Тьма и пламя

А потом первым делом сами же обвинили Дэнвея в убийстве. Преподаватель подтвердил их слова, поскольку боялся за свою шкуру, ведь он и ранее покрывал действия своих студентов. Дэнвея исключили из Арда и взяли под стражу. Должен был состояться суд. Король потребовал, чтобы он проводился в столице. Поэтому в Деспин отправили конвой, сопровождавший твоего отца, Трин. Спеша выполнить повеление Ламона, выбрали дорогу через горы, чтобы существенно сократить путь.

Именно там была совершена вторая попытка избавиться от Дэнвея. Боясь, что на суде правда откроется, либо сами Синхелм и Фергас, либо кто-то из их отцов подкупили конвоиров. Заключенный на время лишался магической силы, поэтому справиться с ним несложно. Но вновь вмешалась судьба. Той же тропой следовал торговый обоз, показавшийся отличной добычей для разбойников из клана йерийцев. Посчитали так и томаринцы, с которыми враждовали местные. Никто не желал делить добычу, и завязался бой.

Йерийцы не щадят никого. Грабя, они убивают всех, даже если в этом нет особой необходимости. Такова их мерзкая суть. Я не оправдываю свои действия или своих товарищей. Но томаринцы чтят свой кодекс. Мы убиваем, лишь защищаясь. Нам нужна добыча, а не чужая жизнь. Некоторые из обозников взяли с собой семьи. И бой принял иной оборот. Мой старший брат Калваг пытался защитить женщин и детей. Твоему отцу удалось освободиться, и он присоединился к нам. Дэнвей не мог использовать силу из-за ее блокады, но и так сражался достойно. Он был серьезно ранен, и после окончания боя Калваг велел забрать его в лагерь.

Тогда мы посчитали его простым преступником, который ждал суда. Никто из нас не обладал и каплей магии. Потому сами не додумались освободить Дэнвея от артефакта, лишавшего его силы. Рана была тяжелой. Он долгое время не приходил в себя. Многие считали, что скоро боги приберут его душу. Но Сария верила. Всегда верила. Ухаживала за ним. Полюбила того, чьего имени не знала.

А как-то в бреду Дэнвей попытался сорвать крепившийся на шее артефакт. Сария рискнула снять его. А затем успела выбежать из хижины. Все сгорело. Дотла. Как факел. Все решили, что чужаку конец. Но он выжил. На наших глазах буквально восстал из этого пепелища. Так и получил имя Броз.

Вернуться он не мог. Сердце отца не выдержало, и он уже покинул этот мир. А мать была очень слаба. Дэнвей тайно проник в собственный замок, в Томарин. Успел проститься с нею. Бедняжка ушла спокойно, зная, что единственный сын жив. И тогда Дэнвей исчез окончательно. Появился томаринец Броз. Остался с нами в клане. Взял в жены Сарию, которая подарила нам тебя, Трин. Ты родилась на рассвете, в тот день, когда яльмары сбрасывают свои лепестки, зажигая томаринский лес. Твой отец всегда говорил, что сама природа празднует твое рождение. И пусть это было недолгое время, но он был счастлив. А затем пришла война…

Яр умолк, оттянул душивший его ворот чужой рубашки. Был бледен как тень, что только усиливали темные синяки. Говорить о годах войны с вердианцами он не хотел. Не хотел вновь бередить раны. Ни свои, ни Трин. Но должен завершить свой рассказ, чтобы закончить с этим.

– Никто из клана не знал настоящего имени Дэнвея. Только мой брат, а впоследствии и я. Для всех он был Броз. Стал нашим вожаком. Вел нас в бой. Мы пытались помочь близлежащим деревням. Прятали в лесах детей и женщин, поскольку вердианцы выжигали все дотла. На защиту Валмира и окрестных земель были присланы королевские войска. С ними прибыл и «бессмертный отряд» Синхелма. Люди уже слагали легенды о его подвигах. Воспевали убийцу. Что хотели видеть, то и получали. Броз приказал поддержать войска, поскольку леса принадлежали нам. Эту территорию никто не знал лучше нас. И я не собираюсь утверждать, что всякий воин короля был подлецом или трусом. Это были достойные воины. И мы сражались достойно.

Пока в один роковой день Синхелм не узнал под маской Дэнвея. Он объявил своим людям, что мы предали их. Что напали первыми. Что мы могли противопоставить огнетворцам? Синхелм не знал, кому еще была известна правда о том, кто такой Дэнвей. Боясь разоблачения, он приказал уничтожить всех, кто мог стать свидетелем. Всех… Твой отец был силен и бесстрашен. Но старая рана всегда давала о себе знать. Враг оказался сильнее… Он сделал все, что мог. Я хочу, чтобы ты знала об этом, Трин. Твой отец сделал все, что мог.

– Я знаю, – глухо произнесла она.

– Выжить удалось только мне и Калвагу. Только мы знали правду. Пусть никто не станет слушать разбойников. Наш голос не имеет силы. Но ты будешь знать, что Райан Дэнвей не был убийцей и предателем. Он был достойным человеком. И погиб как герой. Позже я отведу тебя на могилу родителей, Трин.

– Так имя Дэнвея – Райан? – Она поднялась с кресла, чувствуя, как заколотилось сердце в груди.

– Верно, – кивнул Яр.

– Все звали его лишь по фамилии. Но Райан Дэнвей… Инициалы… – Трин почувствовала, что задыхается. – Р. Д. – это его инициалы.

– О чем ты говоришь? – придержал ее за руку Кристиан, когда она бросилась к двери.

– Пожалуйста! Я должна увидеть его! – Трин высвободилась, выбежав из комнаты в коридор. – Должна увидеть его…





Глава 48




Эти шаги он узнал бы из тысячи… Бежала по коридору, затем по ступенькам лестницы. Сбивалось дыхание… Опять попала в неприятности? Или спешила поделиться радостью? Задать вопрос, на который он мог ответить только мысленно? Или просто бежала мимо, убегая или догоняя, но всегда неизменно улыбаясь ему или махая рукой.

Шаги замерли за его спиной, и Лейтон, стоявший в пустом зале у лестницы, понял, что в этот раз шла к нему. А стоило обернуться, как понял и причину.

Трин остановилась возле него, не говоря ни слова, будто также утратила эту возможность. Глаза говорили за нее, наполняясь горьким огнем и горячими слезами. Сдерживать их не стала, казалось, что даже не замечала, как те бежали по щекам.

Поняла. Знала. Была ли зла за ложь? Испытывала отвращение к его облику? Простит ли за то, что тогда не справился? Он хотел бы спросить. И слова едва не срывались с губ. Но прекрасно понимал, что и так нарушил договор с некромантом, обратившим его ардовским умаем. Вот и сейчас, не в силах совладать с чувствами, нарушал очередной запрет…

Глядя на стоящий перед нею призрак, Трин решилась протянуть руку и коснуться его лица. Будто повинуясь неизвестной ей магии, свечение вокруг умая бледнело, таяло, являя истинный облик. Тот же образ, единственный, который она сейчас помнила. Волосы падали спутанными прядями на лоб, скрывая подсохшую рану. Лицо покрыто гарью, только карие глаза так знакомо наливались теплым светом, словно мужчина действительно был жив. Одежда в пепле и потемневшей крови. Он был так реален сейчас. И так хотелось, касаясь его лица, стереть эту кровь, эту гарь. Стереть все.

– Как я могла быть так слепа? В тот день я поклялась, что никогда не забуду. Но не сдержала слово. Не призвала врага к ответу. Все эти годы твоя душа не знала покоя, потому что жаждала справедливости. Но я клянусь…

Лейтон поднял руки к ее лицу, прерывая слова. Вынудил закрыть глаза и провел по мокрым векам большими пальцами, стирая слезы. А когда Трин вновь посмотрела на него, перед ней уже стоял призрак, объятый безмятежным сиянием.

– Я виновата.

Он отрицательно покачал головой, гладя ее волосы, и даже улыбнулся.

– Я отомщу за тебя. За всех нас…

Снова отмел ее обещания, давая понять, что не желает мести. Взял за запястья, где уже проступали знаки, пробуждая силу. Воздух нагрелся вокруг них, показывая, как была полна ненависти Трин.

– Как же иначе? – в отчаянии спросила она. – Фемир Синхелм должен ответить за все. И ответит!

– Ответит, дитя, – прозвучал за спиной тихий незнакомый голос. – Каждый, кто согрешил, ответит. Перед судом человеческим или перед богами. Но ни один отец не пожелает своему ребенку сгореть от мести. Уж поверь мне.

Трин обернулась и натолкнулась на пронзительный взгляд темно-серых глаз. Этот человек будто сошел с портрета, не так давно виденного ею. И в каждом движении, несмотря на то что мужчина опирался на трость, угадывалась былая стать и твердость. Он был красив, этот старик. И так похож на внука. Или Кристиан похож на него? Трин растерялась, не ожидая увидеть в академии бывшего ректора. Она склонила голову, приветствуя Деверукса. И лихорадочно пыталась подобрать слова, но так и не нашлась, что сказать. Разве что-то банальное…

– Здравствуйте, каэль Рэйван.

– Здравствуй, дитя.

Его взгляд изучал Трин, казалось, смотрел в самую душу. Уголок губ дрогнул, но некромант ничего не добавил к короткому приветствию. Деверукс посмотрел на умая, стоящего рядом с нею.


– Рад видеть тебя, друг мой, – обратился он к Лейтону.

Умай почтительно поклонился.

– Свет твоей души ярок. Так будь благоразумен.

– Что вы имеете в виду? – вмешалась Трин.

– Умай должен быть нем. Безлик. Должен служить во благо, не раскрывая себя и не являя истинный облик. Таковы правила. И они прекрасно тебе известны, Лейтон. И как только нарушишь последнее – исчезнешь, – невозмутимо произнес Деверукс, будто читал простые правила устава академии, а не говорил о судьбе чьей-то души. – Ты вновь рискуешь стать неприкаянным духом и скитаться по свету. И я не в силах буду помочь тебе. Увы.

Лейтон вновь склонил голову. Он знал. И слова звучали так знакомо. Ведь совсем недавно внук Деверукса предостерегал его о том же.

– Мертвые не должны привязываться к живым. А живые – к мертвым. – Некромант посмотрел на Трин. – Таков порядок, юная каэли. Таковы правила. Остался последний пункт договора. И если, нарушив его, душа не готова будет уйти – итог ты знаешь.

Трость глухо стучала о каменный пол, когда Деверукс оставил их в зале, уходя по коридору. Старик прихрамывал, но спину держал ровно.

– Он сказал правду? – Трин посмотрела на отца.

Лейтон нехотя кивнул. Глаза дочери стали ярче.

– Значит, если ты заговоришь…

Он опустил руку на ее плечо, тепло пожимая. Снова улыбнулся.

– Твоя душа должна найти упокоение. Кто, как не ты, заслужил этого? Кто, как не ты? – В порыве чувств Трин обняла отца, прижимаясь к его груди щекой.

Мягкое свечение окутало ее, отгородив от всего мира. Лейтон обнял ее, убаюкивая в своих руках. Пусть это продлится недолгий миг, но столько лет ожидания стоили того. И уставшая душа его благодарила Деверукса Рэйвана за этот дар. За его веру. У скольких мертвецов в этом мире есть подобный шанс? Кто-то зовет некромантов детьми Смерти. Но именно сейчас, благодаря их магии, Лейтон чувствовал себя как никогда живым.



Присутствие родной крови он ощутил, едва Деверукс вошел в замок. И вот теперь дед приближался к его двери. Тихий стук трости Кристиан слышал отчетливо благодаря острому слуху. Так же тихо стучало и сердце в его груди. Надо же… В этот раз он не вскипал от одной мысли о встрече с дедом. Скорее ощущал интерес. Деверукс явился раньше, чем его ждали, и просто не мог успеть получить письмо, отправленное ему в столицу. Значит, отправляясь в Ард, он еще не знал о женитьбе единственного внука? Или доложил кто-то из шпионов, которого не удалось выявить? Да и какая сейчас разница?

Деверукс вошел без стука, застав внука сидящим за рабочим столом. Кристиан не поднялся, чтоб приветствовать родственника. Только поглядел на него поверх очередной кипы бумаг, которую держал в руках.

– Как опрометчиво с твоей стороны, – сдержанно произнес он. – Не боишься, что заставлю остаться?

– Не боишься, что заставлю уйти? – тем же тоном спросил Деверукс, тяжело опускаясь в кресло напротив внука.

– Зачем ты здесь? – Кристиан отложил документы. – Мое письмо ты не получил. Так в чем дело?

– Твое – не получил, – неспешно подтвердил дед.

Он оперся обеими руками на трость, та блеснула серебряной инкрустацией.

– Зорик, – сухо усмехнулся Кристиан. – Что ж, ты опоздал. Как всегда, впрочем. Брак заключен. Моя часть договора выполнена. И Харланд теперь принадлежит мне.

Удивления на лице Деверукса он не заметил. Скорее усталость, которую дед пытался скрыть. И нога наверняка ныла, напоминая о старом ранении. Но держался в кресле так, будто король, сидевший на троне.

– Твоя жена горит желанием убить Фемира Синхелма. Она настроена решительно.

Серые глаза некроманта потемнели. А губы вновь дрогнули, будто Деверукс сдерживал улыбку. Что само по себе было явлением, невероятным для Кристиана.

Вечерело… За окном распелись птицы. Слышался шелест листвы, далекие голоса студентов, вышедших во двор. В воздухе пахло цветами, росшими на клумбах под окнами. Что-то было не так. Но что? Это смущало и настораживало.

Возможно, причина была в них обоих? Не рвалась тьма с цепи, не окутывало холодом и не ослепляло яростью. Ни одна бумажка не истлела на его столе. И он до сих пор не повысил голос, как, собственно, и Деверукс. Кажется, некоторое удивление скользнуло по лицу деда, тут же тая и оставляя привычную невозмутимость.

– Ты виделся с Трин? – Кристиан поднялся с кресла.

– Можно и так сказать. – Деверукс неспешно встал следом за ним и прошелся по кабинету.

– О чем вы говорили? Я не позволю причинить ей вред. Предупреждаю тебя. В ее жизни было достаточно негодяев.

– Из всех возможных претенденток ты выбрал именно ее. Назло мне? Или тут иной расчет? Сплетни имеют свойство распространяться, как зараза. Весь Деспин гудел о том, что единственная дочь любимца короля оказалась приемной.

– Это не имеет значения для меня, – сухо отозвался Кристиан.

– Имеет значение все, что касается имени Рэйванов. Имеет значение все, что ты делаешь. Каждый твой шаг. Все имеет свои последствия. – Деверукс остановился у окна, глядя во двор. – Интересно было, как ты поступишь. Ты посмел рисковать головой, споря с Ламоном. Ради этой девочки? Мне захотелось получше узнать это дитя.

– У тебя нет причин узнавать ее, – холодно произнес Кристиан.

Ну вот… Сила вновь пробуждалась, рисуя черные узоры на коже. Видел Кристиан проступивший рисунок и на шее Деверукса. Но дед с завидной быстротой укротил собственную стихию, стирая все знаки.

– Она моя единственная невестка. И теперь принадлежит к нашему роду.