Война миров 2. Гибель человечества

– Фрэнк, – веско сказал он. – И мы невероятно признательны вам за то, что вы нас нашли.

– Ну тогда залезайте, – живо откликнулась она. – В повозку влезет ровно дюжина человек. Все, кто чувствует в себе силы идти, пожалуйте следом. За остальными я вернусь, не бойтесь. Я привезла завтрак. Есть ветчина, хлеб, несколько ведер парного молока – пускай два каких-нибудь сильных парня помогут все это разгрузить. О, и еще чистая питьевая вода. Учитывая, что этот марсианский дым может сотворить с почвой, я бы вам пока не советовала пить из ручьев, прорванных труб и так далее.

– Еще не рассвело – а уже как будто выглянуло солнце, – заметил Фрэнк. – Спасибо, Милдред.

Но женщина, кажется, не слушала. Она тихо сказала:

– Что меня поражает, доктор, – так это то, какие тут все чертовски юные.

– Это правда. Просто тем, кто повзрослее, хватает ума не идти на войну.





20. Захваченная местность




После быстрого завтрака в повозку набилось достаточно народу, Милдред дернула поводья, и кони потащили свой груз через неровное поле, ступая тяжелым размеренным шагом. Фрэнк ехал рядом с фермершей; он поначалу не хотел лезть в повозку, видя, что не всем его людям хватает места, но его более опытные подчиненные настояли, что командир должен быть в авангарде.

Было очень странно выходить из укрытия, пусть даже марсиан нигде не было видно. По дороге попутчики тихо беседовали. Милдред расспрашивала Фрэнка о его прошлом. Она читала книгу Уолтера, и ей было любопытно узнать о его родстве с Фрэнком. Позже Фрэнк рассказывал, что в такие минуты чувствовал себя как типичный младший брат, который завидует старшему, и этот раз, несмотря на все обстоятельства, не стал исключением. В сотне ярдов от них уныло мычало стадо коров.

– Уверена, что Джимми Роджерс не забудет подоить своих коров, невзирая на всяких там марсиан, – строго сказала Милдред.

Повозка попала колесом в особенно глубокую рытвину, и ее как следует тряхнуло.

– Что, Милдред, дороги вы не жалуете? – спросил Фрэнк, переводя дух.

В ответ та указала куда-то вперед – туда, где клубился туман. Теперь Фрэнк увидел марсиан: две боевые машины шагали в рассветной дымке, неправдоподобно высокие – как будто ожившие церковные шпили, подумал он.

– Теперь понимаете? – спросила Милдред. – Они повсюду: вылезают из ям – и на границе, и внутри Кордона, перегораживают дороги и рельсы, перерезают телефонные провода. Лучше не путаться у них под ногами, не находите? Так что мы будем держаться подальше от дорог и от деревень тоже. Поедем по горам да по долам…

В этом Милдред не соврала. Повозка то ползла вверх, то ухала вниз. Фрэнку показалось, что они едут по руслу огромной реки, заросшему травой. Будь здесь военный, наверняка он начал бы ворчать, что видимость в этом месте хуже некуда.

Милдред пристально поглядела на Фрэнка.

– Вы не бывали в Чилтерне, верно? Шестьдесят миль крутых холмов, от Горингской расселины на юго-западе, где течет Темза, до Хитчинской расселины на северо-востоке. Я уверена, что в эту самую минуту военные стратеги в Лондоне и Олдершоте, или где там они заседают, обсуждают то же самое. Известняковые холмы, крутые склоны, узкие долины. Лично мне очевидно, что марсиане захватили это место, чтобы создать тут базу. Укрепленный периметр, откуда можно перебросить силы куда угодно – предполагаю, что в первую очередь на Лондон. Ну а мы все застряли внутри.

– Мы? А мы – это кто?

– А вот это один из тех вопросов, которые стоит обсудить. Вот краткий инструктаж, слушайте. Я высажу ваших солдат в Эбботсдейле, а вас отведу в усадьбу – это недалеко.

– В усадьбу?

– Там вы денек погостите у вдовствующей леди Бонневиль. Ваш подполковник Фэрфилд уже у Эмили, как и другие старшие офицеры из этой части Кордона. А еще она позвала других важных особ из Эбботсдейла и окрестных деревень: местного бобби, почтмейстера, управляющего банком – такого рода публику. Джимми Роджерс, самый крупный землевладелец в округе…

– Леди созывает к себе людей из окрестных земель. – Фрэнку стало смешно. – Отдает чем-то средневековым!

– Посмотрите вокруг. Вы едете по полю на повозке, запряженной лошадьми! Пусть даже вокруг рыскают инопланетные механизмы, мы с вами как будто вернулись в Средние века. Ну а у леди Бонневиль, боюсь, будет больше трудностей с немцами-солдатами, чем с марсианами. Уж настолько она старомодна. А теперь давайте спустимся с небес на землю: надо придумать, как обеспечить ваших солдатиков. Их тут, наверное, сотни.

– Может, и тысячи, если они выжили.

– Вас тут прорва, и у каждого пустой живот. Я так полагаю, вы привезли с собой не слишком-то много провизии?

Фрэнк задумался.

– У нас были полевые кухни… Нет, запасы у нас вряд ли большие. Хватит, наверное, на день или на два.

Милдред вздохнула.

– Вы готовились к короткой кампании в щедрой сельской местности, а не к осаде. На первое время хватит наших запасов. Но вскоре… Эти ваши люди – они в основном молодые, так? Сильные, крепкие, дисциплинированные…

– Если им удастся сохранить эти качества.

– Еще как сохранят, когда будут вспахивать мои поля.

У Фрэнка голова шла кругом. Еще несколько часов назад он укрывался в наспех вырытой траншее от атаки существ из иного мира – а теперь рядом с ним сидела эта удивительная женщина и рассуждала о землепашестве.

– Вы уже все продумали, да?

– На тракторах, конечно, пахать нельзя: марсиане явно не дадут нам использовать технику. Работа предстоит тяжелая. И поля надо будет расчистить, по крайней мере некоторые.


Фрэнк огляделся вокруг. Позже он признался мне в том, что в тот момент чувствовал себя полным невеждой, как любой горожанин, оказавшийся в сельской местности.

– Вы сейчас здесь ничего не выращиваете?

Милдред улыбнулась.

– Уже тридцать – сорок лет, как нет. С тех пор как из Европы и Америки начали привозить дешевое зерно, а фермеры уехали на заработки. Тут стали сажать лес и разводить коров. Что ж, придется какое-то время обходиться без американского зерна. Хорошо, что тут еще полно народу, которые помнят старые деньки…

Они обсудили другие практические моменты. У солдат были кое-какие медицинские препараты, но мирные жители тоже получили ранения, а запас лекарств был ограничен. Надо было собрать одну общую аптечку и все распределить. Электричества не было – впрочем, его и так успели провести далеко не во все поселения. В усадьбе были свои генераторы, но их требовалось заправлять, а запасы топлива пополнить было негде, так что существовал риск скоро остаться без света. Вода – вечная проблема, но в Эбботсдейле были старые колодцы, которые при определенных усилиях можно было откопать…

Путешествие затянулось, и Фрэнк почувствовал, что теряет силы. Он, в конце концов, провел две ночи без сна. Стараясь унять дрожь, он обхватил себя руками. Травмы, которых он до этого не замечал, вдруг заявили о себе: растянутая лодыжка, вывихнутое плечо. Вокруг него расстилались зеленые холмы, мир был таким же, как и всегда, и все же Фрэнка преследовало чувство, что все нереально, что все это лишь ширма, которая может упасть в любой момент, обнажив мир безумия и увечий, куда его затянуло прошлой ночью.

Милдред внимательно посмотрела на него.

– С вами все хорошо?

– Ничего такого, чего не мог бы вылечить крепкий виски… – услышал он собственный голос словно издалека.

К своему ужасу, Фрэнк обнаружил, что плачет.

Милдред Триттон остановила повозку, что-то тихо сказала Верити, и та перебралась поближе к Фрэнку и приобняла его. Через какое-то время слезы перестали течь у него из глаз, и он провалился в полудрему.





21. В Эбботсдейле




Наконец они добрались до деревни. Фрэнк отрешенно смотрел на церковь, построенную не больше полувека назад, на новую школу, на отгороженный участок общей земли. Эбботсдейлу все еще было далеко до того, чтобы называться городом, но социальный и технический прогресс девятнадцатого века принес большие перемены в местечки вроде этого.

Повозка замедлила ход возле красивого усадебного дома, старинного здания в стороне от дороги. Во дворе были свалены в кучу винтовки, револьверы и даже ракетницы: их накрыли брезентом – видимо, чтобы спрятать от марсианских глаз. Когда врачи, санитары и медсестры выбрались из повозки, ворота усадьбы открылись, и выехали двое разведчиков на велосипедах. Они, вихляя колесами, покатили к Амершему, и вслед им неслись насмешки врачей:

– Давайте, ребята, поднажмите!

– Что, скучаете по мотоциклам?

Милдред причмокнула губами и повернулась к Фрэнку:

– Ну что ж, вот мы и здесь – к худу, к добру ли, не знаю. А теперь не пугайтесь, когда зайдете в дом: спаниели – совершенно безобидные псы, даже в таких количествах…



Фрэнк присоединился к Фэрфилду и прочим офицерам, которых Эмили, леди Бонневиль, собрала за кофе в просторной, но затхлой столовой. Фэрфилд на секунду оторвался от важного разговора, чтобы поприветствовать Фрэнка.

Офицеры и их адъютанты продумывали план действий. На столе они разложили карту местности, где были отмечены места высадки марсиан, о которых поступили сообщения. Воронки, оставленные второй волной цилиндров, располагались внутри Кордона; несколько ям появилось в Амершеме, в самом центре круга.

Первостепенной задачей было наладить связь. Обычный беспроводной приемник от «мегафона Марвина» мог ловить правительственные трансляции со станции Маркони возле Челмсфорда, пока не кончится энергия. По радио уже передавали сообщения специально для тех, кто застрял внутри марсианского Кордона, – они гласили: «Вы не одни». Фрэнка уверили, что позже удастся соорудить детекторные приемники, которые будут ловить сигналы, не нуждаясь ни в каком внешнем источнике энергии. Но была и другая задача – передавать сообщения за Кордон. У небольших полевых радиоприемников был ограниченный радиус действия, и пока что попытки передать сигналы с их помощью не увенчались особым успехом. Лейтенант саперов предложил прорыть под Кордоном туннели и протянуть там кабели.

В конце утра пришли кое-какие новости. Новые захватчики с Марса уже в первый день после прибытия покинули свой обширный лагерь. Цилиндры приземлились в полночь, боевые машины вышли за периметр спустя всего каких-то шесть часов, на рассвете. Как вы узнаете из дальнейшего повествования, эта схема не раз повторялась по ходу войны.

Первыми движение заметили военные внутри Кордона, и, согласно сообщениям из внешнего мира, как только марсиане покинули периметр, они быстро разделились на группы и стали распространяться по местности, явно направляясь в какие-то заранее намеченные пункты. На Земле к этому моменту было много боевых машин, по расчетам – более двух сотен, если сорок восемь цилиндров из второй волны вмещали столько же марсиан, что и снаряды, прилетевшие в 1907-м. В ударных группах, которые вышли за пределы Кордона, были дюжины треножников.

И эти ударные группы оправдали свое название. Они отправились прямо на базы в Колчестере и Олдершоте, в самое сердце армии. Они отправились на равнину Солсбери, где в тренировочном военном лагере собрались резервные войска, – резня была страшная. (После войны Фрэнк с изумлением разглядывал впечатляющие фото из «Миррор», где была запечатлена боевая машина над Стоунхенджем, – ведь, конечно, внутри Кордона не было никаких газет.) Военные порты в Чатеме и Портсмуте также разгромили, хотя многие крупные корабли успели уйти в море: спасибо сообразительности Черчилля, который надавил на Адмиралтейство. И везде, где проходили марсиане, оставались разрушенные дороги, рельсы и мосты, перерезанные провода, взорванные газометры и электростанции и сожженные кучи угля. Захватчикам пытались оказывать сопротивление, и пару боевых машин даже удалось сбить из пушек, но не более того: слишком быстрыми они были, слишком много разрушений несли. На этот раз, понял Фрэнк, марсиане усвоили урок. Южная Англия была обескровлена.

А когда утром в среду марсиане наконец двинулись на Лондон, Фрэнк, кажется, оказался первым из всей нашей злополучной семьи, кто об этом узнал.





22. Марсиане выходят из-за Кордона




Фрэнку, как и большинству старших офицеров, добравшихся до Эбботсдейла, предложили комнату в усадьбе. Но Фрэнк – человек невероятно совестливый, пусть временами это и делает его общество невыносимым. Так что эту ночь он провел на набитом соломой матрасе в деревенской ратуше вместе с молодыми врачами и медсестрами. Чтобы соблюсти приличия, мужчин и женщин разделили старой холщовой завесой, которая служила задником во время рождественских представлений. Фрэнк рассказывал, что на ней был грубо намалеван сказочный замок, и с учетом того, какими невероятными были последние несколько суток, это показалось ему весьма уместным. Поначалу ему не давали уснуть неловкие шутки, которыми перебрасывались такие же усталые и встревоженные люди, как он сам. Но он свернулся под одеялом, накрывшись сверху одеждой, и вскоре уже спал без задних ног.

Разбудил его гул авиамоторов.

Фрэнк резко выпрямился. Было темно, хоть глаз выколи, – только в щели между шторами пробивался дрожащий оранжевый свет. Вокруг шевелились и что-то бормотали люди. Фрэнк проявил предусмотрительность, свойственную военному ветерану, которым он неожиданно для себя оказался, и не стал снимать на ночь штаны и носки, – сейчас, когда он нашаривал в темноте куртку, сапоги и револьвер, это было очень кстати. Шумели наверняка самолеты – Фрэнк узнал рокот пропеллеров. Наконец кто-то отдернул штору с окна, выходившего на север. В небе парили оранжевые искры: на землю медленно падали сигнальные ракеты. Все лица повернулись к окну, сияя в темноте словно медные монеты.