Влюбленный призрак

— Приехал, во всяком случае, один, а что?

— Снизу иногда доносится его голос.

— Он разговаривает сам с собой. Со мной это постоянно случается в отделении неотложной помощи. Невозможно сдержаться, когда не открывается упаковка компрессов или не раскладываются носилки.

— Ты у меня малость тронутая, не все же такие, — сказал Артур, обнимая жену. — Ну а он… Наверное, мне показалось.

— Что тебе показалось?

— Мне почудилась вокруг него какая-то аура.

Лорэн уже выходила, но эти слова мужа ее остановили.

— В каком смысле «аура»?

— Сам не знаю. Почему ты так на меня смотришь?

— Просто так.

Она закрыла за собой дверь.



— Значит, проблема устранена, — сказал Раймон со вздохом искреннего облегчения.

— Все, наряжаюсь в пингвина, и отправляемся в траурный зал. Какой адрес? — спросил Тома́.

— Точно не знаю, — ответил Раймон. — Но дорогу укажу.

— Каким образом?

— По запаху, — был небрежный ответ.

Объяснять что-либо Раймон категорически отказался, сославшись на боязнь подвергнуться каре за выдачу секретов, которых живым знать не полагалось. Правда, он пообещал уточнения по мере приближения к месту назначения.

— Ты наорал на меня за то, что я забыл в Париже галстук, а сам, оказывается, не знаешь, где пройдет церемония! — возмутился Тома́.

— Там зелено, — беззаботно молвил Раймон.

— Ты принюхиваешься?

— Стараюсь сосредоточиться, а ты мне мешаешь.

— Зелено… — фыркнул Тома́. — Еще бы ты ориентировался по туману.

— Перестань меня отвлекать! Очень зелено и очень пышно. Я не удивлен, что ее муж выбрал такое место.

— Какое место? Не хочешь — не отвечай, не отвлекайся.

— Вижу мрамор, позолоту, большой купол, уйму психов, как в шикарном доме престарелых.

— Кладбище, что ли?

— Нет, не кладбище. Не могу описать, никогда не видел ничего подобного.

Тома́ схватил смартфон, поискал и показал отцу экран.

— Что-то в этом роде?

На экране красовалось изображение колумбария Сан-Франциско.

— Да, оно самое! Я нашел! — обрадовался Раймон.

— Ты нашел?

— Уверяю тебя, Тома́, в твоем возрасте такая обидчивость производит странное впечатление.

— Лорейн-корт, один. Это адрес. Можешь не благодарить.

— Огромное спасибо. Доволен?

Тома́ перелистывал на телефоне фотографии, чтобы удостовериться, что место выбрано правильно. Больше всего его удивили размеры объекта. Раймон не ошибся: траурный зал находился посреди пышного парка, усеянного помпезными зданиями, самое внушительное из которых напоминало парижский Дом инвалидов.

— Ну и размах! Как я найду Камиллу среди всех этих людей?


— Каких людей?

— Это очень странно, здесь не кладбище, а людей все равно куча.

Тома́ провел по экрану пальцем и остановился на удивившей его фотографии. Во флигелях по разные стороны от купола было множество залов, стены которых представляли собой густые застекленные соты. В каждом алькове красовалась одна или несколько урн в окружении каких-то безделушек, личных вещей, фотографий в рамках. Каждая такая ниша рассказывала историю жизни.

— Действительно, людей в этом колумбарии не счесть, — согласился с отцом Тома́.

— Ну и олух я! — запричитал Раймон. — Мне никогда ее не найти!

— Не торопись сдаваться, я знаю, как быть.

— Как? — уныло спросил Раймон.

— Достаточно вбить фамилию Камиллы в поисковую строку на сайте dignité.com. Таким способом мы узнаем, в каком корпусе состоится церемония. Как ее фамилия?

— Брррттллл… — пробормотал Раймон.

— Не понял.

— Брррттллл, — повторил отец.

— Это не фамилия.

— Бартель, она взяла фамилию мужа, теперь понятно?

— Знаешь, папа, в твоем возрасте такая ревность производит странное впечатление.



Тома́ закрылся в спальне, надел костюм, повязал галстук и снова предстал перед отцом.

— Так гораздо лучше, — похвалил его Раймон. — Остается решить последнюю проблему. Я не заметил в этом районе ни станции метро, ни автобусной остановки, такси из аэропорта стоило уйму денег. Думаешь, попросить у них машину будет совсем уж наглостью? Ступай причешись, волосы торчат во все стороны.

— Я и так злоупотребил их гостеприимством, придется вызвать Uber! — крикнул Тома́, кидаясь в ванную.

— Что вызвать?

— Водителя, — объяснил Тома́, приглаживая перед зеркалом волосы.

— У тебя здесь есть знакомый водитель по имени Юбер? Я думал, ты на мели, — пробормотал Раймон.



Машина промчалась по Скотт-стрит и уже через десять минут затормозила перед решетчатой оградой колумбария.

В центре великолепного парка со свежеподстриженным газоном, аккуратными рощицами и цветущими клумбами высился огромный мавзолей из белого камня с роскошными витражами в окнах, увенчанный медным куполом. От мавзолея тянулись во все стороны не менее помпезные длинные сооружения.

— Камилле здесь не понравилось бы, — сообщил Раймон, входя в ворота.

— По-моему, очень красиво, — возразил Тома́.

— Роскошь была ей не по душе, это место наверняка выбрал ее муж, желая, как всегда, потрафить публике. Когда мы вместе ужинали, он всегда собирал целую толпу, хотя еще не был миллионером. Его излюбленной темой был он сам, его самолюбование было беспредельным. Он никогда не задавал вопросов и не испытывал ни малейшего интереса к другим людям.

— Наверняка у него были какие-то скрытые достоинства, не зря же Камилла за него вышла.

— Ты слыхал об ошибках молодости?

— Не только слыхал, но и сам, похоже, являюсь одной из них.

По сумрачному виду отца Тома́ догадался, что ему сейчас не до юмора.

Раймон приблизился к мавзолею. Тома́ остановился у двери, чтобы пропустить его вперед. Но отец застыл, не желая сдвигаться с места.

— Иди один, я подожду здесь.



Тома́ вошел. Тишина и своеобразное освещение создавали удивительную атмосферу — безмятежную, немного вычурную, даже, как ни странно, приподнятую. Проникавший сквозь витражи свет отражался от мозаичного пола. Под куполом, напротив модерного мраморного алтаря, были расставлены шестью рядами кресла. Стены ротонды были усеяны застекленными нишами с урнами, в альковах восьми крытых галерей тоже поблескивали несчетные урны. На арках, ведущих в галереи, сверкали имена греческих и римских богов ветров: Солана, Эвра, Австра, Нота, Зефира, Олимпия, Аркта, Аквилона.

— Вы осветитель? — раздалось вдруг у Тома́ за спиной. — Зеркальный шар должен висеть посередине, моему отцу это очень важно.

Обернувшись, Тома́ оказался лицом к лицу с девушкой примерно его возраста. Она была в черных джинсах, в белой блузке, стянутой на талии ремешком, и в кремовом жакете-болеро, придававшем ей элегантности.