В паутине иллюзий

– Тогда, если у вас нет никаких других вариантов…

– Я могу жениться, – неожиданно для себя перебил Амелин.

– Вот как? То есть имеется любимая женщина, готовая стать матерью двум детям?

– Да, ради детей готова стать женой. Но фиктивно. Это наша помощница по хозяйству Вера Антоновна…

– Подождите, Александр Михайлович! Во-первых, нет гарантии, что опекунский совет примет решение в вашу пользу даже в этом случае. К чему такие жертвы? Во-вторых, как я понимаю, вам самому нужна помощь. Насколько серьезно вы больны?

– Опухоль. Скорее всего онкология, анализ будет готов к пятнице. Пока есть вероятность убрать ее с помощью операции. Но после долгая химиотерапия, ну и гарантий, в общем-то, никаких.

– Серьезно. А Вера Антоновна знает об этом?

– Без подробностей. Я понял, вы правы. Навязывать себя, больного, и двоих детей, в общем-то, посторонней женщине неправильно. Давайте съездим в школу. В конце концов, детский дом – не лучший вариант для Анны и Кирилла. – Амелин решительно поднялся.

– И поверьте, вы поймете это сразу, как только побываете в школе и познакомитесь с ее директором. Более комфортных условий, грамотных педагогов и опытных врачей, чем там, вы не найдете нигде.





Глава 25




Игнат ехал медленно, высматривая номера домов. Пышные кроны старых деревьев закрывали двухэтажки, построенные еще пленными немцами после войны. Этот район за рынком пользовался дурной славой со времен его молодости – Игнат не сомневался, что и по сей день. Отсчитав десяток домов от начала улицы, он остановился. Дом по адресу Колхозная, двадцать два, выделялся лишь наличием цветника с засохшими астрами за низким заборчиком. «Раньше здесь было много цыган, наркоту продавали, в гаражах разбирали ворованные машины. Сейчас, похоже, резервация для приезжих азиатов. Ни одного русского лица!» Игнат поморщился, искать Марию Сергеевну будет нелегко, он не был уверен, что хоть кто-то из новых жителей говорит по-русски.

Во дворе, кроме игравших в мяч на пыльном поле мальчишек и девочки-подростка, что наблюдала за ними, никого не было. На его вопрос о русской женщине девочка не ответила, испуганно отвела взгляд и тут же убежала. А он с удивлением обнаружил вокруг себя плотное кольцо из насупившихся парней. Игнату, четырнадцать лет существовавшему бок о бок с преступниками, стало не по себе. Откровенная злоба стаи напрягала. Поняв, что и от них не добьется ничего путного, рукой отодвинул одного и, не оглядываясь, направился к дому.

Вой сирены «Скорой помощи» догнал его у входа в первый подъезд. Через некоторое время мимо пробежали медики. Позже Игнат не смог бы внятно объяснить, почему решил, что неотложка приехала именно к женщине, которую разыскивал. Он быстро забежал за врачами в квартиру и закрыл за собой дверь. На вопрос «Кем вы приходитесь Марии Сергеевне Коротковой?» ответил, что дальний родственник.

Он мчался за машиной «Скорой помощи» и цинично думал, что опоздал совсем чуть. Выехал бы из Дарьевки часом раньше, успел бы расспросить о Нюше. А сейчас, как сказал фельдшер, не факт, что довезут больную до клиники живой.

Позже, сидя на банкетке в холле отделения интенсивной терапии, он ждал чуда. Больничные ли стены подействовали на него так, но он вдруг почувствовал искреннюю жалость к посторонней женщине, о которой ничего не знал, кроме имени и адреса. Молиться так и не научился, но в могущество вселенского разума верил и поэтому мысленно просил у высших сил подарить ей еще немного времени для жизни на Земле.

Дверь в отделение открылась, и в холл вышел доктор.

– Вы родственник Коротковой?

– Да. – Игнат вскочил с банкетки.

– Сожалею, порадовать нечем. Готовьтесь к худшему.

– Простите, доктор. Я в городе недавно, долго жил за границей. Маша не совсем родной мне человек, скорее подруга детства – у нас дружили родители, – соврал Игнат. – Решил вот навестить… Я не знал, что она больна. Что с ней?

– Я понял. У Марии Сергеевны рак в последней стадии. Счет идет на дни. Сейчас она в сознании, вы можете зайти, хуже не будет. Предупреждаю, вы можете не узнать свою подругу. Болезнь, знаете ли, меняет людей. Не передумали?

Игнат отрицательно покачал головой.

– Пойдемте. – Доктор кивнул на дверь.

– Спасибо.

Он остановился в дверях палаты и не мог заставить себя сделать ни шагу. «Черт! Что я ей скажу? Здравствуй, Маша? Узнала?» Он наконец посмотрел на женщину.

– Проходите, не бойтесь, – услышал он слабый голос.

– Здравствуйте. Я, собственно… случайно. – Игнат так и не придумал, с чего начать разговор.

– Не оправдывайтесь. Просто послушайте… У меня к вам просьба, не откажите! – Ее голос окреп. – И не перебивайте, пожалуйста, у меня мало времени. А вас мне, видимо, Бог послал. Перед смертью… Я очень виновата перед одной девочкой. Ее имя – Нюша. Она сирота, подкидыш.

Игнат замер. Так не бывает! Эта Мария Сергеевна ошибается, это ему ее Бог послал!

– Девочка ищет родителей, я случайно наткнулась на ее объявление в одной из поисковых групп в интернете. Не буду вдаваться в подробности, почему я поняла, что знаю ее мать. Впрочем, знаю – громко сказано. Я работала в роддоме в то время, когда Нюша родилась. Молодая женщина с ребенком выписывалась раньше срока, было похоже на бегство. Поэтому и запомнила. Я все Нюше рассказала при встрече… Все, да не все! – Мария Сергеевна замолчала.

– Мне найти ее?

– Да, обещайте! И скажите, что карту роженицы, то есть ее матери, несколько лет назад я отдала одной женщине. Архив роддома сгорел, но я тогда переносила данные рожениц по годам в компьютерную базу. Часть карт две тысячи четвертого года оставалась в моем кабинете. Не спрашивайте, почему я унесла их домой…

– Как найти девочку? И кто эта женщина? – поторопился спросить Игнат, заметив, как тяжело больной дается этот разговор.

– Нюша – приемная дочь депутата Федора Амелина. А карту у меня выкупила директор детского дома. Не знаю, зачем она ей. И почему не отдала ее девочке или Амелиным. И я Нюше про то не сказала, каюсь. Прошу вас, найдите девочку, расскажите. Это поможет в поисках матери. Она дважды осиротела – Амелины на днях погибли в аварии…


– А что еще вы рассказали Нюше? – Игнат знал, что вопрос прозвучал по меньшей мере неуместно.

– Да к чему вам знать? – Мария Сергеевна прикрыла веки. – Вы просто помогите девочке. Я случайно стерла номер ее телефона, позвонить не смогла. А найти нет времени – не выйду я из больницы.

– Я назвался вашим другом детства, простите.

– Зачем?

– Как вам сказать… в реанимацию только близких пускают.

– Жалко стало? – Она грустно улыбнулась. – И на том спасибо. Вот и Нюша меня пожалела, а я с ней так… Идите с богом. Прощайте.

– Держитесь. – Игнат дотронулся до ее руки. – Я выполню вашу просьбу. Обещаю.

Он быстро вышел из палаты.

– Да уж, выполни! Узнала я тебя… еще дома. Как в окно увидела, тогда и узнала… – прошептала женщина, но Игнат этого уже не услышал.

Он не сразу завел двигатель. Несколько минут сидел в машине на больничной стоянке и вспоминал разговор с женщиной. И понял – та о многом умолчала намеренно. Догадалась, что у него свой интерес к девочке? Почему не спросила, как он вообще оказался возле ее дома, а потом и в квартире? К кому, собственно, приезжал? Или он накручивает и она просто берегла силы?

Ланы в квартире не было, что весьма его обрадовало. Да, с решением расстаться с ней он, пожалуй, поторопился. Сначала необходимо найти нужный рисунок. Если логическая цепочка, что он выстроил, верна, он у Нюши. Девочка была в мастерской за день до Ланы.

Да, все оказалось не так просто, как планировал. Еще и Марго умерла! Он почти уговорил ее уехать вместе! Продать рисунок – и все в шоколаде! «Хотя что за мысли жили в ее больной голове? Могла согласиться и тут же передумать. С чего я решил, что она повелась на мои сказки? У нее одна страсть – игра… Да… не найду рисунок, пентхаус в европейской столице останется мечтой. Что, если у девочки картины тоже нет?» Игнат налил себе кофе, включил ноутбук, ввел пароль и открыл одну из вкладок. На экране проявились два рисунка рядом. На одном – черные линии, геометрические фигуры, жирные точки на серо-желтом фоне. И лишь одно слово – «CafE». Второй был черно-белым карандашным наброском. И не нужно было быть специалистом, чтобы разглядеть их сходство.

Игнат подумал, что единственный человек из прошлой жизни, с кем он еще не пообщался, – это Брехт. Любопытно будет попытать его о девочке. Он вхож в дом Аркадии, вне сомнений, они друзья детства. И не может он не знать, как относится его престарелая подруга к так называемой внучке. В прошлый раз Игнат встретил Карла Генриховича выходившим из госпиталя. Похоже, старикан днюет и ночует у Аркадии. Можно попробовать отловить его там. Либо в клинике.

Игнат ввел поисковый запрос. Клиника Брехта располагалась по старому адресу. Очень хорошо. Но сначала госпиталь. Что-то подсказывает, он найдет доктора там.





Глава 26




Карл Генрихович торопился. Ходил с тростью он уже довольно быстро, но нога от нагрузки начинала болеть. Прошел день, Игнат у него никак не проявился – ни в клинике, ни дома. Впрочем, домашнего его адреса тот мог и не знать. Брехт немного успокоился. Но запасся материалом, способным в случае чего слегка прижать бывшего пациента, чтобы тот не особенно усердствовал с угрозами. А что угрозы последуют рано или поздно, Карл Генрихович не сомневался. Не было сомнений и в том, что, отсидев весь срок, имея достаточно времени для размышлений, Игнат начнет анализировать все происшедшее и придет-таки к определенным выводам. Или сомнениям.

…Карл после того, как Аркадия его буквально выдворила из дома, решил больше не навязываться. Ну влюбилась, так что ж! Подождет еще.

Жил он один, но мужская его сущность требовала если не любви, то физического контакта, и он стал поглядывать на молодых медсестричек в своей клинике. Да, красива была лишь одна – славянской красотой, золотыми кудрями до плеч и статью. Вот эта стать и смутила Карла, одно дело высокая Аркадия, другое – совсем чужая женщина. Мудро рассудив, что красота партнерши ему не так уж и нужна, главное, свет не включать, а дать волю воображению, он выбрал старшую медсестру Светлану. Не страшненькую, вполне даже приятной наружности, а главное – аккуратистку.

Отношения странным образом складывались крепкие. Светлана любила театр, он неожиданно увлекся культпоходами на спектакли тоже. У нее была небольшая дачка в сорока километрах от города, Карл однажды отвез ее туда после дежурства и… остался. Светлана познакомила его с соседями, которые тут же предложили организовать совместный ужин с шашлыками. Он вызвался доехать до деревни купить мяса, но тут все дружно рассмеялись – ждать, пока он уедет-приедет, потом мариновать час-другой, потом еще и жарить мясо не хотел никто. Соседи принесли связку шпикачек, мешок угля и складной мангал. Мужчин оставили при шампурах, женщины (как выяснилось – давние подруги) удалились в домик нарезать овощей и наварить макарон.

Вся нехитрая затея с жареными сардельками, выпитая на всех бутылка кагора, один плед на двоих при вечерней прохладе сделали Карла таким счастливым, что он заснул как никогда быстро и крепко. И самое главное – без мыслей об Аркадии, ее дочерях и любовнике.

Он уже хотел предложить Светлане оформить отношения. Но, видимо, у бога на него были иные планы – Светлана вынуждена была уехать к себе на родину в Хабаровск ухаживать за больной матерью. А Карлу в клинику доставили очередного тяжелого пациента. Поддерживать, казалось бы, крепкие отношения на таком большом расстоянии не получилось. Карл вновь остался один.

Он знал, что его бывшая жена давно замужем за вполне состоявшимся преподавателем столичного вуза, но сына материально поддерживал – на его счету лежала хорошая сумма подъемных, кои тот мог использовать лишь после получения диплома о высшем образовании. Такое решение они с бывшей супругой приняли сообща, дабы у мальчика не было соблазна прокутить отцовский капитал в студенчестве. Но, как понял позже Карл, беспокоиться на этот счет и не стоило – парень получился у них редкой честности и практичного ума. Был лишь один минус в его безупречном образе: изъян в виде жены, деревенской девахи с хваткой бультерьера. Немка из поволжских, предки которой уцелели в репрессиях и были закалены травлей односельчан и власти, она четко вела в своих отношениях с ним политику «разделяй и властвуй». Первым делом отсекла мать и отчима, якобы невзлюбивших ее, простую крестьянку. А затем и настояла на отъезде из Москвы. Ехать лечить сельчан младший Брехт категорически не согласился, остановились на Самаре. Карл, конечно же, пристроил сына в хорошую частную клинику, угодив не только родному человеку, но и владельцу, своему давнему другу, тот уже через месяц тепло благодарил его за такой подарок – талантливого молодого хирурга. Все бы неплохо, но и здесь невестка проявила хитрый свой нрав – как-то не находилось времени у молодой семьи на общение с ним, Карлом. Зато деревенские родственники отпаивали хилого зятя парным молоком каждые выходные.

Получалось, со всех сторон Карл Брехт был одинок.

Он наведывался в дом Аркадии изредка, чаще заставал там Марго или Милу, но не ее саму, выпивал с девочками чашку чая, съедал кекс и, уложившись в полчаса с визитом, прощался. Марго по-прежнему регулярно приходила в клинику. Он ограничивался беседами и выписанным рецептом на снотворное – ей нужно было кому-то выговориться, и она по-прежнему плохо засыпала. Карл знал, писать картины та не перестала, но на просьбы показать их ему не откликалась. А о своем увлечении игрой в карты могла говорить долго. Карл отдавал себе отчет, что Марго зависима, хотя пока азарт ее касался только самой игры как таковой. Но он прекрасно понимал, что рано или поздно посиделки с нищими студентами общаги ей наскучат и девушка потянется к миру большой игры. Ей понадобятся деньги. Надеясь, что это произойдет не скоро, и радуясь, что Марго совсем не говорит о сестре, главном своем раздражителе, не жалуется и на мать, Карл все же настаивал на ее регулярных посещениях клиники. Он боялся срыва…

Знать бы тогда, что актеры драмы уже отыграли первый акт, а во втором главный персонаж изменил ход действия. Случилось это помимо его воли – любовь не признает заготовленных заранее сценариев. Но беспокоиться Карл начал, лишь когда Игнат Тарханов, сын тогдашнего мэра, пришел к нему на прием в третий раз. Это был последний сеанс гипноза, в ходе которого Карл узнал, что перед ним молодой любовник Аркадии, отчаянно влюбленный в ее дочь…



Карл Генрихович вошел в госпиталь и замер на пороге. Ему показалось или в инвалидном кресле у окна сидит Аркадия?

– Аркашенька, ты? – Он широко улыбнулся, выражая радость. – Неужели тебя выписывают?

– Да, как видишь! – Аркадия Львовна ухмыльнулась. – Не могу больше торчать в этих стенах!

Выговаривала она хотя и все слова, но не совсем внятно.

– Как же ты… а куда? Дома-то кто за тобой присмотрит?

– А к тебе поеду! – рассмеялась та. – Примешь? Давно ж мечтал!

– Ну… это, конечно… Я бы да, но сама видишь, какой из меня сейчас помощник? Сам еще на ногах плохо стою. Вот позже бы… как поправлюсь. – Улыбка сползла с его лица.

– Не трясись так, Карл! – В голосе Аркадии Львовны послышались презрительные нотки. – Сиделку мне Антонина Игнатьевна нашла опытную. Не пропаду. Сейчас авто подадут, и поедем.