Светлый путь в никуда
Часть 37 из 51 Информация о книге
Он усмехнулся невесело. Однако коньяк заказал. Катя вздохнула – если дела так пойдут дальше, станет стройным, как тополь. – Значит, это не Арнольд-Дачник тогда нашел способ прекратить это дело в Истре. Помните, что Гобзева нам сказала? Он бы всю жизнь перед ней этим хвалился. Но нет. Это все-таки была Клавдия Первомайская. Это она сделала. Тряхнула связями, нашла ходы и прекратила это дело об утоплении детей. Спасла дочь и ее подруг от обвинения в убийстве. И то, как ее жестоко саму убили, свидетельствует о том, что… убийца знает о ее роли в том деле. Гущин пил коньяк. До еды он так и не дотронулся. Официант убрал несъеденный стейк с недовольной миной – рожу кривите, господа москвичи, от местной кухни? В номере отеля Кате хватило сил на то, чтобы минут десять постоять в душе под горячим дождем и заползти в кровать. Дальше – тишина. Она уснула мгновенно. Гущин постучал к ней в номер в половине девятого утра – пора ехать. Завтракать он тоже не стал. Выпил лишь чашку крепкого эспрессо. Они поехали в Кимры и долго искали там это самое старое Галанинское кладбище по навигатору. А потом попали в сонный, почти сказочный какой-то кладбищенский лес у красного многокупольного собора. В Кимрах Катя мечтала увидеть Волгу, но до речных берегов в этом замшелом мертвом лесу, опутанном паутиной кладбищенских оград, было далеко. У кладбищенской конторы стояли похоронные автобусы. Пришлось долго ждать, пока хоть кто-то из сотрудников кладбища освободится. Наконец нашелся такой. – Архив у нас старый, но здесь случилось ЧП – прорыв канализации, так что многие регистрационные книги сильно пострадали. Могу поискать, конечно, но вы там мало что разберете. Если нет удостоверения на могилу, то… Гущин оборвал его излияния и попросил просто показать регистрационные книги за нужный им период – снова с 25 июля по сентябрь. На этот раз они ждали еще дольше, сидя на скамейке у конторы, потом их позвали в мастерскую по изготовлению венков рядом с архивом. Книги регистрации сотрудник кладбища оставил там. И среди пышных алых и белых роз из пластмассы, искусственной хвои и лавра они и начали свой поиск с нуля на этом Галанинском кладбище. Толстый гроссбух. От него плохо пахло – видно, и правда искупался в сточных водах. Листы все слиплись. Катя попыталась отделить один от другого. Невозможно. Гущин достал из кармана пиджака резиновые перчатки – они всегда были при нем. Протянул одну Кате, вторую натянул сам. Но и в перчатках они не смогли отклеить листы друг от друга. Катя вытащила кредитку. Она сунула пластиковый квадратик между листами и поддела край. Гущин перехватил его и отвернул лист. Так медленно они начали читать эту печальную книгу. Сколько же покойников… Но не тех. Ни одной супружеской пары, похороненной вместе в один день в одной могиле. 25 июля – ничего. 26 июля – ничего. 27 июля… нет… 28 июля… тоже нет… У Кати заломило спину – в мастерской венков негде было присесть. Регистрационные книги положили прямо на груду венков. От листов несло плесенью. 29 июля… длинный, длинный перечень фамилий… многих похоронили в этот день… но нет… 30 июля… Листы склеились намертво. Причем не один, а добрый десяток. Как Катя ни старалась подцепить край кредиткой, ничего не получалось. Гущин как мальчишка оглянулся на дверь мастерской – никого посторонних, а затем повернул гроссбух к себе и… Катя всегда знала – у него сильные руки, но как легко он надорвал посередине эти плотные склеившиеся, спрессовавшиеся листы, косясь при этом на дверь – за порчу кладбищенских документов по головке не погладят. Выгонят со скандалом, несмотря на полицейские удостоверения. В область разрыва подсунуть край кредитки оказалось гораздо легче. И они совместными усилиями отлепили первый лист за 30 июля. И увидели, что все записи размыты, однако… В графе «участок» сверху шел номер 5/5, а за ним сразу две строчки. Обычно имя и фамилия умершего везде умещалась в одной строчке. А здесь строк было две – два покойника в одной могиле и… «Ирина» – Катя, наклонившись, прочла имя – дальше все было размыто… Георг… Первые буквы второго имени на второй строчке, и снова ни отчества, ни фамилии – все погубила вода канализационных вод. Георг… Георгий? Ирина и Георгий… двое на 5/5 участке. Похоронены вместе 30 июля того года. Полковник Гущин закрыл гроссбух. Они ринулись назад в контору. – Где 5/5 участок? – спросил он у сотрудника кладбища. – Нам надо взглянуть на захоронение. Чернила размыты. Где это место? – Это на исторической части, где старые захоронения еще с двадцатых годов, есть и дореволюционные. Там никого не хоронят вот уже много лет. Там только родовые могилы, много заброшенных. – Нам надо посмотреть самим. Мы книгу регистрации пока здесь оставим, не убирайте ее в архив. Если не найдем того, что нужно, вернемся и продолжим. Сотрудник кладбища равнодушно кивнул и бросил гроссбух на подоконник. Потом указал в окно – в той стороне историческая часть старого кладбища. Катя и Гущин быстро шли по центральной аллее. Свернули направо, как было сказано, и попали в некрополь среди вековых сосен и елей. Старые замшелые могилы, покосившиеся памятники. Тумба из мрамора. Ангел с изуродованным дождями лицом, распростерший свои крылья… Купцы, дворяне… могила актера – лавровый венок на мраморной колонне, затем заросшие травой бугорки с покосившимися ржавыми крестами. Белесые плиты со стершимися надписями и… – 5/5 участок, – Гущин глянул на табличку на столбе. Катя увидела много могил среди старых елей, засыпанных хвоей. «Попечителю императорского городского училища коммерции – благодарные Кимры»… Надпись еле различима на большом памятнике из черного мрамора в виде часовни с крестом. Когда-то, видно, золотые буквы, но сбиты, стерты… лишь имя-отчество: Георгий Густавович… Катя глянула на соседнюю могилу – покосившаяся гранитная плита, и опять все стерто от времени, лишь отчество «Георгиевич» и дата смерти – 1938 год. Еще две могилы – и снова ничего не разобрать на гранитных плитах. – Семейное захоронение, причем с начала прошлого века, Федор Матвеевич. Гущин шел между могил и внезапно остановился как вкопанный. Катя медленно подошла к нему. Относительно свежая могила. Ну, как сказать… По сравнению с теми давними – что такое двадцать шесть лет вечности? Она смотрела на скромный памятник из черного гранита. Супруги. Вот они. Похоронены в один день, дата – 30 июля. Ирина и Георгий… Катя прочла фамилию супругов, и у нее потемнело в глазах. Рохваргер… Они долго, очень долго стояли перед этой гранитной плитой. Кате все не верилось, что это и есть конец их поисков. Вот, значит, как… – Назван в честь отца Егором, – тихо сказал Гущин. – У них в роду это имя от деда к отцу. А это жена… Выходит, что у Галины Сониной была старшая сестра по имени Ирина. – Но Федор Матвеевич, – Катя в волнении не могла подобрать нужных слов. – Он же… Егор Рохваргер… он… ему едва за тридцать! Ему тогда в июле на Истре не могло быть больше семи лет! Гущин смотрел на гранитную плиту. – Семилетний мальчик, Федор Матвеевич! А в деле ОРД… этот Z… Что же это? Семь лет! Какие агентурные данные?! – Не было никакого инсайдера, Катя. – Что? – Никакого агента. – Но… – Поэтому он там никак и не назван, только буква. Никакой информации о нем. Потому что это был малолетний ребенок. Этот источник – малолетний ребенок. Поэтому начальник розыска Шерстобитов не указал в ОРД никаких его данных. Он двоюродный брат малышей Сониных. И все, что случилось в ту ночь с его братом и сестрой, произошло на его глазах. – Федор Матвеевич! – А ему не поверили взрослые. Шерстобитов первым засомневался, наверное, и следователь прокуратуры тоже. Что семилетний мальчик рассказывал им про ту ночь и… про них – сестру Горгону, сестру Пандору, сестру Изиду. А потом вмешалась Клавдия Первомайская, и дело об утоплении детей вообще застопорили. И прошло много, много, много лет с тех пор. Гущин отошел от могилы родителей Егора Рохваргера. – Мститель вырос, Катя, – произнес он совсем тихо. – Возмужал. Созрел для мести. И наказал их всех. Глава 30 Адонис Первое, что сделал полковник Гущин, – начал сам организовывать немедленную перевозку Лидии Гобзевой из больницы в Центральный госпиталь МВД под охраной. Это длилось долго и требовало больших усилий, множества звонков и переговоров по телефону. Катя видела – Гущин не желает ни минуты больше оставлять Гобзеву в городской реанимации, пусть и с охранниками из полицейских. А затем они помчались назад в Москву из Кимр. По пробкам, по забитой машинами федеральной трассе. – Теперь уж точно надо идти с докладом к начальнику Главка, Федор Матвеевич. – Катя вернулась к тому самому вопросу. – Дело открывается вновь.