Вернуться, чтобы исчезнуть

– Нам это все равно не подходит. Твои казаки, кем бы они ни были, служили императору, или кто там у вас правит.

– Да, но жили при этом сами по себе. С них даже налоги не брали.

– Чего-то не пойму. Как так налоги не брали? Даже у нас есть налоги, мы обязаны сдавать часть заработанного в общую казну. Она для военного времени нужна.

– Ну вот видишь, значит, и вы все под кем-то ходите, так или иначе, я более чем уверен, что казна ваша не хранится честно. А по-любому те, кто за ней приглядывает, запускает туда ручонки по мере надобности.

Снова промолчала девка. Видимо, я в точку попал.

– А налоги не брали, потому что казаки как войско сами себя всем обеспечивали. Как пропитанием, так и военной амуницией, плюс воспитывали воинов с детства.

– Прямо как у нас.

– Так и я про то же. Представляешь, как это было удобно для государства? Огромная, бесплатная армия прекрасных и хорошо обученных воинов.

– А что мешало вашему государю этих воинов совсем к рукам прибрать и что мешало казакам жить по-своему?

– Я ж не зря упомянул про кровавые времена. Пробовали они, да задавили их. Ты пойми, не нравится людям, когда их грабят почем зря и убивают все кому не лень. Для того и существуют государства с собственными армиями, чтобы защищать тех, кто их кормит. Я имею в виду трудовой люд. Вот и повыбили особо несговорчивых, а те, кто поумней, поняли сами, что под крылом большого государства всяко удобней и сытнее, особенно когда это самое государство в твои дела старается не лезть без особой необходимости.

– Да, вот только вы на государство пока не тянете.

– А вы даже на клан уже не похожи, и что с того? Опускать руки? Вот ты говоришь: высади, мы будем драться. Долго простоите?

– Сколько сможем.

– А сможете не долго, и это факт. Зато вместе, вполне возможно, удержимся, а потом придет время доказывать, что имеем право жить в этом мире так, как сами этого хотим, а не как того требуют сильные мира сего. Может, в итоге нас и задавят, но во всяком случае, умирая, мы, и ты в том числе, сможем уверенно сказать, что сделали все что могли и теперь не стыдно.

Минут десять девчонка молчала. Видно было, что ее прямо рвут на части противоречия. С одной стороны, понятные и привычные порядок и уклад, хотя я бы не стал это безобразие, что у них зовется порядком, так называть. А с другой – новые перспективы, о которых они и сами давно догадались, вернее, пришли к пониманию неизбежных перемен, если хотят сохраниться как вид.

– Ты гарантируешь нам места для поселений и свободу жить, как нам нравится?

– Скорее я гарантирую, что вам дадут селиться рядом с нами и вместе бороться с внешней угрозой. Также я гарантирую, что мы не будем вас принуждать жить так, как мы живем, при условии, что вы прекратите чинить разбой. Нам и мирным соседям, буде такие найдутся. То есть мы примем вас как равных среди равных. Будем жить вместе, вместе защищаться, вместе радоваться победам и помогать друг другу чем можем. Хотите жить своими поселениями? Живите, но и тех, кто захочет жить среди нас, тоже примем.

– И дадите право голоса на общем совете?

– Думаю, что смогу обещать такую привилегию.

– А вот теми странными арбалетами, какими вооружены твои воины, поделитесь?

– А это уже от вас зависит. Мне бы не хотелось, чтобы это оружие обернулось впоследствии против нас. Если вы согласитесь жить единым целым, если вы перестанете называть нас чужаками, а будете говорить МЫ, тогда и оружие для защиты своей земли у вас будет лучшее, которого еще ни у кого нет.

– А вы сами готовы к такому? Нас в этом мире испокон веку за чудовищ держат.

– Ну не знаю, как по мне, глядя на тебя, могу сказать, что вполне себе симпатичное такое чудовище, всем бы… кхм-м. – Ленка снова пребольно в бочину зарядила.

Ну совсем совесть потеряла. Там же отбито все, живого места нет. Я ж не просто тут клинья подбиваю, я, блин, в конце концов политику веду. Ну никакого понимания. Вон, Велзевина тоже заметила и правильно интерпретировала действия Полозовой, одними губами обозначив усмешку.

– Впрочем, нам не привыкать, – продолжаю гнуть свою линию, – в том мире, откуда мы без разрешения были выдернуты, на территории нашего государства одновременно проживали сотни разных народов, и поверь мне, вполне себе мирно жили. Не без эксцессов, конечно, но чаще всего конфликты если и происходят, то, как правило, по вине недругов со стороны. Как водится, в уши надуют, оболгут, а потом смотрят с безопасного расстояния на кровь, рекой льющуюся, и при этом приговаривают, мол, мы же говорили, что они злые варвары и чудовища.

– Как эльфы прямо.

– Я думаю, что в любом из множества миров найдутся свои злобные «зайцы».

– А ты думал, как на наш союз посмотрят остальные народы, населяющие Идалу?

– А мне, если честно, плевать. Я и так знаю, что нас постараются сожрать, а вместе с нами и вас, если примете предложение. Но согласись, одно дело – отстаивать интересы своего клана против своего собственного народа и совсем другое – кинуть вызов целому миру. – Я подмигнул собеседнице. Постарался сделать это весело, а как получилось, не мне судить. – Как по мне, это намного круче. Не скажу вот так сразу, каких результатов сможем добиться, однако одно могу гарантировать точно – скучно не будет. И повоевать, что вы очень хорошо умеете делать, придется однозначно, хотя и не хотелось бы.

Не буду подробно пересказывать наш дальнейший диалог и то, сколько раз еще меня шпыняла моя самоназначенная супружница. Поясню только, о чем договорились в итоге. А договорились о том, что решили попробовать организовать некий симбиоз. Велзевина даже несколько раз бегала советоваться с братцем, который так же, как и я, был немного не ходячим. Сложно таким образом утрясать спорные вопросы, но основных договоренностей как бы достигли, а о многочисленных немаловажных мелочах решили договариваться уже на месте. В процессе я часто задавал себе вопрос, а имею ли право о чем-то вообще договариваться, тем более от лица всего анклава? Мне ведь, по сути, никто разрешения не давал. Я вообще не в курсе, что сейчас происходит дома, а строю далеко идущие планы, раздаю обещания местным. Кто сказал, что мне самому и поверившим в мои слова там обрадуются? Я ж даже не знаю, кто сейчас стоит у руля нашего анклава? И есть ли тот анклав вообще? Может, там по-прежнему неразбериха и зомбари с упырями главенствуют. Может, и вовсе зря туда стремлюсь. Думал так и сам же себя одергивал. Да конечно же есть. Чай, не самый умный я. Найдутся люди и более грамотные. Найдутся и лидеры, которым под силу организовать основную массу и задать правильный вектор на развитие. А значит, нам есть куда возвращаться. Точно есть. Вот только как тамошнее руководство оценит мои потуги? Не опростоволоситься бы. Вот стыдоба будет. Ладно, чего гадать? Дойдем до дома и увидим. А пока решили, что Велзевина с большей частью своих уцелевших бойцов сходит на берег своего острова и в спешном порядке организовывает исход клана в сторону нашего анклава. Времени должно хватить. Мы опережаем погоню, которая сразу же образовалась после того хулиганства, что мы учинили, примерно дня на два ходу. Ветер нам в этом способствовал. Они, я имею в виду клан Песчаников, должны быстро, в течение дня, собрать все самое ценное и в спешном порядке, на остатках своих плавсредств, состоящих в основном из рыбацких лодок, выдвигаться за нами, дабы сохранить какой-то запас по времени. А чтобы их не перепутали с супостатом, решено было, что они поднимут наш флаг. Для этого я им продемонстрировал собственное полотнище, заготовленное заранее. Андреевский флаг весьма прост в изготовлении, так что думаю, проблем не возникнет. Эльзевул же остается с нами, а вместе с ним четверо бойцов и один маг. Они будут представлять свой народ на встрече с моими соотечественниками дома.

Так и поступили, а еще через два дня хода, рано утром, когда Олия только показала краешек своего диска над горизонтом, в каюту ворвалась дочь и, невзирая на то что мы с Ленкой спали голышом после весьма увлекательных ночных действий, укрытые одной простыней, принялась нас тормошить.

– Вы чего еще спите?!! Там такоооое!!! Такооое!!! Ух какое!!! Да ну вас! Лежебоки!!! – отбарабанила скороговоркой, что тот пулемет, и вихрем снова унеслась на палубу.

– Ты что-нибудь понял? – спрашивает Полозова, протирая глаза.

– Неа, – отвечаю. – Но думаю, что надо сходить и узнать, что там за УХ образовался.

Вставать я начал еще позавчера. Организм, подкармливаемый заботливыми стараниями Ефимовны и рыболовным мастерством наших рогатых гостей, быстро шел на поправку. Даже рука правая уже начала работать. Пока немного, но с каждым разом все лучше и лучше. Я бы памятник поставил тому алхимику местному, что изобрел такое, не побоюсь этого слова, волшебное лекарство. Выйдя на палубу, застал практически всех наших там. Я имею в виду соотечественников. Настроение у всех было приподнятое и возбужденное. И было от чего. Из утреннего тумана, окрашенного розовым цветом восходящей Олии, на глазах вырастали до боли знакомые любому владивостокцу сопки. А между ними, как диадема на высоком лбу красавицы, сияя раскрашенными в цвета российского флага вантами, красовался мост.

– Дошли, – шепчет Ленка не сходящее с уст большинства присутствующих слово. – Дошли.

Если честно, у меня в душе тоже что-то екнуло, а в горле запершило. И даже в глаза что-то попало, так они начали слезиться. Народ стоял возбужденный. Многие обнимались, женщины, как водится, слезу пускают. Ко мне подскочил Иваныч.

– Серега!!! Дошли! Понимаешь?!! Мы дошли! Мы сделали это!


Киваю ему, и губы сами растягиваются в улыбку. Что еще тут скажешь? Прав он. Мы действительно сделали это. Дошли. Пусть и не все, пусть с некоторыми потерями, но дошли. Вопреки всему дошли. Есть повод для радости. Глядя на родные сопки и сияющий между ними мост, начинает казаться, что все горести и печали позади и теперь все будет хорошо. Жаль только, что это далеко не так. На самом деле все только начинается и главные опасности еще впереди, но это и так понятно. Как-нибудь преодолеем. Дома и стены помогают. Однако, как это ни печально и как бы ни хотелось продлить эйфорию, пора спускать людей с небес на землю.

– Прошу внимания! – повышаю голос, чтобы все услышали. Но в общем приподнятом настроении моя реплика прозвучала таким диссонансом, что прошепчи я, и то услышали бы. Народ разом обернулся ко мне.

– Значит так, народ. Да, дошли, да, дом на горизонте, но расслабляться рано. Вот когда встанем к причалу, когда увидим, что все хорошо, только тогда можно будет расслабиться. И то совсем не много. Мы не на Землю вернулись, если кто забыл, а только к двум клочкам суши, которые нам достались от старого мира. Мы еще не знаем, что там происходит. Есть ли те, к кому мы стремились, и ждут ли нас вообще. Должны ждать, но пока это еще не факт. И вообще, что это у нас тут за сборище? Кто отменял штатное расписание судового распорядка? Никто. А потому слушай мою команду! Готовимся к самому худшему. Пароход и боевые команды к бою. Андреевский флаг поднять. К исполнению приступить немедленно.

– Ну ты и сволочь, Вольнов! Люди радуются, а ты птицу обломинго запустил. Не стыдно? – обиделась Елена. Впрочем, не только она. Глядя на кислые физиономии людей, понимаю, что хорошее обо мне сейчас мало кто думает.

– Потому и запустил, что о вас думаю и стараюсь выполнять обещания. Ты уверена, что там нас оркестр будет встречать?

– А с чего ты решил, что там нет никого, кто встретит?

– Я ничего не решал. Просто перестраховываюсь. Там может быть все что угодно, начиная от толп голодных зомби и отожравшихся стай упырей до анархии и противостояния сбившихся в банды, старающихся выживать людей. Я не утверждаю, что это так, но и исключить подобного, пока точно не узнаю, не могу. А потому отставить пререкаться. Марш сбрую надевать.

– Да ну тебя! Фетишист! Просто признайся, что в обтягивающей коже я тебя сильнее возбуждаю. Плеточку брать?

– Бери, я тебя ею же и отхожу по одному выпуклому месту.

– О да-а-а! Отшлепай меня!!

– Иди уже, клоунесса. Люди начинают оглядываться.

– Слушаюсь, мой господин. – И пошла походкой манекенщицы, демонстративно покачивая бедрами, при этом народ, действительно, с неподдельным интересом внимал нашей шуточной перепалке, а кое-кто, не буду показывать в сторону дочери пальцем, уже даже хихикать начал.

Ну вот что за люди? Никакого понимания. Весь воспитательный эффект коту под хвост. А может быть, так и надо было, и зря я на Полозову наговариваю. Она своей клоунской выходкой разом общее напряжение сняла. Люди опомнились, и жизнь на судне начала принимать обычный свой порядок. Нет, хвала небесам, что мне досталась именно эта женщина… хотя скорее это я ей достался. Сама ведь все решила. Впрочем, какая разница? Я доволен. И красивая, и умная, что вместе у женщин достаточно редко случается. С хорошим чувством юмора, смелая, иногда даже чересчур. Еще бы иногда понимать, чем она руководствуется при принятии тех или иных решений, но это скорее всего из области фантастики. Нам мужикам пресловутую женскую логику никогда не осилить. Да и не надо, наверно. Должна быть в этом Евином племени загадка. За то и любим их. Будем спорить, ругаться, а потом мириться, и так по кругу. А как же иначе? Это жизнь, блин, а жизнь без женщин будет пыткой. Это я по себе знаю. Проверял.





Глава 13




– Внимание! – разорялся отчего-то знакомый голос, усиленный мощными динамиками наружной трансляции. – На «Пионере»! Колющее, режущее, метательное и огнестрельное оружие на палубу! При неподчинении открываем огонь на поражение! Приготовиться принять досмотровую группу.

Потом еще раз повторили, но уже на не очень хорошем английском. Вот так вот. Однако прикольно братья-славяне встречают. Хорошо, что сразу из всех стволов не саданули. Впрочем, чтобы подобного не случилось, мы все возможные меры приняли, какие смогли. Даром, что ли, полотнище Андреевского флага развевается на флагштоке, а судовой тифон еще заранее разразился серией гудков. Три коротких, три длинных и снова три коротких. На языке азбуки Морзе это три точки – три тире – три точки. В переводе на русский: СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ, хотя нынче вариантов расшифровки этой аббревиатуры гораздо больше одной, и толком сказать, какой из них правильный, никто не может. Однако с тем, что сигнал SOS является сигналом бедствия, все согласны. Устаревшим сигналом, правда, но тем не менее общеизвестным.

Когда отдавал команду дудеть, если честно, очень волновался и переживал. Нет, вид-то у меня был при этом суровый, во всяком случае, я старался так выглядеть, но на самом деле в душе был раздрай. А ну как некому услышать уже? А ну как не успели мы, и в родном доме давно хозяйничает БЕДА? Чего я только ни передумал за те полчаса, пока таки нас услышали и заметили, а может наоборот, сначала заметили и только потом услышали. Главное, что реакция вообще есть. Все остальное решаемо.

– Я тебе стрельну! Я тебе так стрельну, что небо в овчинку покажется. – Это Ефимовна возмутилась. – Ишь чего удумал! Это где ж такое видано, чтобы в своих стрелять? Совсем сдурел, служивый?

Повариха наша гудит так, что судовой тифон от стыда за свой «фальцет» краснеет. При нужде эта женщина ураган перекричит.

– Это кто там такой грозный? И вообще, свои дома сидят, теливизир смотрют, – усмехается усиленный динамиками голос, пародируя кота Матроскина. – Откуда вы такие свои взялись?

И тут я его вспомнил. Это же тот чернявый и улыбчивый старлей, что отсыпал мне патронов для «ксюхи», которого первым встретил на блокпосту. Аганесян, кажется, по фамилии. Вот имени я тогда так и не узнал, ну дык про другое голова болела. Ну точно, вон его рожа на крыле мостика отсвечивает и кокардой морпеховского берета поблескивает.

– А ты, старлей, зря ухмыляешься. Я б на твоем месте прислушался, – вступаю в диалог посредством простейшего, жестяного рупора. У нас, в отличие от военного корабля (это старенький, малый противолодочный), который вышел к нам навстречу, чадя жирным дымом, электричества нет и, соответственно, даров цивилизации тоже не имеется. – Мои тетки страшны в гневе. Порвут твою задницу на британский флаг и как звать не спросят. Они домой вернулись, ожидали теплой встречи, а вместо этого в них всяким непотребством тычут. Вот ежели чем-нибудь более приятным и привычным грозил тыкнуть, то большинство только за будет, но не орудийными же стволами в конце концов. Это ж даже для истосковавшихся по мужской ласке теток перебор. Побойся бога, Аганесян. Что напишут на твоей могилке? Не смог переспорить женщину?

– А ты еще кто такой красноречивый? – опешил бравый вояка. Разговор явно шел не по тому сценарию, который был задуман изначально.

– Кто-кто! Конь в пальто. Забыл уже, как патронов мне отсыпал, когда я за дочерью уходил?

– Вольнов? Серега?!! Господи! Так мы ж тебя уже похоронили! Буквально вчера тебя поминали. Да что же это?!! – Засуетился парень. – Отбой, хлопцы! Свои это! Радость-то какая. Вот Геннадий Семенович обрадуется. Да командир мой все корит себя, что отпустил в тот раз!

– А ты смотрю, тут известная личность, – удивилась Елена. – Когда успел связи среди вояк заиметь?

– Да было дело. Случайно познакомились.

– А этот Геннадий Семенович, он кто?

– Да так. Мужик один. То, что он Семенович, сам только сейчас узнал, немного помог ему по пути, когда за вами выдвинулся. Из бывших военных. Коммерс какой-то вроде. Я ж не расспрашивал. Время поджимало. Да мы и знакомы были всего ничего. Но мужик вроде серьезный. Не из тех, что купи-продай. Старой, советской закалки еще воин.

– Сдается мне, Сереж, что он нынче не просто мужик коммерс, иначе бы этот военный его не вспомнил. Поверь бабьему чутью.

– Да не, просто они с его командиром старые друзья по службе. Вместе, как я понял, в горячих точках воевали. Потом Генка бросил службу, разочаровавшись в государстве и его политике, да в коммерсы подался.

Между тем с МПК[1] быстро спустили надувную лодку, и уже через минуту она была у нас под бортом, а еще через минуту меня уже тискал Аганесян.

– Ну ты даешь, мужик, – не переставал радоваться старлей. – Его отпели уже, а он жив-здоров, по морям-акиянам шастает! Тебя и не узнать. Куда телеса делись?

– Это с какого перепугу меня вдруг хоронить-то вздумали? – опешил я. Да и вообще, честно говоря, не ожидал такой бурной реакции. Мы ж с этим парнягой виделись минут пятнадцать всего, а тискает, вроде родного брата, давно пропавшего, встретил.