будет, выправится у него нога или нет.

Поблагодарив визитеров за помощь, я уже решил, что пора их проводить, но бабка неожиданно сделала повелительный жест и что-то снова быстро проговорила.

— Повернись, — велел бородатый переводчик. — Спина у тебя скверно выглядит. Зайтра посмотреть хочет.

Прижав волчонка покрепче, я повернулся, краем глаза все же посматривая на гостей. И чуть вздрогнул, когда бабка, озабоченно поцокав языком, вдруг бесцеремонно ткнула в меня острым пальцем. Кожа у нее оказалась теплой, а не горячей, как у обычных людей, шершавой, словно бабулька не лекаркой была, а всю жизнь весло в уключине ворочала. Но от ее прикосновения я ощутил, как внутри просыпается притихший за ночь голод, и поспешил отодвинуться. А она, словно обжегшись, тут же отдернула руку.

— Охарру, — странным голосом произнесла лекарка, уставившись на меня изучающим взором. — Охарру нен дари.