Вернуться, чтобы исчезнуть

– Блохастая! Ты зачем к нему полезла? Спереди он практически неуязвим, – будто читая мысли, завела новую шарманку девчонка. Наверно, устала ждать моих ответов, вот и переключилась на другое действующее лицо. – У него на спине есть бугор. Вот его и надо рвать.

– Это кто вообще был? – задаю давно мучивший меня вопрос.

– Будто сам не знаешь.

– Слушай, зайка, если бы знал, наверно, бы не спрашивал.

– Назовешь еще раз зайкой, уши отрежу, – шипит как змея, а кончик клинка замер у переносицы. Моей переносицы.

Слабеньким воздушным тараном отталкиваю обидчивую особу. А нечего размахивать острым железом у глаз. Так ведь и выколоть можно. Бедолага падает на попу и удивленно хлопает глазами. И ушами снова шевелит. Ну вот что с ней будешь делать? Ведь даже разозлиться толком не могу на это чудо ушастое. Дал же Бог напарницу.

– Ты… ты… ты чего?

– Не размахивай оружием понапрасну, – поучаю разгильдяйку. – Раз достала, то используй. А уж если не собираешься, то и вынимать из ножен не следует.

– Ты прямо как мой учитель говоришь.

– Я на его месте еще и выпорол бы.

– Он и порол, – неожиданно покладисто соглашается грустным тоном ушастая.

– Мало порол. Надо было чаще.

– Меня вообще больше всех пороли. – Не пойму, то ли жалуется, то ли хвастается.

– Правильно делали, – выдаю свое заключение. – Болтаешь много.

– А что хорошего в сидении молча? – продолжает гнуть свою линию упрямица.

– Ну, во-первых, я из-за тебя не слышу ничего. А ты сама говорила, что ОНИ идут. Не ОН, а ОНИ. Значит, можно еще гостей ждать. Во-вторых, я и не утверждал, что нужно все время молчать. Но и бесполезно сотрясать воздух тоже нежелательно. Говори, но говори по делу и желательно тише.

– Странный ты.

– Не страннее некоторых ушастых заек.

– Сколько раз тебе повторять?!! Не называй меня так! – Снова злится, но наученная последними событиями, за железо не хватается.

Вот же упертая. Совсем намеков не понимает. Придется прямым текстом.

– Слушай, зайка, я не знаю, как к тебе обращаться, поэтому называю как хочу. Если желаешь, чтобы называл по-другому – представься. Это ж просто.

– Тириниэль я, – обиженно бурчит.

– Что-то коротко. Насколько я знаю, у эльфов имена гораздо более замысловатые.

– Но я-то всего лишь квартерон. В моем имени нет многих вещей. Ни принадлежности к клану, месту, роду и направлению магии… да много чего нет.

– Понятно. Но Тириниэль для меня тоже слишком длинно. Будешь Тири.

Пожимает плечами.

– Так меня друзья зовут. В любом случае лучше так, чем «зайка».

– Ладно, Тири, теперь о деле. Вижу, что ты об этом месте знаешь больше моего. Еще подобные твари будут?

– Откуда мне знать? Я тут тоже первый раз.

– Но ты сказала, ОНИ идут.

– Ну, я ведь не знала, сколько их будет.

– Хорошо, – терпеливо соглашаюсь я. – Что это за место?

– Тут казнят своих.

– Интересно. Но если с тобой все понятно, то что тогда тут делаю я?

– А ты, видимо, как-то смог удивить эльфов. Обычно ваших развешивают на деревьях, у границы Леса. В часто посещаемых местах. Это делается в назидание остальным. Чтобы боялись сюда соваться.

– Странно. От одного паренька я слышал, что по крайней мере один человек, маг, был вхож на эльфийскую территорию.

– Бывает такое, старик. Некоторым, особо полезным разумным разрешается ограниченно посещать эти места. Но у них должен быть специальный охранный знак. Если патруль такого встретит, он обязан доставить посетителя в специальное место и с закрытыми глазами. Там обычно и решаются вопросы. Потом посетителя так же доставляют на границу Леса.


– Хорошо. Вот мы сюда попали. Что дальше?

– Мы умрем.

– А если нет?

– Как это? – снова смешно шевелит ушами.

– Ну, одну тварь мы ведь уже убили. Она нас должна была сожрать. Но не сожрала. Дальше что?

– Не знаю я.

М-да-а-а. Информации немного. Ладно, придется самому разбираться. То, что скармливать своих сородичей непонятным тварям, является для эльфов наивысшим позором, я уже понял. Меня сюда определили, скорее всего, чтобы усугубить наказание. Вряд ли палачи прониклись особым уважением и причислили меня заочно к своему виду. Это даже звучит смешно. Как по мне, следуя букве закона, они не испытывают каких-либо эмоций к нарушителям священных границ. Просто соблюдают ритуал. Поймать, наказать и подвесить в назидание. Все просто. Меня, видимо, решили наказать с особенным пристрастием, за смерть сородичей. Теперь бы понять, что будет дальше. Сколько тут тварей обитает? Это ведь явно отожравшийся мертвяк. Особое свечение магии, которое я наблюдал у наших зомбарей, у этой образины также имело место быть. Выходит, эту тварь тут специально выращивают и уже давно. Пусть казни проводятся и не каждый день, но кто мешает ее подкармливать обычными животными. Эти порождения магического мира непривередливы. Будь выбор, тогда конечно, а так любая пища пойдет в дело. Вопрос в следующем, сколько тварей тут имеется вообще. По невеликому опыту знаю, что, как правило, отожравшиеся упыри – одиночки. Но бывает и парами живут. Однако в данном случае это сомнительно. Мертвяка, походу, особо не балуют. Держат на голодном пайке. Значит, что? А это значит, других поблизости не должно быть. Он их, если такие были, тупо сожрал давно, или они ушли, подчиняясь инстинкту самосохранения. Выходит, пока нам ничего не угрожает. Разве что господа ушастые решатся проверить, свершилось наказание или нет. Вряд ли упырина, после поедания узников, остается в этом помещении. Что ему тут делать, если жрачка закончилась? Тем более наши палачи, скорее всего, имеют какое-то влияние на него. Иначе б давно вырвался на волю. Вот и выходит, что бояться надо не других зомби, а тех ребят, что остались снаружи. Оставаться тут нельзя. Если они, по прошествии времени, обнаружат нас живыми, другого шанса больше не предоставят. Придут во всеоружии, и тогда… Я ведь так и остаюсь недоучкой. Ну ни разу не архимаг. Есть кое-какой арсенал, так что с того? Кто сказал, что эльфы не умеют как-то, пусть и при помощи артефактов, противодействовать. Может быть, в их арсеналах есть такие приблуды, сохранившиеся от древней цивилизации, что прихлопнут меня как муху. На местности я б еще побегал, а в замкнутом помещении буду в ловушке. Уходить надо. Вопрос – куда?

Однако если подумать, то становится понятно, что вопрос сам по себе глупый. Ответ-то очевиден. Была мысль дождаться, когда хозяевам заблагорассудится проверить, чем дело кончилось. Потом попробовать отвести глаза и незаметно уйти. Вот только сомневаюсь, что мне это удастся. Они ведь понимают, что раз двери экстренно закрылись, а палачи наружу не вышли, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. И тут много ума не надо, чтобы срастить выступление Машки и остальные события. Так что если и откроют, то будут готовы к любым последствиям. Они, конечно, плохо представляют, на что я способен, но и мне в свою очередь мало известны их возможности. Вот и получается, что путь у меня один – вниз. Правда, вполне вероятно, что путь этот может окончиться тупиком, и тогда, по прошествии некоторого времени, тут сами собой образуются еще несколько упырей. То-то парни будут рады. Они даже подкармливать станут. Бр-рр. Всего лишь подумал только, а уже передергивает. Ну уж нет, сделаю все, чтобы этого не произошло. Но пока рано об этом думать. Не то сооружение, которое подразумевает обычный подвал. Интуиция подсказывает, что это нечто большее, а я уже начинаю привыкать к ней и доверять. Ну и Тири до кучи. Что-то с ней не так. Вот жопой чую подвох.





Глава 20




– Эй! Стары-ый!! Ну, сколько можно спать?

Я медленно всплывал из глубин сновидений на поверхность действительности. Сон был такой добрый и нестерпимо яркий, будто наяву. Вернее, даже не сон, а скорее детское воспоминание, коих по прошествии времени у нас обычно становится все меньше. С возрастом события детства тускнеют. Чем старше, тем сильнее. Нас заедает быт взрослой жизни. И я в этом не исключение. Мало что помню из счастливых времен детства. Но одно воспоминание живет до сих пор. Не желает тускнеть, и я всячески ему в этом потворствую. Даже не знаю почему, именно оно сохранилось ярче других. Было раннее утро. Ярко светило отдохнувшее за ночь солнышко, играя вспышками на алмазных бисеринках росы. Воздух свеж, прохладен и напоен запахами зелени. Я одет в шорты и рубашку с коротким рукавом, на ногах сандалии. Прохладный воздух приятно холодит открытую кожу. У меня прекрасное настроение. Жизнь клокочет во мне, как в кипящем чайнике. Мама ведет меня в детский сад. Не могу просто идти. Энергия переполняет, и от ее переизбытка двигаюсь вприпрыжку, держась за указательный мамин палец, катая на языке кислющее ядрышко аскорбинки. Помните такие витаминки? Они сначала сладкие, а потом, когда оболочка растворяется и дело доходит до сердцевины, во рту происходит эдакий кислый взрыв. Такое вот воспоминание. И это не просто воспоминание каких-либо событий давно прошедшего времени. Это скорее воспоминание счастья. Счастья в голом виде, такого, какое оно есть. Никогда раньше этот момент не снился. Я просто его вспоминал, получая заряд бодрости.

Говорят, детство проходит. Даже песня про это есть. Помните? «Куда уходит детство, в какие города…» Как по мне, никуда оно не уходит, а остается с нами, просто мы забываем про него, придавленные ежедневной рутиной. Мечтаем о счастье, не осознавая, что оно и так всегда с нами, просто надо о нем вспомнить, чтобы вернуть забытые ощущения. Не знаю, как у других, но я, когда становится особенно плохо и мерзко на душе, вспоминаю именно этот момент. Сейчас вот впервые приснилось. Я буквально вновь пережил тот миг. Ощутил доброе тепло маминого пальца, испытал чувство покоя и защищенности, а заодно предвкушение чего-то неизведанного – нового, ожидающего где-то там, за поворотом. Потому и не хотелось просыпаться, возвращаясь в смердящий дерьмом и разлагающейся плотью мир.

– Да что ж это такое?! – Тормошила меня девица. – Как ты вообще можешь дрыхнуть в таких вот условиях?

Ну начинается! Опять Тири завела свою пластинку. Вот же балаболка, блин. Минуту помолчать не может. Интересно, что она делает, когда одна остается? Сама с собой тарахтит? Мне порой начинает казаться, что девушка просто лопнет, если хоть на миг замолчит. Знакомы мы всего несколько дней, а устал от нее, будто всю жизнь со мной была и не молчала ни секунды. Однако временами из глаз ее что-то такое, не соответствующее образу легкомысленной особы, прорывается. Пробовал через Машку разобраться в этом вопросе, но к собственному удивлению, даже она не смогла прочитать эмоции невольной попутчицы. Квартерон квартероном, а закрываться или полностью контролировать себя девочка умеет. Это тоже не вяжется с образом простодушной и болтливой «зайки».

– Чего тебе? – отвечаю грубо. Такой сон испортила, зараза!

– Как чего? – Делает и так не маленькие синие глаза с фиолетовым оттенком еще больше. Девочка из японского жанра аниме во плоти.

Единственный (забегая вперед скажу, что это был последний, встреченный нами работающий прибор) магический светильник еле теплится. Но света хватает, чтобы различить силуэт невольной соратницы и удивленные глаза. Молчу. А какой смысл отвечать на глупый вопрос? Тем более что она сама скоро продолжит.

– Надо же что-то делать. Так и будем тут сидеть?

Ну вот. Я же говорил. Ей промолчать… да смерть, наверно, милее, чем оглушающая, мертвая тишина подземелья. Впрочем, чего я на девчонку накинулся? Может, это только мое больное воображение рисует шпионские картинки с засланными казачками. А на самом деле ей просто страшно. Как бы ни хорохорилась, а все равно трусит. Да чего там говорить, я и сам не так чтобы далеко от нее ушел в этом смысле. Тоже боюсь и внутри екает. Адреналин боя давно схлынул. Пришло понимание, что заперт в подземелье, из которого, вполне может статься, выхода не имеется. От той комнаты с жертвенной колонной по центру отдалились мы уже достаточно далеко. Во всяком случае, надеюсь на это. Да и ноги, блин, судя по всему, со мной согласны. Болят, ноют… в общем, всячески выражают свое недовольство собственным хозяином. И в этом я с ними полностью солидарен. Их состояние пока не располагает к приятным и непринужденным прогулкам. Да и откуда таким прогулкам тут взяться? Толща над головой буквально давит. Сырость тоже не добавляет позитива. В общем, положение отчаянное, впору начинать паниковать. Но вместо этого надо делать вид уверенного в себе лидера, чтобы личный состав, состоящий из ушастой «зайки», чувствовал мудрую, руководящую роль «партии». Вот кому сейчас хорошо, так это Машке. Хозяин рядом, в любой момент можно рожу его лизнуть. Чего еще надо? А то, что темно и над нами туева хуча тонн камня нависает, сущая ерунда. Разве только голод начинает мучить, так дерьмо вопрос. Надо просто поискать. Вот и усвистала скотинка на поиски пропитания. Тут она права на все сто. Вопрос с пропитанием снова встал остро.

– Так я и делаю. – Как бы ни хотелось помолчать, сохраняя отголоски приятного сновидения, отвечаю. Ушастая ведь ждет ответа и просто так не отстанет.

– Что ты делаешь?!! – возмущается девушка. – Дрыхнешь тут?

– Не дрыхну, а отдыхаю. Понимаешь разницу? И тебе советую. Сколько нам тут бродить, неизвестно, так что отдых не помешает.

– Да сдохнем мы тут. Чего тут неизвестного? Отсюда еще никто не выходил.

– Или выходил в другом месте, о котором никто не знает.

– А ты, значит, знаешь? – пытается язвить.

– И я не знаю. Но это еще не повод терять надежду. Ты сама-то хоть спала?

– Не смогла. – Вздыхает. – Страшно глаза закрыть, замерзла вся, пол холодный… и есть хочется.

Ну да, ну да. С едой у нас проблемы. С этим не поспоришь. Тогда, сразу после боя, обыскав трупы, мы мало чем разжились. Ни одного мешка с запасом провизии, ни карты подземелий. Не обращайте внимания. Это сарказм у меня такой дурацкий. Но честно говоря, это дело, я имею в виду мешок со жратвой, сильно не помешало бы. У одноглазого только имелась поясная сумка, в которой обнаружилось несколько, а точнее три пузырька лечебного эликсира, интересный нож да тот самый амулет на запястье, при помощи которого бедолага пытался от меня защищаться. Ну и флягу сняли с одного. Литра на полтора примерно объемом. Сосуд изготовлен из какого-то растения вроде тыквы. Особым образом высушен и чем-то обработан. Так что легкая фляга хорошо держит воду, сохраняя ее температуру и не размокает при этом. Что еще? Да в общем-то и все. Про шесть клинков я уже говорил. Два из них висят на поясе Тири, остальные бросили на месте. Для меня они бесполезны. Мало того что руки не желают нормально слушаться, так еще и махать ими тоже надо уметь. Мне бы сейчас мою дубину. Вот с ней я более или менее наблатыкался управляться. В общем, эльфийские мечи не для меня, да и под руку не подходят. А раз так, к чему таскать лишний груз? Амулет, кстати, девчонка забрала себе. Правда, по закону войны, это мой, личный трофей, но возражать не стал. Ей нужнее. Магией пигалица слабо владеет. Примерно как Карзиныч в момент нашей первой встречи. Ну, может, немного получше, однако перспективы хорошие, если переориентировать с огородно-растительного направления в боевое. Плохо, что не тренировали целенаправленно. А может быть, специально это делали. Как я понял, девчонка одна из тех, кого готовили для карательных акций за пределами леса. Ну не знаю, не знаю. Каким образом, может помочь умение быстро выращивать… м-м-м, например, помидоры, в профессии ассасина? Из нее диверсант сильно болтливый получился бы. Для них ведь молчание является одним из профессиональных навыков, а из этой словесный поток сам изливается, с интенсивностью Ниагарского водопада. Но снова оговорюсь, могу ошибаться. Нет-нет да проскакивают нотки фальши. Я ж говорю, уже сам не знаю и не понимаю, чему верить. Если играет девка, то гениально. Вот так взял бы и удочерил. Но иногда… иногда мне кажется, что разговариваю с особой, которая мало того, что старше намного, а еще и умнее во сто крат. Остается пока просто наблюдать и делать вид, что ничего не происходит.

Однако вернемся к небогатым трофеям. Нож себе забрал. Он явно древний. Лезвие очень прочное, не тупится. То есть вообще. Я по-всякому старался, но ни единой зазубрины на нем не появилось. Полезная вещь в общем. Особенно интересна функция, когда лезвие с тихим щелчком прячется в рукоять. Что примечательно, господа эльфы точно этого не знали, во всяком случае хозяин, так как носил его в ножнах. Странный факт. Тири тоже не догадывалась до тех пор, пока я не напитал гравировку рукояти своей маной, или делала вид, что не догадывалась. Но нож мне понравился. Эдакий магический вариант нашего складня, щелк – и в руках просто непонятный предмет. Еще раз – и вот в руках снова полноценный нож. Девушка, по обыкновению, снова засыпала меня вопросами по поводу магии и моих способностей, но я не стал распространяться. С некоторых пор не верю я ей. Да и с ножом этим удивление несколько запоздало. Сначала восприняла естественно, а секундой позже вроде спохватилась и начала отыгрывать удивленную роль. Как бы там ни было, больше ничего полезного не нашли.

Одежду с трупов брать не стал. Предполагая, что в подземелье могут существовать и другие мертвяки, на которых окровавленные тряпки действуют, как система лазерного наведения на ядерную боеголовку. Однако ходить с голыми мудями тоже не вариант. Нужда заставила выбирать самый чистый из балахонов. И то он от капюшона до пояса был заляпан мозгами и кровью. Пришлось отрезать испачканную часть, сооружая из оставшейся тряпки нечто похожее на длиннополую юбку. Так вот и хожу, усмехаясь про себя. Получается, что мы с Тири как бы поменялись местами. Это ведь она особа женского пола и должна носить юбки, а я, блин, мужчина, самец так сказать, который просто обязан свое превосходство демонстрировать штанами. Однако жизнь штука суровая в своей непредсказуемости. Приходится делать вид, что шотландец, а длиннополая юбка до пяток естественный и привычный атрибут одежды. Ушастая зараза потешается надо мной без зазрения совести. То старушкой назовет, то мамочкой. Резвится, короче. Впрочем, пусть ее. Я ведь действительно выгляжу комично. По пояс голый. В смысле топлес, а снизу юбка. Как говорится, без портков, но в шляпе. Хрен его знает, как женщины такое носят. Неудобно ведь. Вечно то наступлю на подол, то вообще в складках запутаюсь, а еще снизу непривычно так поддувает. Стыдоба, да и только, но лучше уж так, нежели голой задницей отсвечивать.

Надо сказать, что светильники довольно часто попадались по дороге только вначале. Жаль только, что большей частью они оказывались в нерабочем состоянии. Некоторые вообще еле удерживались на стенах в своих креплениях, а иные так и вовсе на полу валялись, так как эти самые крепления сгнили окончательно. Это в том помещении, где нас должны были казнить, более или менее сухо было. Вот и сохранились неплохо. А в глубине подземелья сырость была такая, что моя юбчонка промокла насквозь уже примерно через час. Стены тоже сырые и с потолка постоянно капает на темя холодная вода. Тот поход я вспоминаю с содроганием. Ноги отказывались меня держать и каждый шаг отдавался резкой болью. Я, конечно, делал все что мог в этом плане, по возможности облегчая себе страдания, но скорость передвижения от этого не увеличивалась. Нет бы ушастым, вместо мечей, пару костылей притаранить или вообще кресло-каталку. Оно бы сейчас очень к месту пришлось. Но да ладно. Как-нибудь приковыляю… эм-мм… куда-нибудь. Однако, чем глубже спускаемся, тем воздух и без того затхлый и влажный, еще влажнее становится. Скорее всего, где-то там, глубоко внизу, много воды.

Хотелось бы еще обратить внимание на сами подземелья. Они явно рукотворны. При этом заметно, что строились с ноля, а не облагораживались природные пустоты. В некоторых галереях еще сейчас можно разглядеть четкие следы горнопроходческого комбайна. Правда, только в том случае, если декоративная облицовка отвалилась. Кто бы это ни строил, но делали на века. Однако время и вода внесли свои коррективы. Впрочем, вода – это ведь не всегда плохо. Хоть от жажды не помрем. А вообще, по ощущениям, уже примерно четвертый день блужданий идет и в основном по темноте. Кромешной темноте. Работающие светильники давно уже не попадались. Ориентируюсь только благодаря альтернативному зрению. Хотя, если честно, ориентированием мои хаотичные метания назвать сложно. Видеть-то я вижу, но куда идти… ни единой членораздельной мысли. Так, наобум тыкаюсь.

– Это ты очень зря. Отдыхать надо, – продолжаю разговор. – Сама видишь, в каком я состоянии, и если свалишься от усталости, точно не понесу. Даже не надейся.

– Да больно надо, – вскидывается языкастая квартеронка. – Как бы самого нести не пришлось.