Стамбульский реванш

Предположить, что прошедший огонь и воду турецкий делец, вероятно тесно связанный с преступным миром, не слышал о злоключениях своей знакомой русской писательницы, было трудно.

– Почему же? – веско произнося каждое слово, ответил Мустафа. – Я слышал, что вы не слишком удачно вышли замуж. Но на свадьбу вы меня, несмотря на нашу старую дружбу, не пригласили. И после за советом не пришли. А привычки верить слухам я не имею.

Виктория почувствовала, как невольно заливается краской. Надо же, а она думала, что давно разучилась смущаться. Видимо, было в Мустафе что-то настолько сильное, могучее и солидное, что заставляло даже взрослую опытную женщину чувствовать себя рядом с ним нашкодившей школьницей.

– Простите меня, Мустафа-бей. Вы совершенно правы, это было не по-дружески с моей стороны. И я сама не могу понять, почему так поступила. И все же теперь я здесь и прошу вашей помощи, – кротко признала она.

Мустафа медленно кивнул. Затем перевел взгляд в сторону, на Асю. И Виктории показалось, что в глазах его, глубоких, умных, мелькнуло что-то. Будто резкая вспышка на мгновение бликами отразилась в зрачках и тут же погасла. Однако от внимания писательницы, настолько привыкшей придирчиво следить за поступками и эмоциональными реакциями людей и теперь делавшей это просто машинально, по инерции, этот мимолетный отблеск не укрылся.

– А кто же ваша загадочная спутница? – спросил тем временем Мустафа.

– Это моя подруга Ася, – представила Виктория. – Подруга по несчастью. И ей тоже необходима помощь. Если бы вы согласились нас выслушать…

Ася тем временем выступила вперед. И, в одну секунду превратившись из никогда не унывающей находчивой девчонки в трогательно беззащитную принцессу, произнесла:

– Умоляю, сжальтесь над попавшими в беду женщинами, дайте нам кров, хотя бы на одну ночь. И Аллах не забудет вашей доброты, а я навсегда останусь вашей должницей, – срывающимся, слабым голосом произнесла Ася.

Именно тогда Мустафа и «поплыл», отметила Виктория. Куда только исчез угрюмый хозяин дома, намеревавшийся для начала устроить им строжайший допрос, а уж потом решать, давать ли беглянкам кров. Поспешно шагнув вперед, он подхватил едва не падающую с ног Асю под руку и уже с куда большим участием и сочувствием пробасил:

– Милая моя, да вы же на ногах не держитесь. Что же вы сразу не сказали. Проходите, проходите. Умойтесь, поешьте, отдохните с дороги. А после мы обо всем поговорим.

– Благодарю вас. Вы добрый человек, – простонала Ася.

Опираясь на руку Мустафы, она двинулась вслед за ним к ведущей на второй этаж мраморной лестнице. Но на ходу все же успела обернуться и подмигнуть Виктории хитрым блестящим глазом.

– А ты, оказывается, гениальная актриса, подруга! – с невольным восхищением произнесла Виктория, когда они с Асей остались вдвоем.

Мустафа, снова кликнув горничную, велел ей проводить женщин в комнаты для гостей и снабдить всем необходимым. И теперь, оказавшись в роскошной спальне с широкой кроватью, застеленной благоухающим лавандой бельем, они все никак не могли освоиться и поверить, что безумная гонка, продолжавшаяся последние два дня, окончилась.

– О, ты еще и половины моих талантов не знаешь, – хохотнула Ася. – Чур я первая в душ.

Она подхватила один из белых махровых халатов, сложенных на кровати, и направилась к двери в ванную. И у входа обернулась:

– А знаешь, он мне правда понравился. Сразу видно, порядочный мужчина.

– Если мои догадки верны, этот порядочный мужчина – прожженный мафиози, – хмыкнула Виктория. – И еще неизвестно, не вызывает ли он прямо сейчас, пока мы тут расслабляемся, полицию.

– Да брось, госпожа писательница, – весело отмахнулась Ася. – Ты ведь у нас инженер человеческих душ. Ты не привела бы нас сюда, если бы не была подспудно уверена, что он нам поможет.

– Вот и проверим, – неопределенно отозвалась Виктория.

Ей тоже хотелось верить в собственное умение разбираться в людях. Однако в случае с замужеством оно ее подвело…

Теперь, отдохнувшие, отмывшиеся и перекусившие яствами, которые приготовили для них слуги Мустафы, они сидели в небольшой уютной гостиной. В камине тихо потрескивал огонь, смутные тени от пламени плясали на полу. Свою историю Виктория уже поведала и по лицу сдержанно кивавшего на ее слова Мустафы поняла, что он, разумеется, давно был в курсе. Несколько уточняющих вопросов, пара комментариев, и хозяин дома обратил все свое внимание к Асе.

Ее печальную историю Виктория знала. Но в тюрьме Ася поведала ее сдержанно и без подробностей. И потому сейчас, когда подруга снова «включила» драматическую актрису, рассказывала эмоционально и с деталями, Виктория слушала ее, как в первый раз.

– Я выросла на Кавказе, в Чечне, – повествовала Ася.

В темных глазах ее подрагивали оранжевые искорки – отблески горевшего в камине огня. Смоляные волосы в теплом свете отливали медью. И Виктория невольно любовалась подругой, хлебнувшей в жизни горя, но не утратившей изящества, грации и чистоты души восточной красавицы. Речь ее стала чарующе плавной, переливчатой. Наверное, именно так некогда рассказывала Шахерезада, дурманя своими волшебными сказками голову Шахрияру.

– Меня, как и подобает на Кавказе, воспитывали как мусульманку. Учили, что женщина должна быть покорной, во всем слушать мужа, доверять ему и поддерживать в любых начинаниях. Я получила отличное экономическое образование, пошла работать в финансовую организацию, сразу начала подниматься по карьерной лестнице. И все же в душе я так и оставалась женщиной с традиционными ценностями. Больше всего на свете мне хотелось завести семью, выйти замуж за достойного, умного и доброго человека, заботиться о нем и наших будущих детях. Наверное, в современном мире это звучит глупо?

Длинные ресницы Аси задрожали, глаза влажно блеснули. «Вот дает!» – ахнула про себя Виктория. Она не сомневалась в том, что Ася рассказывает правду. И все же подруга умудрялась обставлять свое повествование так, что у сдержанного степенного Мустафы в глазах начинали плясать влюбленные чертята.

– Ничего подобного, – возразил он. – Семья, дети, дом… Что может быть важнее для порядочной верующей девушки?

Виктория вспомнила, что хозяин дома давно овдовел. Как ей рассказывали, он очень любил жену, прожил с ней в мире и согласии двадцать лет, воспитал троих детей, теперь уже выросших. А после смерти супруг так и не женился во второй раз, продолжал жить одиночкой.

– День, когда я встретила своего будущего мужа, показался мне счастливейшим в моей жизни. Он был молодым, но уже состоявшимся человеком, государственным чиновником. Конечно, не самого высокого ранга. Но мне казалось, что с его амбициями и трудолюбием он пойдет далеко. Я поверила, что этот мужчина искренне полюбил меня, согласилась быть его женой. Мы сыграли свадьбу, а вскоре переехали в Турцию, куда его перевели по работе.

Мне не хотелось уезжать из родного края, расставаться с родными и друзьями. К тому же пришлось уволиться с работы… Но я верила, что жена должна следовать за мужем, это самое главное. А еще я надеялась, что вскоре у нас появятся дети и я смогу посвятить себя заботе о них. Но муж уговаривал меня не спешить с детьми, подождать, пока наше положение не устоится. И я, конечно, согласилась. В Турции мне поначалу было тяжело. Пускай я, занимаясь с частным преподавателем, быстро выучила язык и научилась свободно общаться, но друзей здесь у меня не было, муж все время пропадал по делам, а выходить без него мне не хотелось. И на работу сразу устроиться не удалось. И вот, видя, как я тоскую, супруг предложил мне открыть благотворительный фонд в пользу детей Сирии, оставшихся сиротами в результате войны. Притом открыть его на мое имя, сделать меня президентом этой организации.

– Какой заботливый, – хмыкнула Виктория, уже знавшая, чем окончилась эта история.

Мустафа нахмурился, между его седых бровей пролегла глубокая вертикальная морщина. Он поднялся, подошел к низкому столику, на котором стояли серебряный кофейник и крошечные фарфоровые чашки, плеснул Асе еще кофе и вложил чашку ей в руки.

– Не спеши, девочка, – исполненным участия голосом произнес он. – Я понимаю, тебе тяжело рассказывать.

Ася через силу улыбнулась и посмотрела на него глазами, полными слез. Виктория с восхищением покачала головой. Несчастная, обманутая Ася была сейчас настолько очаровательна, что камень бы дрогнул.

– Ничего, – стойко произнесла она. – Я расскажу. У меня, к сожалению, было много времени, чтобы переосмыслить и пережить эту историю. Я с радостью занялась фондом. Мне нравилось организовывать благотворительные мероприятия, искать для несчастных деток жилье и медицинскую помощь, помогать их матерям устроиться. Мне казалось, что мы делаем по-настоящему полезное дело. Муж убедил меня, что я должна взять на себя творческую часть, чтобы получать максимум удовольствия от процесса и отдачи. А для всей внутренней «кухни» – ведения бухгалтерии, отчетности и т. д. – он наймет лучших профессионалов. До сих пор корю себя за то, что я, человек с экономическим образованием, согласилась на это и не проконтролировала все лично. Но меня воспитывали так, что мужу я безоговорочно доверяла.

– Он обманул тебя, девочка? – В мягком голосе Мустафы зазвенели гневные нотки. – Использовал фонд, чтобы отмывать деньги?


– Вот видите, – доверчиво взглянула на него Ася. – Вы сразу все поняли. А я не догадалась. Я и понятия не имела, что мой муж, кроме основной службы, занимается каким-то темным бизнесом. Нелегальными поставками товаров из Турции в Россию, уходом от налогов… И когда в мой кабинет ворвались люди в форме и арестовали меня… Я не то что была к этому не готова, это было как гром среди ясного неба. Меня вывели из здания в наручниках. Все видели, показывали на меня пальцами. Вы представляете?

Она всхлипнула. Мустафа поспешно извлек из кармана рубашки носовой платок и протянул ей. Ася уткнулась в него лицом.

– Но ведь твой муж неплохо зарабатывал, к тому же был человеком влиятельным, – вступила Виктория, решив, что пора бы и ей выйти на сцену. – Наверняка он нанял тебе лучших адвокатов.

– Каких там адвокатов, – отмахнулась Ася.

Широкий рукав халата от этого движения сполз с ее руки, и от Виктории не укрылось, с каким пылом Мустафа оглядел изящный локоть и тонкое запястье ее подруги.

– Наоборот, он полностью открестился от меня и от фонда. Дал показания, что не имел к нему никакого отношения, что это было целиком дело его супруги. Бывшей супруги, – снова всхлипнула Ася. – Стоило мне оказаться в тюрьме, как он сразу же оформил развод. Ведь я же преступница, его со мной развели по первому обращению.

– Подонок, – негромко выговорил, как сплюнул, Мустафа.

Виктория покосилась на него и подумала, что вот теперь, пожалуй, он стал больше похож на безжалостного прожженного мафиози. Человека, смотревшего так, можно было испугаться. Мустафа не клокотал от ярости, не ругался, не крушил мебель, наоборот, с виду казался абсолютно спокойным. И все же по его взгляду, жгущему, словно раскаленный металл, по отяжелевшему подбородку, по грозно сдвинутым бровям можно было понять, что мужчина этот разгневан до крайности и способен в гневе на что угодно.

– Я была осуждена за финансовые махинации и оказалась в тюрьме, – продолжала Ася. – У меня не было ни помощи, ни поддержки из внешнего мира. Никто не навещал меня. Никто ничего не передавал. Вы, Мустафа-бей, наверное, представляете, что такое турецкая тюрьма. Рано или поздно я бы просто погибла там. Если бы мне не встретилась Виктория.

– Ну-ну, брось. – Виктория поднялась из глубокого кресла, подошла к Асе и порывисто обняла подругу. – Ты сделала ничуть не меньше меня. Если бы не твоя изобретательность и мужество, нам никогда не удалось бы бежать.

Мустафа окинул пристальным взглядом прильнувших друг к другу женщин. Затем вдруг отвернулся и прошелся по комнате. Ася и Виктория переглянулись. Кажется, настал момент истины. Сейчас суровый мафиози объявит свой вердикт: тронули ли его их злоключения или он выставит их за дверь.

Молчание затягивалось. Ася тревожно поерзала, и Виктория ободряюще сжала ее пальцы. Если уж Асины слезы не растопили сердце этого гранитного мужика, значит, все будет бесполезно. Ничего более убедительного им не представить.

Наконец Мустафа обернулся к ним, опустился в кресло напротив и заговорил:

– Я выслушал вас, девушки. И могу сказать искренне, что верю вам. Вы обе не виноваты в том, что с вами произошло. Но прежде чем пообещать вам помощь, я хочу понять, чего вы хотите сами. Я могу переправить вас за границу. Могу дать вам новые документы и сделать так, что никто никогда не вспомнит, кем вы были раньше. Могу стереть в порошок твоего бывшего супруга, девочка, – он бросил быстрый взгляд на Асю. – Отвечайте, что вам нужно?

– Спасибо вам, Мустафа-бей, – сказала Виктория.

И Ася живо подхватила:

– Огромное спасибо! Вы возвращаете мне веру в то, что честные порядочные мужчины еще остались на земле. Я… – Она сложила руки под подбородком и горячо проговорила: – Я хотела бы очистить свое имя. Жить под чужой личиной тяжело, я человек по натуре искренний и прямой, не смогу притворяться. Пусть все узнают, что меня обвинили несправедливо, что я была ни в чем не виновата. И пускай суд покарает виновных.

Виктория могла бы поклясться, что ответ Аси приятно поразил Мустафу. Наверное, он не осудил бы ее, если бы она пожелала, чтобы головорезы мафии нашли ее негодяя-супруга и заставили его заплатить за все, что он сделал. И все же такая честность, прямота и желание действовать по совести отчего-то пришлись старому пирату по душе. Он степенно кивнул и проговорил:

– Понял тебя, девочка. Дело за вами, госпожа Стрельников. Каково же ваше желание?

Виктория усмехнулась. В памяти вдруг всплыло искаженное злобой лицо Альтана, истерично кривящийся рот, изрыгающий проклятия. И ее собственные слова: «Ты горько пожалеешь о том, как обошелся со мной».

– Знаете, Мустафа-бей, – сказала она, гордо откинув голову. – Я, к сожалению, не такая чистая душа, как Ася. И потому мое главное желание – отомстить. Отомстить тому, по чьей вине все это со мной произошло.





4




«Постановка «Дяди Вани», я в роли доктора Астрова, – гласила подпись под фотографией. – С нетерпением жду новых театральных проектов».

На снимке Альтан, облаченный в костюм по моде конца XIX века, трагически сдвинув брови, взирал со сцены в зал. В комментариях под фото восторженные фанатки привычно восторгались: «Не могу передать, как вы прекрасны!»; «Спасибо за ваш талант!»; «Когда же мы снова увидим вас на сцене?». Альтан скрупулезно лайкал каждый фонтанирующий восхищением комментарий и изредка отвечал особо отличившимся что-нибудь пафосное, например: «Благодарю, мои дорогие зрители. Я творю только для вас». Судя по всему, в жизни его особенно ничего не изменилось.

Впервые за последние месяцы получив доступ к интернету, Виктория никак не могла оторваться от этой ярмарки тщеславия. Накануне, окончив разговор с Мустафой, она без сил рухнула в постель и проспала, кажется, целые сутки. И вот наступил следующий день. Мустафа любезно предоставил в их с Асей распоряжение несколько комнат, включая две спальни, ванные и этот кабинет, напичканный едва ли не всеми современными гаджетами. Хозяин заверил, что в этом доме их никто не найдет и не потревожит, и предложил пока отдышаться и собраться с мыслями. Ася, подумав, объявила, что ей нужно переговорить с адвокатом, специализирующимся на финансовых махинациях. Виктория же еще не решила, с чего начнет воплощать в жизнь свой план.

После завтрака отдохнувшая, посвежевшая Ася отправилась с Мустафой осматривать виллу. Гостеприимный хозяин, явно все еще находившийся под впечатлением от ее чар, сверкая глазами, предложил показать гостье свои владения. И Ася любезно согласилась, не забыв трогательно вздохнуть:

– Ах, но только если это вас не затруднит. Вы же занятой человек, а тут я со своими глупостями.

Мустафа, дергая встопорщившимися усами, заявил, что его нисколько не затруднит, наоборот, он счастлив будет провести несколько часов в спокойной, почти домашней обстановке, чего давно уже с ним не случалось.

И теперь, когда странная парочка удалилась на прогулку, Виктория, оставшись одна в кабинете, погрузилась в сеть, чтобы выяснить, как Альтан жил все это время. По собранным ею данным выходило, что смерть брата и осуждение невестки не слишком сильно на нем отразились. Новости по-прежнему пестрели сообщениями о богемных вечеринках, которые звезда сериалов почтил своим присутствием. О замеченных в его обществе старлетках и инстаграмных красотках, об эксцентричных выходках и скандалах на съемочной площадке. Поклонницы с жаром обсуждали сплетни о новых пассиях своего любимца, строили прогнозы о том, кто же в конце концов завоюет его сердце. А герой их грез, похоже, наслаждался этими бурными дебатами и делал все, чтобы подлить масла в огонь.

Однако информации о нашумевших премьерах фильмов с участием Альтана в интернете не было. По всему выходило, что после съемок в «Тени горы» в карьере Альтана больше не случалось прорывов. Парочка очередных слезливых сериалов, несколько рекламных роликов… Неужели этим ограничивались его достижения за прошедшее время? А как же творческие амбиции? Как, в конце концов, его невероятный драматический талант, в наличии которого Виктория, несмотря ни на что, нисколько не сомневалась? Где театральные премьеры, где арт-хаусные фильмы? Ей вспомнилось, как Альтан туманно говорил о неком «спаде в карьере», из-за которого ему надолго пришлось впрячься в сериальное ярмо. И как Джан позже кричал ей, что этот пресловутый «спад в карьере» был вызван его героиновой зависимостью. Она тогда не поверила его россказням, не верила им и сейчас. Альтан по-прежнему не был похож на героинового наркомана. На гуляку, пьяницу, любителя гашиша и беспорядочных связей – да. Но не на героинщика. И все же ощущение складывалось такое, что он уверенно гробит собственную карьеру. То ли своим скандальным характером и богемным образом жизни, то ли чем-то еще…

Покончив с изысканиями, Виктория открыла ленту новостей. И едва ли не сразу же наткнулась на собственную фотографию. «Две женщины-заключенные совершили дерзкий побег из тюрьмы…» – сообщала заметка. Далее шли их с Асей снимки, описание особых примет. «Всем, кто видел этих женщин или знает что-либо об их местонахождении, просьба сообщить об этом в ближайшее отделение полиции».

Виктория несколько минут неотрывно смотрела в экран, на собственное изображение. Затем машинально перешла на другую вкладку и уставилась на фотографии с очередной вечеринки, где блистал Альтан. Вот, значит, как. Она стала изгоем, беглянкой, вынужденной скрываться от всех. Потеряла все: свободу, карьеру, друзей, собственное доброе имя. Напиши она сейчас роман о своих тюремных впечатлениях, о побеге, о скитаниях – и каким бы богатым ни был материал, ей некуда будет его отнести. Издать его под своим именем она не сможет, а начинать все с нуля, снова шаг за шагом завоевывать признание… При этом с риском в любую минуту быть схваченной властями…

Все, чего она добивалась годами, все, чего достигла к тридцати пяти, пошло прахом. И не в последнюю очередь из-за него – этого проклятого Питера Пэна, с которым судьба столкнула ее однажды осенним днем в здании киностудии. Он же продолжает веселиться и прожигать жизнь, как будто бы ничего не произошло. Как будто бы не его предательство толкнуло Викторию в объятия его брата. Как будто не по его милости Джан тогда рассвирепел и напал на нее, в результате чего погиб. Все было ложью – и его мнимое раскаяние, и слезы в зале суда. Даже не ложью – а так, мимолетной эмоцией безнравственного безответственного повесы. Всплакнул, умылся и пошел себе дальше по жизни, нисколько не сожалея о тех, кого погубил.

Так разве не справедливо будет, если и он хлебнет хоть толику той каши, которую сам заварил? Узнает вкус разочарования, горечь потерь? Пускай он никого не любит, есть все же в его жизни то, что ему дорого. И Виктория точно знала, что это. Ей вспомнились часы, которые она проводила в театре, сидя в зале во время репетиций. Как Альтан метался по сцене в те минуты, когда ему казалось, что роль ему не дается. Как бесконечно искал нужную интонацию, точный жест, верный взгляд. Да, к своей театральной работе этот вечный беспечный мальчик относился серьезно. Что ж, по ней она и ударит.