V-Wars. Вампирские войны

Когда тварь, в которую превратился Майкл Фэйн, вырвалась из оков, Риддл был только на полпути к кровати.

Юки Нитобе завизжала.

Риддл завопил.

Тварь вскочила с кровати и с ревом бросилась на них.





Бессердечный





Скотт Николсон


Никогда не доверяйте проклятому индейцу.

Артус Мейтсон не мог сказать это прихожанам Баптистской церкви Баркерсвилля, которая проповедует, что Господь любит все цвета радуги. Будто Артус так и поверит такой ерунде. А что, Мейтсоны, как и многие семьи, живущие у Грейт Смоки Маунтин, рабов никогда не держали. И не потому, что денег не было, или не доверяли чужакам.

И, черт, черные даже уходили в горы, когда убегали с плантаций на прибрежной равнине. В округе Пикетт была даже гора Мулатов, где они селились и доживали дни в относительном покое и на свободе, если можно так сказать, ведь работы было мало, и только земля помогала людям как-то выжить.

Ох уж эти чертовы индейцы.

И неважно, что они были здесь первыми, селились на гранитных горных хребтах и охотились в лесах тихой золотой осенью. Профессора в колледже говорили, что индейцы даже не жили здесь круглый год, потому что у чероки хватало ума с первыми морозами спускаться на равнину.

Но профессора также заявляли, что на этих холмах когда-то бродили бизоны, а ловкие белые охотники, как Дэниел Бун, поднимались вслед за стадами и превращали их в бифштексы и шкуры. Говорили таким тоном, словно Бун делал что-то плохое. Они даже дали ему кличку «первый турист». Проклятые профессора, когда дело касалось обмана, не уступали индейцам.

Артус прищурился и посмотрел в окно. Смеркалось, через черную полоску пастбища он едва различал сарай на соседней ферме. Артус решил, что коровам ничего не грозит, потому что не слышал сообщений о мертвых коровах. Кроме той, что стащил жалкий старый Сонни Абшер и разделал, как сердцеед.

Но сердцеедам, очевидно, доставалось более легкое мясо.

Не надо было Артусу ходить в сарай Макфолла. Ни к чему совать нос куда не просят, даже если он не видел Дельфуса Макфолла целую неделю. Но Артус списал это на счет хорошего соседа, который проверяет, все ли в порядке.

В сарае он обнаружил жертв, валяющихся по лошадиным стойлам и загонам для свиней, как стадо обкуренных мулов. При свете фонаря они выглядели бледными, и Артусу потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть и осознать, что видят глаза. Люди лежали на спине, на боку, пара с кровавыми повязками на горле сопела и стонала. Но самое жуткое зрелище ожидало в хранилище для кукурузы, где сидели трое мужчин с руками, связанными за спиной крепкой веревкой. Нет, один из них не был связан. У него были длинные черные волосы, которые висели жирными прядями, когда он наклонился к шее одного из мужчин. Это был индеец, сжимавший свою жертву грубыми коричневыми пальцами, словно мясник бекон.

Индеец, наклонившийся над одним из мужчиных, был так занят, что поначалу не заметил Артуса. И только когда Артус задел фонарем столб из акации, индеец оторвался от своего занятия. Кровь стекала струйкой из перекошенного рта, в нем сверкнули два длинных клыка, а на шее жертвы открылась рана, словно широкая красная ухмылка, оказавшаяся не на месте.

Артус помчался домой не чуя под собой ног. Он не мог ни о чем думать, кроме индейца, ухаживающего за окровавленными пугалами. Как за скотом.

А если проклятый индеец покончит с теми жертвами, следом в меню будут Артус и его жена Бетти Энн.

– Видел что-нибудь? – спросила Бетти Энн. Он ненавидел дрожь в ее голосе.

Она вязала крючком маленький чепчик для внучки, но это была кропотливая работа, а она из этого делала черт знает что.

– Нет, – сказал Артус. – Может, он сегодня не придет?

– А если он не один такой?

Артус допускал это, поэтому и держал заряженную двустволку наготове у черного хода. Большинство индейцев покинуло территорию, а профессора подняли целую бучу из-за Дороги слез, будто кто-то будет оплакивать несколько тысяч чероки, упавших замертво. Черт, да они все равно мрут как мухи, а места всем не хватает, это ясно как день.

Но что, если не только индейцы превращались в сердцеедов?

Телевизор стоял в углу, звук приглушен. На крыше дома была проволочная антенна, ловившая два канала, а при удачной погоде целых три, но Артус подозревал, что на всех каналах крутили одни и те же истории, даже тем городским богачам из Флориды со спутниковыми тарелками на четыреста каналов.

Говорящие головы с нью-йоркским акцентом гудели и гудели в ящике, толкая длинные речи, и все это продолжалось день за днем.

Сначала это была небольшая история о том, как один парень подцепил странную инфекцию, которой они стали пугать всех, чтобы люди продавали свои акции. Или покупали, или черт его знает, зачем им нужно было запугивать людей. У Артуса никогда богатств не было, кроме живности, а с правилами управления по санитарному контролю за качеством пищевых продуктов и налогами, да высокими тарифами на бензин, чтобы везти их на убой в Уилкесборо, он снизил поголовье до минимума, лишь бы самому хватало холодильник набить.

– В новостях говорят, что их все больше, – сказал Артус. – Но это все в большом городе. В городах всегда хуже.

– Несут какую-то ахинею.

Бетти Энн подцепила крючком и протянула нить желтой пряжи, и Артус надеялся, что маленькой Джо-Джо никогда не придется носить этот чепчик – с такими огромными дырами, что может свободно пролететь колибри. У Бетти Энн руки явно росли не оттуда.

– Во всем виноваты проклятые профессора, – сказал Артус. – Выдумывают разные теории, а сами не отличат ослиного дерьма от ежевичного пирога.

– Кто-то из них сказал, что это как вспышка, эпидемия, – вспомнила она.


Бетти Энн смотрела новости без остановки, но Артус не мог переварить такую гору информации. Он всегда был занят на ферме: то поправлял столбы у забора, то готовился к осеннему урожаю. Тыквы и кормовая кукуруза зрели, бобы и помидоры надо было закручивать, если Бетти Энн встанет с кресла, чтобы вскипятить воду. А картошка – она так и лежала неубранная, давала новые ростки и вяла. Если он не опустит ее в погреб, то зимой придется обходиться одной капустой.

– Ну, раз это эпидемия, лучше сидеть здесь, – заключил Артус.

– Может, надо бы проведать Гринов.

Гораций Грин две недели назад одолжил у Артуса бензопилу, да так и не вернул. Грины были неблагополучной семьей, так же, как и Абшеры, а если что-то одолжили и не вернули, считай, что украли. Но этот безмозглый Гораций, похоже, решил, что воровать можно, если сначала попросить.

– Вообще-то лучше не лезть в чужие дела, – ответил Артус, хотя на самом деле боялся идти пятьдесят ярдов в темноте к своему «Форду пикапу», стоящему на подъездной дорожке из гравия, а еще больше боялся увидеть, во что мог превратиться Гораций, если сердцееды добрались и до него.

– Пока ты ходил в сарай, по телику выступал президент, – сообщила Бетти Энн, и Артус наконец отвернулся от окна.

– И чего же этот лопоухий сукин сын рассказал?

Президенту Артус доверял так же, как и Горацию Грину.

– Сказал, чтобы мы сохраняли спокойствие – он привлекает все ресурсы для решения проблемы.

– Решения проблемы? Так всегда говорят, когда нихрена не знают о том, что творится. Когда они могут что-то сделать, то делают. Когда видят, что беде нет ни конца, ни края – называют «проблемой», брешут о ней до выборов, а после напрочь о ней забывают.

– Нет, тут вряд ли забудут. Говорят, гибнут важные люди. Знаешь, телезвезда подхватила вирус и погибла.

– Телезвезда?

– Да из этих ток-шоу.

– Гм.

Артус снова посмотрел в окно. Очертания огромного двухэтажного сарая – с сеном наверху, конюшней внизу, курами, давно усевшимися на насест, лежащими повсюду ранеными людьми, ожидающими своей участи, – едва просматривались.

Он выбросил из головы образ Билли Стойкого Оленя.

– Да, – сказал он, – если так будет продолжаться, то зрелище будет хоть куда.

Он посмотрел на экран, и, хотя звук был приглушен, мог разобрать, что показывали прямой репортаж из какого-то города, наверное, Нью-Йорка. Та японка, которая просто не сходит сегодня с экрана, читая новости, что-то вещала в микрофон, внизу экрана шли титры.

Артус бросил школу еще в девятом классе, потому что буквы у него вечно выходили задом наперед. Учительница подчеркивала ошибки и заставляла переписывать, а потом ругалась, когда он сдавал то же самое. А он ведь правда считал, что все исправил. К тому времени, когда он сдал анализы и начал заниматься с преподавателем для особенных детей, над ним уже потешалась вся школа. Больше всех изгалялись Абшеры, и он не смог этого вынести.

Да и потом, он собирался заниматься скотоводством и выращивать табак, как отец, не зная, что проклятое правительство обложит производителей сигарет драконовскими законами, и табак станет таким же нелегальным, как наркотики, но выращивать травку было гораздо прибыльнее.

Он не мог прочитать слова на экране, но Бетти Энн зачитала некоторые для него.

– Центры по контролю и профилактике заболеваний, – сказала она, немного самоуверенно, зная, что Артус читать не умеет. – Атланта, Джорджия.

– Центры? Так их нужно несколько? Выходит, дело совсем швах.

– Президент сказал, это его первостепенная задача, и для ее решения привлекли лучших специалистов.

На экране теперь появился солдафон в темно-зеленой военной форме с таким количеством медалей на груди, что их хватило бы на приличный самогонный аппарат. Офицер шел быстро, распрямив плечи и наклонив голову к идущей рядом женщине в костюме и белом пальто. Вокруг них роилась толпа журналистов с камерами и микрофонами, значит люди были важные.

– Мы так далеко от Вашингтона, придется самим о себе позаботиться, – сказал Артус.

Он немного смущался, посвящая Бетти Энн в свой план, но не хотел признать, что боится.

– Почему ты думаешь, что это Билли Стойкий Олень? – спросила она.

– Он всегда рассказывал эту чушь про воронов-пересмешников. Помнишь легенду чероки, где злой дух приходит в дом к умирающему и крадет оставшиеся дни жизни. Если он съест сердце человека, то добавит те дни к своей жизни.

– Блю Хартли умер естественной смертью, так сказали.

– Интересно, а что еще они могут сказать? Эти тупицы в графстве учатся у федерального правительства. Брехня тоже заразна.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

Он не хотел ей рассказывать, что видел, как Билли Стойкий Олень пировал в сарае над каким-то беднягой.

– Когда я был позавчера в городе, то разговаривал с Фрэнки Фаулером из похоронного бюро. Он рассказал, что, когда они поехали одевать Хартли, его грудь была разодрана.

– Я думала, они вынимают внутренности.

– Да, если они есть.

– Думаешь, Билли взял его сердце? Как будто он верит в ту легенду?

– А то ты не знаешь этих индейцев. Они никогда не перестанут обвинять нас в том, что мы отобрали их земли. Но сами ими не пользовались. Только охотились да собирали корешки и все такое.