След предателя

В какой-то момент все затихло, умолкли даже тягачи, перестали урчать танки, замедлили движение маршевые батальоны. Взгляды людей устремились на старшего лейтенанта с перевязанной головой, продолжавшего спокойно и уверенно, словно на гарнизонных учениях, целиться в проходящую колонну немцев.

Смятение длилось недолго. Через секунду к обезумевшему старшему лейтенанту подскочили пехотинцы и повалили его на землю, подмяли под себя и стали ждать комендантский патруль, уже спешивший на выстрелы.

Капитан Романцев с майором Груздевым находились поодаль. Сквозь строй проходивших красноармейцев они видели, как старшего лейтенанта подняли за шиворот и что-то яростно принялись ему втолковывать. Старший лейтенант огрызался, говорил что-то в ответ. В конце концов начальник патруля, не выдержав перепалки, отдал короткое распоряжение бойцам. Без видимой охоты красноармейцы схватили сопротивляющегося офицера за руки и потащили по дороге в сторону гарнизона.

Романцев покачал головой — проступок был серьезный. На его памяти было немало случаев, когда за куда меньшие нарушения отдавали под трибунал. Майор Груздев стоял напрягшись, на добродушном его лице застыло откровенное сожаление.

Ни за грош парень пропадет!

Понять старшего лейтенанта можно: топает с фронта, прошел через такое, чего не в силах понять человеческий разум, и при виде немца рука невольно потянулась к пистолету. Вот только с пленными поступать таким образом нельзя…

Долго еще в воздухе висели последние слова старшего лейтенанта:

— Один остался! Из всей батареи… даже восемнадцати не было!

…Танки вновь загрохотали, перекрывая ревом своих двигателей шарканье солдатских подошв, громкие команды офицеров, гул проезжавших автомобилей. Тяжелые многотонные машины слаженно развернулись к дороге, пропустили колонну бойцов в штурмовом снаряжении с прикрепленными к ранцам скатками и аккуратно выползли на широкую дорогу, ломая и пережевывая гусеницами остатки асфальта.

— А где Белоус? — растерянно спросил майор Груздев. — Засмотрелись, едрит твою мать!

— Ускоряем шаг, он где-то впереди, — заспешил Романцев. — К штабу тут одна дорога.

Вдоль трассы крепкими каменными строениями тянулось польское село. Немного в глубине стояли наспех срубленные офицерские бараки. Скорым шагом прошли метров сто. Наконец, за редким строем бойцов показалась спина курьера Белоуса. Он шел неторопливо, ни от кого не скрываясь, беспечно помахивая кожаным темно-коричневым чемоданом с металлическими уголками.

Когда до штаба оставалось не более километра, курьер вдруг свернул к небольшому одноэтажному дому из темно-красного кирпича с высоким крыльцом и цветущими розами за низким заборчиком. Аккуратно постучался в дверь и терпеливо стал дожидаться отклика. Еще через минуту на дощатый порог вышла молодая белокурая женщина лет тридцати и что-то сказала курьеру, после чего пригласила войти в дом. Широко распахнув дверь, Белоус шагнул за порог.

— Вот он, гад, и попался! — выругался майор Груздев. — Может, сразу возьмем?

— Не торопись, майор, — попридержал следователя Тимофей. — Мы его должны взять так, чтобы он не отвертелся.

— Тоже верно, — согласился Груздев. — Папироску-то успеем выкурить?

— Успеем.

Автоматчики стояли рядом и с интересом наблюдали за боевой колонной, двигавшейся в сторону фронта. Среди громыхающей и лязгающей тоннами железа техники неожиданно показались две лошадки, тянувшие полковую пушку. Съехав колесами в яму, она никак не могла выбраться на ровный грунт. Упряжь натянулась в тонкую струну, казалось, еще какой-то миг, и кожаные ремни лопнут. Лошадки старались, тянули изо всех сил, наконец, не без помощи подоспевшего артиллерийского расчета, вытянули из ямы забуксовавшее орудие.

Лошадки, успевшие за время войны привыкнуть к грохоту, совершенно не реагировали ни на тягачи, проходившие в опасной близости, ни на самолеты, с воем пролетавшие над головами.

Обычно перемещение войск происходит ночью под покровом темноты, чтобы противник не сумел догадаться об истинной цели передислокации. В этот раз передвижение осуществлялось днем, наверняка не без умысла, с каким-то дальним стратегическим расчетом, о котором простым бойцам было неведомо.

В занавешенном окне мелькнула фигура. Кто именно — не разобрать. Романцев приказал автоматчикам:

— Сколько их там, не знаю, но всех мордой в пол! Предупреждаю: под пулю не лезть, если что — стрелять на поражение! — Достав пистолет, скомандовал: — Вперед!

Подошел к двери, потянул за ручку. Закрыто. С внутренней стороны слегка брякнула щеколда.

— Давай ты, — позвал капитан крупного бойца. — Всем телом!

— Понял, — охотно отозвался разведчик. — Не впервой!

Отступив на пару шагов, он обрушил на дощатую дверь свое стокилограммовое тело. Сорвавшись с петель, она грохнулась на пол, разбивая сложенные в прихожей горшки. Романцев ринулся вовнутрь, дернул на себя вторую дверь и, оказавшись в горнице, скомандовал:

— Всем лежать!

Комната была разделена широкой занавеской на две части. Сорвав ее, Тимофей кинулся вперед и едва не натолкнулся на кровать, на которой, прикрывшись покрывалом, лежали обнаженный Белоус и молодая женщина. На стуле рядом валялась гимнастерка, рукава которой неряшливо свешивались до пола, поверх нее были брошены брюки. Женщина, подтянув покрывало к подбородку, вдруг закричала тонким голосом:

— А-а-а!

На лице курьера застыли страх и отчаяние. Чемодана с документацией нигде не было видно.

— Где чемодан? — Романцев сорвал с лежащих покрывало.

Женщина сжалась в комок, пытаясь укрыться от мужских взглядов. Белоус уже совладал с собой и несмело потянулся за одеждой.

— Не знаю… Был здесь.

— Где чемодан? — Романцев направил ствол пистолета прямо в лицо курьеру.

Кто-то из солдат уже протянул женщине одежду, и она торопливо, продолжая прикрываться, стала одеваться.

— Может быть, он там… у ее брата, — показал Белоус на соседнюю комнату.

Двое автоматчиков метнулись в сторону указанной двери. Опасаясь встречной очереди, распахнули ее из-за укрытия и, убедившись, что выстрелов не последует, кинулись к круглолицему человеку, сидевшему за столом.


— Сидеть! Руки на стол!

Рядом со стулом лежал раскрытый чемодан. На столе свеча, не иначе как для разогрева сургучовой печати. Здесь же раскрытый пакет, предназначенный для начальника штаба полка.

Вошел Романцев:

— Обыскать! Все перевернуть вверх дном!

— А ну встать! — подошел к мужчине дюжий боец. Задержанный послушно поднялся. Разведчик вытащил из его кармана пистолет и протянул Романцеву. Умело простучал по гимнастерке, из нагрудного кармана извлек военный билет и свернутую вчетверо бумагу. — Вот еще, товарищ капитан.

Раскрыв военный билет, Тимофей прочитал:

— Начальник компрессорной станции младший лейтенант Кривонос. Ишь ты… И что ты тут делаешь?

— Там все написано. Прочитайте в командировочном предписании…

— Пневматика, значит, полетела… Не в самом подходящем месте оборудование ищешь. — Романцев спрятал документы в планшет. — Имя, звание? Для чего тебе понадобился чемодан с аэрофотоснимками?

— Я вам ничего не скажу.

— Не скажешь? Выведите его во двор и расстреляйте!

— А ну, топай! — в спину задержанного уперся ствол автомата. — Руки за спину!

Диверсант неуверенно зашагал к двери.

— Не надо! — раздался из комнаты отчаянный женский крик. — Не трогайте его! Это я во всем виновата!

— Подержи его пока здесь, — приказал Романцев.

Женщина уже оделась. На ней было длинное ситцевое платье в синий горошек. Тонкие руки нервно теребили пеструю косынку.

Старший сержант Белоус со связанными руками и под присмотром автоматчика сидел на табурете и уныло смотрел прямо перед собой.

— Как часто ты сюда захаживал? — спросил у него капитан Романцев.

Нервно сглотнув, сержант буркнул себе под нос:

— Сегодня четвертый раз.

— Чемодан где оставлял?

— Здесь… Он всегда под моим присмотром был! Клянусь! Я даже не думал, что она такая гадина! Честно скажу, я ведь на ней жениться хотел. Забывал обо всем на свете, когда она рядом… Думал, когда все это закончится, мы распишемся.

— Трибунал разберется… Уведите их, — приказал автоматчикам Тимофей. — А нам с этой барышней потолковать нужно.

Старший сержант Белоус, не поднимая головы, вышел из комнаты. За ним с опущенными плечами прошагал брат хозяйки.

— Не дергаться, — сурово предупредил его могучий разведчик, шедший позади, — стреляю без предупреждения.

Майор Груздев начал обыск: простучал стены, вытащил из комода вещи и принялся тщательно их просматривать. Хозяйка сидела на стуле, понуро уставившись в потемневший пол. Через небольшое окошко хорошо просматривалась центральная улица, по которой в обе стороны двигались войска.

Внимание Тимофея привлек средний танк «Т-34», погруженный на широкую платформу тягача на гусеничном ходу. Ствол танка, заметно искривленный, смотрел вниз. Лобовая броня — в многочисленных вмятинах; на боковой панели три аккуратных отверстия, будто просверленных, каждое из них могло стать для экипажа смертельным. На покореженном крыле, упершись ногами в слетевшую гусеницу, сидел почерневший от копоти танкист в прожженном комбинезоне.

За тягачом своим ходом шла поврежденная немецкая зенитная установка. Починят ее, подлатают где требуется, и можно будет пускать в дело, прямо против ее бывших хозяев. А снарядов для нее хватит!

— Имя и фамилия? — строго потребовал Романцев, присаживаясь напротив женщины.

Она уже окончательно успокоилась. Кровь отхлынула от лица, кожа приняла прежний естественный цвет. Теперь было видно, что она значительно моложе, чем показалось поначалу.

— Глафира Кузьминична Селиверстова, радистка. Служила в Прибалтийском особом военном округе, в Двести шестом полку связи.

Абвер любил привлекать для работы женщин. Как правило, их меньше подозревают. А если женщина к тому же и хорошенькая, то такая вызывает у мужчин дополнительное доверие. Лучше, когда ее специальность — радист, тогда это наполовину готовый агент. Остается только научить ее кое-каким премудростям диверсионной работы, и можно ставить задачу.

Похоже, женщина хочет жить, а это важно. Значит, разговор получится.

— Когда попала в плен?

— В сорок первом… Ригу немцы взяли тридцатого июня. Наша часть отступала, потом мы попали в окружение.

— Что было потом?

— До сорок третьего года находилась в лагере для военнопленных под Вильнюсом, потом была завербована для работы на немецкую разведку.

— Кем именно завербована?