Сущность

Глава 17




Растения на заднем дворе погибли.

Все до единого.

Первым это обнаружил Джеймс. Увидел это из окна кухни, когда наливал апельсиновый сок, и если бы ему было нужно дополнительное доказательство того, что тварь, живущая в их доме, способна выполнять свои угрозы, оно было налицо – все до единого живые организмы между домом, гаражом и проулком погибли одновременно. Потрясенный до глубины души, все еще в пижаме и тапочках, он вышел из дома в патио, глядя на внезапно ставшую бурой траву, на колючие безлистные торчащие из земли ветки, которые прежде были розовыми кустами, и на недавно еще живые, а теперь мертвые изгороди по краям участка. Это было невозможно, но Джеймс видел, что это произошло, и, смотря на безжизненный двор, чувствовал, что у него стынет кровь.

Родители еще спали, но Меган уже встала, и он вошел обратно в дом, чтобы показать ей, что случилось, но в последнюю минуту передумал. Сестра сидела на полу в гостиной, прислонившись спиной к журнальному столику, и ела медово-ореховые хлопья «Чириос», и полное тревоги выражение ее лица, когда она посмотрела на него, заставило Джеймса решить не говорить ей ничего.

Он вернулся в кухню, приготовил завтрак себе – какао и тосты – и стал есть, глядя из окна на мертвый двор.

И он, и Меган всю прошедшую неделю вели себя очень осторожно, проводя как можно больше времени в домах своих друзей и подруг, не используя ни мобильные телефоны, ни компьютеры и не говоря в стенах дома ничего такого, что могло бы услышать… оно.

Джеймс жил в состоянии такого ужасного стресса, какой только можно было себе представить, и если это не кончится сердечным приступом, то он наверняка заработает язву. Они с Меган избегали друг друга, боясь общаться и с помощью речи, и с помощью записок, и впервые в жизни он с нетерпением ждал начала школьных занятий. Возможность находиться вне этого дома почти весь день пять дней в неделю казалась ему сущим раем, и Джеймс подумывал о том, чтобы записаться в какие-нибудь факультативные кружки, программы или команды, лишь бы бывать дома как можно реже.

Он мечтал о том, чтобы переехать опять – даже их старый район был бы лучше, чем этот ужас, – но не мог придумать никакого способа это устроить. Судя по всему, родителям здесь нравилось и, после того как они вложили в этот дом столько денег, вряд ли захотят уехать.

Джеймс рассказал о том, что случилось, когда они проснулись несколько минут спустя, и показал произошедшее через окно. Все еще боясь, что оно наблюдает за каждым его словом и жестом, Джеймс не стал ничего комментировать, показывать, что ему страшно, или еще каким-то образом демонстрировать, что он считает, будто произошло нечто из ряда вон выходящее. Он просто изложил факты, предоставив родителям делать свои собственные выводы и надеясь, что эти выводы будут правильными. Но родители просто переглянулись, как будто уже все об этом знали или, по крайней мере, знали, чем это вызвано, и вместо потрясения и недоумения, на которые Джеймс рассчитывал, угрюмо и буднично заговорили о том, сколько труда придется потратить, чтобы заменить погибшие растения.

В кухню зашла Меган, чтобы сполоснуть свою миску из-под хлопьев, услышала, о чем они говорят, и выглянула в окно, чтобы увидеть все самой, но ничего не сказала, не высказала никакого мнения, а просто бросила на Джеймса короткий испуганный взгляд и затем вышла.

Ему нужно было поговорить об этом хоть с кем-нибудь, он не мог держать это в себе вечно и тем же утром, позднее, наконец рассказал обо всем случившемся Робби.

Но рассказал это другу не в своем, а в его доме.

Они сидели в комнате Робби, и разговор зашел об их штаб-квартире и детективном агентстве, которые ни у одного из них более не вызывали интереса. Джеймс почувствовал в своем друге некоторую уклончивость, некоторую неуверенность, может быть, даже легкий страх и без всяких преамбул сказал:

– В моем доме есть привидение, – после чего выложил все.

Слова полились из него, словно вода из кувшина, он рассказывал о событиях не в том порядке, перемежал описания со своими мыслями и чувствами на этот счет. Робби не поднял его на смех, а только согласно кивал, что означало, что у друга были насчет его дома такие же опасения и он испытывал в нем такие же чувства.

Джеймс начал свой рассказ с угрозы на телефоне Меган и закончил ей же, раз за разом повторяя, что в их доме боится даже думать о чем-нибудь не том.

– Как в «Сумеречной зоне», – добавил он, хотя Робби не смотрел этот сериал и не понял, о чем речь.

– Я знал, что там что-то неладно, – сказал Робби. – Это из-за того, что ты ел землю. Поэтому я больше и не хотел заниматься детективным агентством.

Джеймс подумал об их штаб-квартире, о выставленных там скелетах, которые он вырыл из земли, и его пробрала дрожь.

– Да, но мне-то приходится там жить.

– И что же ты собираешься делать? – серьезно спросил Робби.

Джеймс покачал головой:

– Не знаю. Что я вообще могу сделать?

– Думаю, нужно обо всем рассказать родителям.

– Тогда я умру. Оно сказало: «Я убью вас обоих». Тут не может быть каких-то других истолкований.

– Но разве оно может это сделать?

– Я едва не оказался похоронен заживо!

Робби подался вперед.

– Но ты сделал это сам. Предположим, оно каким-то образом забралось в твое сознание и заставило тебя захотеть полезть в эту дыру, но оно не могло добраться до тебя само. Никто в твоей семье не пострадал. Я думаю, оно не может исполнить свою угрозу.

Джеймс вспомнил панику и отчаяние, которые испытывал, когда на него сыпалась земля, и покачал головой:

– Нет.

– Тогда скажи им за пределами дома, как сейчас говоришь мне. Когда ты будешь в магазине со своим папой или где-то еще.

На миг Джеймс увидел луч надежды. Но он быстро погас.


– Тогда папа попытается что-нибудь сделать. Или расскажет маме. И тогда оно узнает. И убьет меня. Меня и Меган.

– Как ты думаешь, что это вообще такое? Привидение? Что-то вреде демона? Что?

– Не знаю.

– Но, наверное, ты об этом думал.

– Возможно, это сам дом. Как в «Доме-монстре».

– Возможно, – задумчиво ответил Робби.

– Я просто не понимаю, что мы можем сделать. Разве что переехать. А этого точно не будет. И кто знает? Может быть, оно последовало бы за нами.

– Мы что-нибудь придумаем. Ведь теперь мы занимаемся этим делом вместе. – Робби улыбнулся. – Детективное агентство Р. и Дж. работает над разгадкой своей самой главной тайны.

Джеймс попытался было улыбнуться в ответ, но не смог. Он был совсем не уверен, что Робби понимает весь размах этого явления. Само собой, друг верил ему и сам боялся его дома, но это было чем-то слишком масштабным и глубоким, и двум мальчикам ни за что с этим не справиться.

– Мне хочется пить, – сказал Джеймс. – У тебя есть что-нибудь?

– Гавайский пунш.

Они прошли в кухню, где мама Робби разговаривала по телефону. После обеда она собиралась отвезти их в бассейн, а затем, если он сумеет разыграть свои карты, решил Джеймс, возможно, его пригласят на ужин. Он хотел оттянуть свое возвращение домой на как можно более позднее время. Особенно теперь. Теперь, когда он выложил все Робби, он чувствовал себя так, будто нарушил какие-то правила, и не мог выбросить из головы мысли о том, что, вернувшись домой, сразу будет наказан. Сама мысль о возвращении вселяла в него ужас.

Джеймс взял бокал гавайского пунша, сделал большой глоток и поперхнулся, потому что ему в голову пришла ужасная мысль.

А вдруг он уже наказан? Вдруг Меган упала с лестницы и сломала шею? Что, если он найдет своих родителей мертвыми? Его охватило острое желание позвонить домой и убедиться, что с родными все в порядке. Стремление сделать это было властным, почти неодолимым, но Джеймс не поддался ему. Если поддаться сейчас, то чувство тревоги будет повелевать им всегда. Он никогда не сможет покинуть дом, не будучи при этом уверен, что в его отсутствие не произойдет нечто ужасное. Сейчас ему необходимо расслабиться, не думать об этом и просто наслаждаться временем, которое он проводит с другом.

Но очень скоро страх вернулся.

Робби схватил коробку печений, и они вернулись в его комнату, где собирались играть в игры на компьютере до обеда. Зайдя в комнату вслед за другом, Джеймс вдруг увидел предмет, которого прежде здесь не замечал. Ему вдруг стало холодно.

– Что это? – спросил он, показывая на предмет пальцем.

На подушке Робби, выглядывая из-под покрывала, лежала небольшая рыжеватая коробка.

Робби нахмурился.

– Не знаю. – Он подошел к кровати, взял коробку в руки…

… и на крышке обшарпанной коробки с картами Джеймс увидел пугающее лицо Старой Девы. Она не ухмылялась, как на карте, которую он нашел на своей собственной кровати, вместо этого на ее лице была написана ужасающая ярость той Старой Девы, которую он помнил еще с тех пор, когда был маленьким. Мерзкая ведьма смотрела на него, и Джеймс вновь почувствовал себя как детсадовец, испытывающий страх перед картинками, которые все вокруг считают безобидными, а его повергают в ужас.

– Как странно, – сказал Робби, но особенно не обеспокоился. – Я раньше никогда не видел этой штуки. – Он повертел коробку в руках. – У этой старухи на крышке довольно жуткий вид, ты не находишь?

Джеймс молча кивнул. Его внезапно снова охватило острейшее желание позвонить домой, уверенность в том, что с семьей случилось что-то ужасное, и он все-таки сдался и позвонил. На звонок ответила мама, и с ней оказалось все в порядке. Все в порядке было и с отцом. И с сестрой. Мама явно не понимала, почему он звонит, так что Джеймсу пришлось придумать оправдание, и он сказал ей, что слышал вой сирены, доносящийся со стороны их района, и хотел удостовериться, что их дом не сгорел. Мама засмеялась.

– Нет, ничего не горит, – сказала она. – Не беспокойся. Просто хорошо проведи время.

Но Джеймса все равно продолжала мучить тревога.

Мама Робби приготовила им на обед сэндвичи с тунцом, а затем отвезла в бассейн, где они провели большую часть второй половины дня, играя в воде и выйдя, только когда спасатель объявил, что бассейн закрывается, поскольку арендован для проведения частной вечеринки. Ребята переоделись в раздевалке для мальчиков, и по дороге домой мама Робби завезла их в кафе-мороженое, где они поели мороженого с фруктами и орехами.

Джеймс оставался у Робби допоздна и попытался добиться приглашения на ужин, но семья друга собиралась в ресторан, чтобы поесть пиццы вместе с бейсбольной командой Макса, и папа Робби вежливо, но твердо сказал, что Джеймсу пора ехать домой.

Папа Робби высадил его перед домом в пять с небольшим, и когда Джеймс увидел тенистое дерево с подвесными качелями из старой покрышки, зеленую траву и густую листву, зная при этом, что все растения на заднем дворе побурели и погибли, у него возникло муторное чувство, что перед публикой дом нарочно сохраняет обманчиво благополучный вид, чтобы скрыть свое жуткое естество. Он вгляделся в здание. У него были крыльцо и дверь, стены и окна – все то же самое, как и у других нормальных домов. Но не расположены ли они неким зловещим образом? Можно ли сказать, что дом ужасен сам по себе, просто посмотрев на него?

Нет, нельзя.

Значит, дело не в этом. Джеймсу хотелось приписать зло самому зданию, увидеть какой-то жуткий лик в расположении окон и двери. Но не увидел ничего. Истина была не так проста. В доме обитало нечто, но сам он отнюдь не был живым. Что бы ни представляло собой здешнее зло, оно жило в его доме; но не являло собой сам дом.

И оно имело власть над задним двором.

– Пока! – крикнул папа Робби.

– Спасибо, что погостил у нас! – добавила его мама.

Джеймс помахал рукой вслед их машине. Сам Робби – он это заметил – не сказал ничего. Друг тоже рассматривал дом.

Джеймс медленно брел через лужайку к парадной двери, чувствуя себя как приговоренный, поднимающийся по ступенькам виселицы, и чем ближе подходил, тем тяжелее становилось у него на душе. Лето подходило к концу, и, хотя шел уже шестой час, было еще совсем светло, и солнце стояло довольно высоко. Так что тем, кто был в доме, незачем было включать свет. Но Джеймса все равно охватила тревога, и, прежде чем открыть парадную дверь, он сделал глубокий вдох. Что, если сейчас он увидит сестру лежащей посреди гостиной в луже крови? Что, если родители заперты сейчас в подвале и умоляют, чтобы их выпустили? Джеймс открыл дверь, готовый ко всему.

И увидел Меган и папу на диване в гостиной: она читала журнал, а он смотрел новости.

Мама была на кухне, где все-таки горел свет, и, похоже, услышала, как открылась входная дверь, потому что подошла к дверному проему и посмотрела на него.

– Почему ты так поздно? – спросила она. – Что-то случилось?