Три танкиста

– И тебе того же, и тебя туда же, тем же самым, по тому же самому, очень-очень много раз и очень-очень больно.

Сурок пару раз хлопнул глазами, переваривая услышанное. Затем, совладав с длиною перла, он кивнул и ответил в тон:

– Понял, не дурак. Был бы дурак – не понял бы.

– Ну, вот и ладушки…

– Вижу, собрались, и настроение подходящее? – вмешался в их разговор Кузнецов, стремительно, как ураган, врываясь в помещение.

– Настроение злое, – мрачно отозвался Сурок.

– Самое то, – одобрительно заметил генерал.

– А… остальные?

– Остальные сейчас приступают к подготовке собственных групп. Точнее, знакомятся с будущими курсантами. Ох, не завидую я им… А вы, прежде чем лезть в преподавание, займетесь еще кое-чем. Вот, – он небрежно кинул на стол тоненькую папку, – внимательно прочитать, копий не делать.

– Такая секретность?

– Перед прочтением съесть, – без улыбки ответил генерал. – Я вернусь через… – тут он поднес к глазам часы, – десять минут. Время пошло. Работайте.

Когда он вернулся, все трое посмотрели на него удивленно. А затем Поляков, как старший по возрасту решивший взять ответственность на себя, поинтересовался:

– Это что, шутка?

– К сожалению, нет, – развел руки Кузнецов. – Все действительно серьезно.

Еще бы не серьезно. Который год на востоке соседнего государства, отпочковавшегося некогда от почившего в бозе СССР, шла война. Она то затихала, и тогда мирную тишину разрывали днем разве что случайные выстрелы, то взрывалась залпами орудий и танковыми атаками. Впрочем, и атаки, и обстрелы выглядели не слишком перспективно. Хотя бы потому, что обе стороны за эти годы собаку съели в контрбатарейной борьбе. Жители востока зубами вцепились в свои земли, западенцы же умирать не слишком жаждали, тем более понимая, что победить им не дадут и за спиной «сепаратистов» маячит суровая тень России. В общем, ситуация замерла в становящемся все более устойчивым равновесии. И вдруг появился фактор, грозящий перевернуть все с ног на голову.

Американцы. Как всегда они – лезут, как тараканы из щелей, на запах падали. Если так пойдет дальше, скоро они станут основателями мелко-элитного клуба «Идущие в задницу». Но пока что у них хватало ресурсов, чтобы позволить себе хамство и приходить в гости незваными. Вот и сейчас появились, да не просто так, а разместив буквально в трех десятках километров от линии фронта свою базу. Зачем? А хрен его знает, но основная версия – разведывательно-диверсионный центр, с содержимым которого родное командование ну очень жаждало познакомиться. Ну и, разумеется, перемешать его вместе с персоналом с жирным местным навозом. Ну очень хотелось!

Можно было бы во время очередной вспышки безумия устроить прорыв танковой группы, благо техники у обороняющихся сейчас хватало. Увы, вчерашние шахтеры за эти годы научились хорошо держать фронт, закопавшись в окопах, или устроить контратаку с резней тех, кто не успел разбежаться. К более тонким действиям они попросту не привыкли. Устраивать же нечто серьезное с привлечением регулярных воинских частей командование, в том числе самое высокое, сидящее в Кремле, не слишком хотело. Недипломатично это. Всем уже плевать, разумеется, но видимость приличия требовалось соблюдать. Вот и решили зайти с козырей, задействовав проект «Ангара». В конце концов, ребятам к не самым конвенционным действиям не привыкать – вот и пускай крутятся, отрабатывая свой тоненький ломтик хлебушка с толстым-толстым слоем масла и икрой сверху.

Самой большой проблемой виделись три момента. Во-первых, линию соприкосновения худо-бедно мониторили всевозможные наблюдатели. Во-вторых, от великого ума правительственные вой-ска (ну, это с точки зрения тамошних, пока еще признаваемых в мире официальных властей правительственные) могли поднять в небо остатки своей авиации, что вносило элемент внезапности. Ну и, в-третьих, гонять сейчас предстояло не туземцев, а пусть и третьесортную, разложившуюся, но все же имеющую боевой опыт армию, состоящую из представителей белой расы. Да еще и созданную когда-то на основе советской, а это не шутки. Впрочем, последнее Полякова, когда он докладывал свои соображения, волновало меньше всего. В конце концов, прошлая операция тоже была против аналогичной армии – и ничего, справились.

Генерал приказал не умничать. Исполнители взяли под козырек. А куда деваться? В конце концов, они все офицеры, а значит, вольны в своих действиях лишь до определенного предела. Да и то сказать, не такие уж и серьезные проблемы перед ними стояли. Уж нерешаемыми их точно не назовешь.



Линия разграничения.

Пять часов спустя

Тиха южная ночь, сказал классик. Но сало лучше перепрятать – так добавили те, кто понимал здешний менталитет. Впрочем, эта ночь и впрямь выдалась относительно тихой. Во всяком случае, звуки в воздухе присутствовали исключительно естественные, вроде поскрипывания деревьев и мерзкого звона немногочисленных цикад. И никаких выстрелов даже отдаленного шума моторов не было.

Сержант Поросюк лениво сидел, прислонившись спиной к твердой, словно камень, стенке окопа. Днем так не посидишь – слишком жарко. Да и опасно, честно говоря, снайперы у – сепаров в – последнее время обнаглели вконец. Как где-нибудь начнется стрельба, так они тут же учиняют обстрел по всему фронту, будто намекая: заткните своих дебилов. Никого еще не убили, правда, напротив, старались не бить в голову, но от этого не легче – инвалидность успевшие набраться колоссального опыта стрелки обеспечили многим. Тем более в последнее время у них появились крупнокалиберные винтовки, с одной пули отстреливающие руку или ногу. Американские винтовки с армейских складов, голову бы оторвать тем, кто за эти склады отвечает.

И ведь, что обидно, не накроешь их сразу минометами – живо в ответ прилетит что-нибудь тяжелое. Эти… даже слов не подобрать кто, почти поголовно имеют теперь гражданство России. А москали стараются в обиду своих не давать. И если на перестрелки они внимания особого не обращают, то за применение артиллерии, если при этом гибнет хоть один мирный житель, карают жестоко и сразу. Бывали прецеденты.

А как хорошо было раньше! Поросюк вздохнул и неловко пошевелился, выпрямляя затекшие ноги. Не у всех, конечно, но у таких, как он – точно. Служил он до всего этого бардака в морской пехоте – народ туда набирали исключительно с запада страны. Тренировали здорово. Правда, когда пришли москали, оказалось, что все же недостаточно. Пули руками отбивать не научили. И под прицелом тяжелых пулеметов пришлось складывать оружие и убираться из комфортабельного и приятного курорта, где они, собственно, и базировались тогда. Обидно!

За свою обиду они потом отплатили здесь. Их не зря считали самыми боеспособными частями. Снабжали лучше всех. А главное, трофеи брать не запрещали! Он тогда своими подарками семью одел-обул, дом новой мебелью обставил, отцу трактор обеспечил. Естественно, не заплатив ни гривны. Товарищи тоже отличились. Славные были времена…

Сейчас такого уже нет. Сидишь в окопе да звереешь со скуки. А главное, с местных брать уже нечего, сепары же отдавать то, что у них осталось, не собираются. Больше того, пообещали, что мародеров, если что, будут расстреливать. Какое ж это мародерство? Это ж трофеи! Но сепарам плевать. Пообещали, что даже если война кончится, найдут и убьют. А еще говорят, что война в столице закончится, и нехорошо так посмеиваются. Сволочи, одним словом. Что им в неньке не жилось?

Раздались негромкие шаги, и сержант потянулся за автоматом. Привычка вначале хвататься за оружие, а потом уже смотреть, что и как, выработалась у него почти сразу. Те же, кто не успел приобрести столь полезные рефлексы, давно червей кормят. Впрочем, тревога оказалась ложной.

– Петро, ты, что ли? Не подкрадывайся больше, а то стрельну невзначай.

– Спокойно, Грицко, нервные клетки не восстанавливаются!

– Во-во. Зубы тоже.

– Меньше языком чеши. И о здоровье своих позаботься.

Поросюк задумался на миг, а потом выдал все, что думает о приятеле, его идиотской привычке тихо ходить и вообще о мире в целом. Получилось неплохо. Тем более, несмотря на сравнительно молодой возраст, сержант когда-то учился в неплохой школе с учителями еще советской подготовки. А те, в свою очередь, сумели привить деревенскому увальню любовь к чтению. Так что словарный запас у парня имелся неплохой, да вдобавок, читая в сопливом детстве Хайнлайна, он проникся его мнением о том, как должны выражаться сержанты. Вот и следовал теперь в меру сил рекомендациям старого моряка[35]. Получалось неплохо. Во всяком случае, Петро одобрительно покивал и демонстративно хлопнул в ладоши, после чего поинтересовался:

– Как отдыхается?

– Нормально, – к Поросюку вернулось благодушное настроение. В самом деле, не ссориться же из-за ерунды с одноклассником, с которым сидели за одной партой в школе, а потом еще и в институте, из которого через два года оба благополучно вылетели. И, как супругов может, согласно клятве, разлучить только смерть, так их развела армия. А потом свела обратно, в этом Богом проклятом месте. – А ты что?

– Ах, как тяжел собачий век… И в снег, и в зной, и в слякоть из дома гонит человек – и заставляет какать, – ухмыльнулся приятель и легко, в одно движение выбравшись из траншеи, не скрываясь зашагал в сторону балки, где их взвод оборудовал себе отхожее место. И ни он, ни Поросюк не знали, что видят друг друга в последний раз…

Не прошло и минуты, как земля тяжело дрогнула. Потом еще раз, еще… От грохота заложило уши, сержант даже рухнул на землю и несколько секунд не мог понять, что происходит. И лишь спустя пару минут он сообразил, что накатывающийся с востока рокочущий гул – это не галлюцинация, а быстро приближающийся рев танковых двигателей.


Подхватив оружие, Поросюк высунулся из траншеи. Как оказалось, лишь для того, чтобы нырнуть обратно. В каком-то десятке метров от него через линию траншей, никем не обстреливаемые, шли танки. Много танков. Знакомые, даже в темноте легко узнаваемые Т-64 и Т-72. Видно было плохо, но Поросюк не сомневался, что все они с вражескими эмблемами, частью захваченные сепарами на поле боя и восстановленные, частью (это сержант знал точно) проданные им своими же, типа честно служащими, офицерами. А так как сержант был не дурак, то моментально сообразил, что случилось.

Похоже, сепары наконец сделали то, что на их месте люди менее терпеливые сотворили бы давным-давно. Попросту говоря, разозлились. Обстрелы им терпеть надоело, и сейчас они решили нанести контрудар, благо и вооружения, и боеприпасов накопили достаточно. А дальше – классика жанра. Артподготовка и удар большой массы войск, в первую очередь танков, идущих непосредственно за огневым валом, на узком участке фронта. Старый прием, но по-прежнему действенный.

В любом случае встать на пути лавины не лучшее решение для долгой и счастливой жизни. Именно поэтому сержант даже не пытался стрелять в атакующих, хотя отсюда, с фланга, наверняка сумел бы кого-нибудь положить. Не танк подбить, конечно, но вот пехоту он бы мог проредить, не так уж ее, похоже, и много было. Вот только не для того он шел на войну, чтобы разменять свою жизнь на две-три, ну, пусть даже десяток вражеских. Сержант Поросюк шел сюда заработать денег, а не класть жизнь непонятно за что. И потому он, пригнувшись, рванул прочь по траншее, а затем, выбравшись из нее, побежал к лесу, не без оснований надеясь, что темнота поможет скрыться.

Вот только уйти ему далеко не удалось. Едва он приблизился к небольшому леску, как перед ним словно бы из ниоткуда выросли две фигуры. Обычные такие фигуры, разве что окрас камуфляжа не различишь, ночью все кошки серы. Ну и головы странные. Лишь спустя несколько секунд Поросюк сообразил, что на них самые обычные ПНВ[36], стандартные армейские и далеко не последней модели. Как же, в бытность морпехом приходилось и видеть, и учиться пользоваться куда более совершенными образцами. Но даже пусть они семь раз устаревшие, укрыться от них ночью точно не получится. Да он и не пытался, честно говоря – стволы автоматов смотрели точно ему в лицо, недвусмысленно намекая, чем может закончиться такая попытка.

– Ну что, хлопчик, приплыл? – ласково поинтересовался один из камуфлированных. От неподдельного сочувствия в его голосе у Поросюка мороз по коже прошел. Сначала сверху вниз, потом снизу вверх. – Ну все, молись…

– Эй, ты не торопись, – одернул его второй. – Мы не трибунал.

– До трибунала далеко. Шлепнем этого, и вся недолга. Никто и не узнает. Тем более чистых среди них нет, все замарались.

– Ну, как знаешь. Эй ты, урод, давай, скидывай сбрую, чтоб не замаралась, она нам еще пригодится.

Негнущимися пальцами сержант принялся расстегивать бронежилет и неожиданно для себя нащупал рукоятку пистолета. Древний ТТ, снятый с убитого сепара. И как он мог про него забыть? Эти двое расслабились, гутарят о чем-то своем. Шансы есть…

Как оказалось, и не расслабились, и из виду пленного не выпускали. Поросюк успел лишь извлечь пистолет, а его уже пристрелили. Отданный командованием приказ запрещал расстреливать пленных, кроме случаев оказания ими вооруженного сопротивления. Именно на него Поросюка старательно провоцировали – и закономерно получили результат. В самом деле, не тащить же бесполезного пленного с собой, чтоб казенную баланду переводил. Пуля дешевле…

Таких Поросюков в эту ночь было немало. Мощные танковые удары прорвали не особенно хорошо оборудованные позиции войск хунты сразу в нескольких местах, и в образовавшиеся бреши хлынула пехота, частью на БТРах, частью на обычных грузовиках. Здесь главным было не потерять темп, приходилось жертвовать защищенностью, однако в условиях паники среди разбегающихся карателей риск выглядел незначительным. И, в принципе, оправдался.

То, что наметилась перспектива сразу нескольких «котлов», командующие правительственными войсками генералы сообразили моментально. Как же, ученые. Тем более сил у атакующих на этот раз задействовано было куда больше, координация их выглядела лучше. А главное, действия их имели совсем иной стиль. Раньше – оборона и спонтанные в большинстве удары, сейчас же едва ли не впервые атака и моментальный захват инициативы. Словом, реальная опасность. Неудивительно, что войска хунты начали отступление, очень быстро переросшее в паническое бегство.

Тем не менее солдаты, бросая вооружение и технику, смогли в большинстве избежать окружения. С этой стороны успехи непризнанных республик выглядели скромно – пара тысяч пленных всего-то. Тем не менее свою основную задачу наступающие выполнили, разом выйдя на границы своих областей, а заодно уж, совершенно внепланово, захватив попавшийся на пути город. Ну а куда деваться? Город большой, производственные мощности внушают уважение, армия разбежалась. Да и танковый завод, опять же. Не пропадать же – добру…

Ситуация стабилизировалась через двое суток. Просто потому, что никто не планировал дальнейшее наступление. Дальше принялся верещать «законно избранный президент», ему вторили иностранные дипломаты… Русские, как всегда, пожимали плечами, утверждая, что происходящее – внутреннее дело соседей, и никаких вмешательств извне не было. Но ежели кто-то попробует извне влезть, то им же хуже. Как обычно, провалилась резолюция Совбеза. В общем, все как всегда. И при этом незнакомой широкой общественности осталась маленькая, но важная деталь, которая, тем не менее, хорошо встряхнула заинтересованных лиц по обе стороны Атлантики.



Чуть восточнее.

В ночь наступления

Три танка в сопровождении пяти бронетранспортеров и восьми грузовиков, набитых пехотой, без проблем прошли через пробитую танками первой волны брешь. Сопротивления не было от слова «ващще». Местные «воины», решив, очевидно, что Россия наконец решила вмешаться, попросту разбежались, озабоченные спасением шкуры. Что же, тем лучше.

А еще здорово, что американцы, привыкнув к комфорту, не стали располагать базу в каком-нибудь дремучем лесу или непроходимом болоте. Смысл? Местные и так задницы лизать готовы, а проведение в регионе военной (ну да, политкорректнее называть ее антитеррористической) операции гарантирует хорошую (ну, пускай хотя бы многочисленную) охрану. Так зачем напрягаться? Логика железная. Вот только, когда местные кадры разбежались, выяснилось, что для мобильной группы до базы по дороге всего полчаса.

Бросок получился на заглядение. Сшибая в кюветы не успевшие убраться машины, танки буквально вылетели к воротам базы. Кстати, и ворота, и забор внушали уважение – очевидно, здесь на строительстве если и воровали, то в меру. А главное, судя по заметной суете и яркому освещению, персонал уже подняли по тревоге.

Бытует мнение, что американцы плохие вояки. На самом деле так говорят лишь те, кто с этими американцами никогда не сходился в бою. Так любил повторять генерал Кузнецов, и, похоже, он был прав. Во всяком случае, несмотря на недалекий гром орудий, на базе не было даже намека на панику. Люди сновали шустро и деловито, во дворе, перед открытыми воротами, замерла колонна грузовиков, в которые грузили какие-то ящики… Словом, нормальное поведение гарнизона с грамотными командирами. У ворот – блокпост из внушительных размеров бетонных блоков, и выскочивший из него солдат в полном обмундировании с неизменной М-16 наперевес замахал руками, требуя остановиться. Ага, щ-щас!

Головной танк как шел – так и шел, американец едва успел отпрыгнуть. Бронированная машина влетела внутрь и, проскочив в дальний угол двора, развернулась, наводя орудие на немногочисленные строения. Второй танк зацепил блокпост, и тот, не рассчитанный на столь хамское обращение, рассыпался на составляющие. Не ожидавшие наезда американцы прыснули в стороны и замерли под прицелом автоматов – мотострелки уже окружали базу и церемониться не собирались. После этого варварского приветствия танк встал посреди ворот, наглухо их закупорив. Еще два танка остались снаружи, блокировав возможность оказания базе помощи, если найдутся идиоты, которые захотят это сделать. И лишь после этого прозвучали первые выстрелы – крупнокалиберный пулемет одного из бронетранспортеров аккуратно проделал строчку дырок в тонком металле забора, целясь так, чтобы пули свистели над головами, но никого не зацепили.

Вот тут и проявилась разница между американскими и русскими солдатами. Да, ситуация неприятная, но далеко не безнадежная. Танк внутри периметра крайне уязвим. Успеет сделать выстрел, ну два, а потом хорошо вооруженная и обученная пехота его сожжет. То же и с танком в воротах, который, правда, даже в подбитом состоянии будет мешать. Ну а дальше занять оборону, дождаться помощи… Да, потери будут огромными, но шансы продержаться есть. Русские так бы и сделали. Американцы предпочли сдаться. Уже через несколько минут Полтавец, еще не привыкший к новому званию, радировал на базу об успехе. Ну а дальше… Дальше прибыли совсем другие люди и начали базу потрошить, грамотно и вдумчиво, послав спецгруппу куда подальше. Что, в общем-то, логично, охрана у них была своя.

Уже много позже генерал Кузнецов, будучи на очередном докладе у министра, поинтересовался, что же нашли на той базе. Министр мог бы послать его куда подальше, но, очевидно, решив, что исполнитель имеет право знать, с чем же пришлось столкнуться, рассказал. В шок он генерала, конечно, не вогнал, однако удивил изрядно. Как оказалось, американцы развернули базу для проведения испытаний биологического оружия. Увы, не то что испытать, но даже вывезти штаммы вирусов и оборудование они не успели. Именно угроза скандала заставила их позже малость придержать язычок, и в результате реакция на разгром здешней армии ограничилась стандартным осуждением без каких-либо дополнительных действий вроде попытки ввести миротворцев. Но в тот момент, когда русские поняли, что они нашли, стало ясно – игра пошла без правил, и противник не остановится, пока не отыграется. Или пока не получит такую плюху, от которой уже не сможет оправиться.



Израиль.

Через три дня

– Ну что, оклемались? – голос куратора был суровым, но тень насмешки нет-нет да и проскакивала. – Готовы к продолжению работы?

– Так точно, – Дина щелкнула каблуками, про себя оценив деликатность собеседника. Издевался, конечно, однако же в меру. И как минимум дал время, чтобы герои оклемались, головы не болели и перегаром не разило. Возможность сохранить лицо – она дорогого стоит.

Но пили они, конечно, с чувством. Немцы, как говорят, скупы, да и американцы тоже. Может, и так, но в эти дни уцелевшие танкисты поили своих спасителей до состояния нестояния. Да и сами мимо рта рюмки не проносили, все же не каждый день удается выйти живыми из такого боя. В результате в желудках образовался такой коктейль из разных напитков, что представить страшно. И сопутствующие ощущения были термоядерными. Неудивительно, что после всего отходили они больше суток. И то, если бы не рассол, который невесть откуда достал один из американцев[37], сегодня еще не пришли бы в себя.

– Это хорошо, – кивнул девушке куратор. – Вы присаживайтесь. Чай? Кофе?

– Откуда такая щедрость? – сделала независимую мину девушка, пододвигая себе стул, благо этого добра в помещении хватало.

– А, все равно за государственный счет, – махнул рукой хозяин кабинета.

– Ну, тогда кофе…

После первого же глотка Дина поняла, что полной и всеобъемлющей халявы не существует. Напиток был похож на что угодно, кроме кофе. Дрянь редкостная. Так она честно и сказала. Разумеется, критиковать угощение начальства для карьеры противопоказано, однако у боевого офицера понятия и условности несколько смещаются. Хотя бы даже ударами вражеских снарядов по броне. Впрочем, куратор не обиделся.

– Ну, я ж не министр. И не бизнесмен. И даже не раввин, – он, похоже, откровенно забавлялся. – Я дело делаю, поэтому нас так и кормят. Чтоб злее были.

Несколько минут они разговаривали в таком полушутейном духе, словно играли в словесный пинг-понг, а затем куратор, улыбнувшись в последний раз, одним коротким жестом поставил точку в разговоре: