Убийство в «Восточном экспрессе»
Часть 31 из 48 Информация о книге
Пуаро продолжал молчать, внимательно слушая ее. Княгиня взглянула на него с неожиданным нетерпением: – Вы ничего не говорите, месье Пуаро. Интересно, о чем вы сейчас думаете? Он посмотрел ей прямо в лицо: – Я думаю, мадам, что ваша сила – сила вашего духа, а не рук. Княгиня взглянула на свои тонкие, закрытые черной материей руки, переходившие в напоминающие когти птицы желтоватые пальцы, унизанные кольцами. – Вы совершенно правы – в моих руках нет никакой силы. Я даже не знаю, радоваться мне этому или горевать. Затем она повернулась к своему купе, в котором ее горничная упаковывала багаж, и резко прервала все извинения месье Бука. – Вы можете не извиняться, месье, – сказала она. – В поезде совершено убийство, и вы обязаны произвести положенные действия, вот и всё. – Vous êtes bien amiable, madame[65]. Когда они уходили, Драгомирова попрощалась с ними легким кивком. Двери следующих двух купе оказались закрытыми. Месье Бук остановился и почесал голову. – Дьявол, с этими людьми все не так просто, – сказал он. – У них дипломатические паспорта, и их багаж освобождается от досмотра… – Таможенного. Здесь вы совершенно правы. Но сейчас речь идет об убийстве. – Я все это понимаю… и все-таки не хотелось бы лишних проблем… – Не волнуйтесь так, друг мой. Граф и графиня люди вполне разумные. Вспомните, как любезна была княгиня Драгомирова. – Она настоящая grande dame. Эти двое ничем не уступают ей по своему положению, но граф произвел на меня впечатление человека довольно вспыльчивого. Ему совсем не понравилось, когда вы стали настаивать на опросе его жены. А обыск может разозлить его еще больше. Давайте лучше пропустим их. В конце концов, они вполне могут не иметь к убийству никакого отношения. Почему я должен нарываться на неприятности на ровном месте? – Я с вами не согласен, – возразил Пуаро. – Уверен, что граф Андрени поведет себя разумно. В любом случае давайте попытаемся. И, прежде чем месье Бук смог ему ответить, он резко постучал в дверь купе № 13. – Entrez, – раздалось из-за двери. Граф сидел в углу, рядом с дверью, с газетой в руках. Его жена свернулась клубочком в противоположном углу, возле окна. Под головой у нее была подушка, и она казалась спящей. – Прошу прощения, месье граф, – начал Пуаро. – Извините нас за это вторжение. Дело в том, что мы досматриваем багаж всех пассажиров в этом вагоне – для большинства это просто формальность. Месье Бук считает, что, поскольку у вас дипломатический паспорт, вы вполне можете отказаться от этой процедуры. Граф на минуту задумался. – Благодарю вас, – ответил он, – но я не думаю, что в моем случае следует делать какие-то исключения. Я предпочел бы, чтобы наш багаж досмотрели, как и багаж остальных пассажиров. – Он повернулся к жене: – Надеюсь, ты не возражаешь, Елена? – Конечно нет, – ответила графиня без колебаний. Багаж осмотрели – быстро и немного поверхностно. Казалось, что Пуаро старается скрыть свое смущение за всякими малозначащими замечаниями. – На вашем чемодане намокла наклейка, мадам. – Он приподнял синий сафьяновый чемодан с инициалами и короной. Графиня никак не среагировала на эту фразу. Создалось впечатление, что весь этот обыск наскучил ей. Она продолжала сидеть, свернувшись калачиком в углу, и смотреть сонными глазами на снег, тогда как мужчины досматривали ее багаж в соседнем купе. Закончив обыск, Пуаро открыл шкафчик над умывальником и быстро осмотрел его содержимое – косметичка, крем для лица, пудра и маленькая бутылочка с надписью «Трионал». После этого последовали обычные вежливые фразы с обеих сторон, и мужчины удалились. Далее следовали купе миссис Хаббард, убитого и Пуаро. Теперь они подошли к купе второго класса. Первое, с полками № 10 и 11, принадлежало Мэри Дебенхэм, которая читала книгу, и Грете Олссон, которая крепко спала, но мгновенно проснулась, когда они вошли. Пуаро повторил свое заклинание. Шведская дама разволновалась, а Мэри Дебенхэм осталась безучастно равнодушной. Сначала Пуаро обратился к шведке: – Если вы позволите, мадам, мы в первую очередь осмотрим ваш багаж, а потом я попрошу вас о любезности – не пройдете ли вы в купе миссис Хаббард и не посмотрите, как у нее дела? Мы перенесли ее вещи в одно из купе в соседнем вагоне, но она все еще никак не может прийти в себя после своей находки. Я попросил принести ей кофе в купе, но мне кажется, ей больше всего сейчас нужна живая душа, с которой она могла бы пообщаться. «Живая душа» немедленно прониклась важностью момента. Конечно, она немедленно отправится к миссис Хаббард. Для нее это был колоссальный шок, а ведь она уже была расстроена всем этим путешествием и расставанием с дочерью. Ну конечно, она немедленно пойдет к ней – ее чемодан не закрыт – и захватит с собой нашатырь. С этими словами мисс Олссон исчезла. Ее багаж осмотрели очень быстро – он был невероятно скромным. Очевидно, что шведка так и не заметила отсутствие двух спиц в своей шляпной коробке. Мисс Дебенхэм отложила книгу, внимательно наблюдая за Пуаро. Когда тот попросил ее, она протянула ему ключи. А когда сыщик достал чемодан и открыл его, спросила: – Зачем вы отослали ее, месье Пуаро? – Я, мадемуазель? Вы же слышали – присмотреть за дамой из Америки. – Прекрасный повод, но не более того. – Я вас не понимаю, мадемуазель. – А мне кажется, что понимаете, и очень хорошо, – сказала, улыбнувшись, девушка. – Вы хотели остаться со мною наедине, не так ли? – Вы читаете мои мысли, мадемуазель. – Ваши мысли? Не думаю. Ваши мысли принадлежат вам, и больше никому. Вы согласны со мной? – Мадемуазель, у нас есть пословица… – Que s’excuse s’accuse![66] Вы ведь это хотели сказать, правильно? Вы же не можете отказать мне в некоторой доле наблюдательности и здравого смысла. По каким-то причинам вы вбили себе в голову, что я имею какое-то отношение к этому мрачному событию – к убийству человека, которого я никогда в жизни не видела. – Вы фантазируете, мадемуазель. – Нет, я отнюдь не фантазирую. Мне кажется, что в жизни люди теряют массу времени только из-за того, что не хотят сказать правду. Они предпочитают ходить вокруг да около, вместо того чтобы прямо перейти к делу. – А вы не любите терять время. Вы как раз любите сразу переходить к делу. Вы за прямоту. Eh bien, вы ее получите, эту прямоту. Я попрошу вас объяснить значение нескольких слов, которые я услышал по пути из Сирии. Тогда я вышел из поезда, чтобы, как говорите вы, англичане, «размять ноги» на станции Конья. В ночи я услышал голоса – ваш и полковника Арбэтнота. Тогда вы сказали ему: Не сейчас, только не сейчас. Когда все закончится. Когда все будет позади. Что вы тогда имели в виду, мадемуазель? – Вы что же, думаете, что я имела в виду… убийство? – Голос мисс Девенхэм был едва слышен. – Сейчас я задаю вопросы, мадемуазель. Она вздохнула и на минуту задумалась. Потом, как будто придя в себя, сказала: – У этих слов есть значение, месье, но я не могу раскрыть его вам. Могу только торжественно дать вам слово чести, что я никогда не видела этого Рэтчетта до того момента, когда встретилась с ним на поезде. – Но вы… отказываетесь объяснить эти слова? – Да, если вы так ставите вопрос, то отказываюсь. Они связаны с… с заданием, которое я взялась выполнить. – И теперь задание выполнено? – Что вы хотите этим сказать? – Что оно выполнено, разве не так? – А почему вы так думаете? – Послушайте, мадемуазель, я напомню вам еще об одном происшествии: в тот день, когда мы должны были прибыть в Стамбул, наш поезд задерживался. Вы были этим очень взволнованы – вы, обычно такая сдержанная и умеющая владеть собой. Тогда вы растеряли все ваше спокойствие. – Я боялась пропустить стыковку. – Это вы сейчас так говорите. Но, мадемуазель, «Восточный экспресс» отправляется из Стамбула каждый вечер, семь дней в неделю. Даже если б вы пропустили стыковку, то речь шла всего лишь о задержке на двадцать четыре часа. Было видно, что впервые за всю беседу Мэри Дебенхэм стала терять терпение. – Вы, видимо, не понимаете, что у человека могут быть друзья, которые ждут его в Лондоне, и в этом случае задержка на сутки может расстроить их планы и причинить всем массу неудобств. – Ах, вот как? Значит, вас ждали друзья? И вы не хотели причинить им неудобства? – Естественно. – И все-таки любопытно… – Что именно? – Этот поезд тоже задерживается. И сейчас все значительно серьезнее, потому что вы не можете послать вашим друзьям телеграмму или вызвать их на меж… меж… – Международные переговоры? Вы имеете в виду телефон? – Ну да, «долгий вызов», как это называют в Англии. Помимо воли, мисс Дебенхэм слегка улыбнулась. – Это называется «разговор по магистральному кабелю», – поправила она. – Да, вы правы, это очень досадно, когда не можешь ни с кем связаться ни по телефону, ни по телеграфу. – И тем не менее на этот раз, мадемуазель, вы ведете себя совершенно по-другому. Вы совершенно не нервничаете, спокойны и смотрите на все философски.