Тьма и пламя

– Я еще раз говорю, что договор между нами исполнен. И ни я, ни тем более Трин не станем играть в твои игры. Довольно, Деверукс. Можешь тешить свое самолюбие, считая, что я проиграл. Что подчинился твоей воле. Я здесь, в этом кабинете. В этом проклятом месте. Ты добился своего. Все остальное оставь мне. Предупреждаю тебя… – В кабинете похолодало. Даже слишком. Увяли оставшиеся букеты, принесенные студентками, осыпаясь прахом на ковер.

– Удивительно, – задумчиво проговорил Деверукс. – Столько лет ты защищал мертвые камни, сражался за Харланд, который мне порой хотелось сжечь дотла. И впервые хочешь сохранить то, что живо. Этой девочке за такое короткое время удалось то, на что безуспешно были потрачены целые годы.

– Деверукс!

– Сегодня я узнал, что привязал договором к Арду душу отца Трин. Разве не удивительное совпадение? И совсем недавно Трин клялась ему, что Синхелм ответит за свои преступления. Во время этого разговора я и застал их.

– Лейтон… – Кристиан тяжело вздохнул, прислоняясь спиной к стене у окна.

– По какой причине Трин желает смерти приемному отцу? Что натворил этот человек, чтобы ненависть дочери стала так велика?

– Я не собираюсь обсуждать это с тобой, Деверукс.

– А я не позволю навредить роду Рэйванов и ввести его в опалу. – Вмешалась и сила Деверукса, оплетая тьмой кабинет. – И ты прекрасно знаешь это, Кристиан. Твоя жена пылает ненавистью к любимцу короля. И собирается мстить. Ты понимаешь, к чему это приведет. Но я не позволю свершиться этому. Возможно, я смогу помочь, если расскажешь подробнее. Прими это как свадебный подарок.

– Поможешь? Я не верю ни единому твоему слову, – сдерживая негодование, проговорил Кристиан. – Мне хватило прошлого твоего представления. И ты не приблизишься к Трин. Мою месть ты не переживешь, поверь. Так что не смей снова использовать меня или ее, Деверукс.

Но что-то было другое во взгляде деда в этот раз. Он действительно собрался помочь? Или же снова втянет в очередную ловушку? Будет ли глупостью поддаться на его слова? Но некромант готов был говорить и с демонами из вечной огненной Темрасс, лишь бы помочь Трин.

– Синхелм не предстанет перед судом, если будет подано прошение королю. Ламон слеп, – игнорируя угрозы внука, проговорил Деверукс.

– Я это прекрасно знаю.

– Если преступление его велико, единственный способ добиться наказания…

– Публичное признание Синхелма. Я знаю, – договорил за него Кристиан. – И думаю об этом.

– Он замешан в смерти Лейтона? – прямо спросил Деверукс.

И понял, что не ошибся, по выражению лица внука.

– И не только его, – признался Кристиан. – На руках этого человека много крови. Но ни один свидетель не будет выслушан королем. В этом ты прав.

– Одного Ламон выслушает.

– Ты веришь, что Синхелм сам сдастся? – скептически посмотрел на него Рэйван.

– Пожалуй, оставим споры до лучших времен, – предложил Деверукс. – У меня есть план. Но он тебе не понравится.





Глава 49




Ему не понравилось все. Включая испуганный взгляд Трин. Хотелось укрыть ее, уверить, что обязательно придумают что-нибудь иное. Но почувствовал, как Лейтон опустил руку на его плечо, едва пожимая. Он кивнул, подтверждая, что согласен с предложенным Деверуксом планом.

– Я вернусь в столицу с приятными новостями, – принялся излагать план Рэйван-старший. – Попрошу аудиенции у короля. Расскажу ему о заключенном ранее договоре с Синхелмом. И о вашем недавнем союзе. О том, что дочь его любимого генерала и мой единственный внук, ректор королевской академии, теперь муж и жена. Ламону будет сказано, что на предстоящем балу вы хотите заявить о себе и сделать сюрприз отцу. Поэтому очень хотели бы, чтобы Фемир Синхелм присутствовал на первом балу дочери и лично узнал о счастливом событии. Я понимаю, что может не получиться. Но все же считаю, что Ламон не выдержит и велит Синхелму явиться в Ард. Он обожает подобные представления. Не устоит. Но есть одно существенное «но»…

– Если он не сознается, то жертва моего отца будет напрасной, – вмешалась Трин.

– Душа Райана Дэнвея не может упокоиться из-за страха за безопасность дочери, оставшейся в руках убийцы. И из-за своей несправедливой смерти. Ты освободилась от Синхелма. И это дало твоему отцу надежду на упокоение. Осталось добиться признания убийцы. Заставить его говорить. Чтобы наказать виновных и отпустить душу Райана, – ответил ей Деверукс.

– Но для этого ему придется нарушить договор, заключенный с вами.

– Да. Именно так. Синхелм проигнорирует обвинения, высказанные его воспитанницей или зятем. Даже мною. Он привык жить во лжи. Поэтому более разумным будет участие Райана. Твой отец согласен рискнуть. Полагаю, что стоит довериться ему. Все эти годы он винил себя за то, что не справился тогда. Что не успел. Что не был достаточно силен. Что не оправдал доверия… – Голос Деверукса дрогнул.

Сейчас Кристиан задумался, говорил ли дед о Лейтоне или же о себе самом. Винил себя за то, что не успел в тот проклятый год? Что не спас свою семью? Хотел бы иметь возможность исправить хоть что-то? Так говорила ему Зорик. Была ли сестра права?

– Этот шанс необходим твоему отцу. Потому поддержи его, как и подобает доброй дочери, – наставительным тоном произнес Деверукс. – На балу будет присутствовать много гостей. Много родителей студентов. И я договорюсь еще кое с кем. Постараюсь убедить его приехать. Пусть и неофициально.

– Кого? – спросил Кристиан, машинально вставая между дедом и женой.

– Королевского советника Виберта Бранта, – сказал Деверукс, сдержав улыбку, когда увидел, как внук пытался оградить Трин от его общества. – Он не менее заинтересованное лицо. Отец должен знать, кто истинный убийца его сына. А точнее, убийцы. Королю, при всей благосклонности к Синхелму, придется признать его вину, доказанную при стольких свидетелях. То же самое касается и участия во всем случившемся Эрвига Фергаса. Душа, на которой невинная кровь, никогда не сможет войти умаем в Ард. Это неопровержимое доказательство невиновности Райана Дэнвея, с которого мы и начнем. Я покину академию сегодня же. Тебе, Кристиан, останется лишь завершить приготовления к балу и ждать решения короля. Будем верить в лучший исход. Кстати, куда делась Вильят?

– Приболела, – ответил Кристиан. – Поэтому решила немного отдохнуть и поправить здоровье. Сейчас навещает семью.

– Вильят? Перед балом? – с сомнением посмотрел него Деверукс.

– Так и есть.


– Селма решила взвалить организацию бала на тебя? – Дед конечно же догадался о блестящем плане проректора. – Справишься?

– Что ты там говорил о поддержке, Деверукс? – сухо напомнил Кристиан. – Впору самому прислушаться к своим же словам. Как и подобает доброму деду. Или не справишься?

Трин перевела взгляд с мужа на его пожилую копию. Почему эти двое просто не могли сказать друг другу, что все будет хорошо? Пусть даже сомневались. Что им оставалось, кроме веры?

Когда разговор в кабинете Кристиана был окончен, пришлось отправиться на занятия. Благо сегодня все они проходили в основном замке и не нужно лететь в корпус боевых магов. А когда завершились и они, смогла вернуться в свою комнату в общежитии. Ивон присоединилась к ней с некоторым опозданием, она буквально светилась от радости, что немного передалось и Трин. Даже Зиль приподнялся на спинке кровати, но лишь разочарованно фыркнул, вновь удобнее устраиваясь и закрывая глаза.

– Сегодня ты счастлива. Что тому виной?

Ивон покружилась по комнате и сделала изящный реверанс.

– Наконец доставили платье из Деспина! – восторженно сообщила подруга. – Скоро я смогу надеть его и ослепить всех присутствующих на балу.

– Даже не сомневаюсь в этом, – поддержала ее Трин.

– Велика ли радость оказаться в толпе слепцов? – послышалось за открытым окном.

– Убирайся, пока цел! – велела Ивон Шагриму, устроившемуся на подоконнике. – Какое невезение – получить комнату на первом этаже! Нужно потребовать заменить на третий. Или…

– Думаешь, что сможешь там спрятаться, Лейвр? – Ухмылка Талла стала шире.

– Думаю, что оттуда тебе будет больнее приземляться! – пригрозила она.

Что ж… Обычное вечернее приветствие этой парочки. Таким странным способом оба пытались сказать друг другу, что скучали и рады видеть. Вот чудны́е… Трин покачала головой, опускаясь на свою постель и устраиваясь удобнее. Слушая болтовню товарищей, она потянулась к подушке и вытащила спрятанный под нею старый свиток. Бережно развернула его, в который раз любуясь портретом.

Дорогая мама… Все, что осталось у нее сейчас в память о ней, – это поблекший рисунок, сделанный отцом. Каждая линия так живо передавала образ Сарии. И вновь казалось, что еще мгновение – и она, глядевшая на куске холста куда-то в сторону, сейчас обернется. Легкая улыбка касалась губ матери, а мягкие пряди едва вьющихся волос обрамляли лицо. Трин запомнила каждую линию, каждый штрих, пытаясь оживить образ в своей памяти. И верила, что однажды так и будет. Однажды мать обернется к ней, улыбнется, пусть только в бесценных воспоминаниях. Надо только верить.

Не спали они до полуночи. Даже когда удалось выгнать надоеду Шагрима. Все потому, что Ивон не терпелось примерить обновку и продемонстрировать платье подруге. Пришлось помогать с тугим корсетом и завязывать бесконечное количество лент. Нежно-голубое платье было Ивон к лицу. Она кружила по комнате, придерживая длинные сверкающие юбки. Время от времени шипела на Зиля, вздумавшего хватать ее за трепетавшие в танце ленты.

– Скорее бы! – наконец остановилась Ивон, восторженно глядя на Трин. – Скорее бы бал!

– Ждать осталось не так долго. Потерпи немного. – Трин зевнула, прикрываясь ладонью. – Все, я – спать. Иначе завтра буду трупом.

– Эй! – возмутилась подруга, когда ее оставили одну в комнате, отправляясь в ванную. – А кто поможет снять платье?

Зиль ощерился ядовитой ухмылкой. Поднял лапу, демонстрируя сверкающие лезвия когтей, таким образом предлагая свои услуги Ивон.

– Только посмей, – прищурилась она, глядя на наглого фамильяра. – Я знаю имя твоего создателя.

Когти сверкнули и были втянуты. Но кончик хвоста все же дотронулся до невесомой ткани платья, тем самым давая некоторое удовлетворение марагу.

Когда вернулась из ванной комнаты Трин, она смилостивилась над подругой и помогла ей снять платье. Затем забралась под одеяло и наконец-то дала уставшему телу возможность немного расслабиться. Свет был погашен, и комната наполнилась бледным сиянием тонкой луны, которая пыталась заглянуть в приоткрытое окно. Сон пришел к Трин, завершая бесконечно долгий день.

– Опять ты заснула здесь, – тихо, едва слышно прозвучал голос.

Трин не проснулась толком, не понимая, чем была недовольна Ивон. Потом поняла, что голос принадлежал вовсе не подруге.

– Трин…

Теперь она слышала и тихий шелест листвы. Повернулась, открыла глаза и с восторгом увидела, как над нею сверкали яркой крошкой звезды. Чьи-то руки гладили ее волосы.

– Опять босиком…

Те же руки касались ее босых ног, таких маленьких, что умещались даже в ладонях матери. Матери… Первой Трин увидела улыбку. Мягкость волос, которые при свете полной луны казались серебряными. И взгляд. Полный тепла. Сария склонилась к дочери, лежащей на стволе огромного поваленного дерева, и коснулась губами ее лба.

– Давай останемся здесь, – прозвучал собственный голос Трин.

Детский, непривычный, полный восторга.

– Уговорила.

– И отец будет нас искать.

– Непременно.

– И будет сердиться.

– Да.

– Но долго не сможет.

– Это точно. – Сария снова принялась перебирать длинные пряди волос Трин, убаюкивая ее.

Где-то невдалеке горел костер, разведенный в лагере. И слышались тихие голоса и смех. Они успокаивали. Как и песня матери.