Возвращение атлантов

Подполковник Щукин замялся. Он не хотел рассказывать императору о человеке, который сейчас учится в Берлинском университете и уже написал свою первую философскую работу по истории эпикурейства.

– Это слова одного немецкого философа, которого зовут Карл Маркс, – наконец ответил Щукин. – Сейчас ему всего двадцать два года, и свои основные работы он напишет позднее.

– Как вы полагаете, Олег Михайлович, может быть, пригласить его к нам, в Россию? Думаю, если вы предложите ему хорошее жалованье, то он не откажется. Кстати, он женат?

– Нет, ваше величество, – ответил Щукин. – Но три года назад он тайно обручился с дочерью прусского барона Иоганна фон Вестфалена.

– Ну, вот видите, этот, как вы сказали, Карл Маркс, оказывается, весьма достойный молодой человек, – сказал император.

Щукин лишь криво усмехнулся, вспомнив, что создатель «Коммунистического манифеста» внесен в проскрипционные списки майора Соколова. Впрочем, он там числится не в группе «особо опасных», и очередь для него может дойти еще не скоро.

К тому же если, действительно, Николаю Павловичу удастся переманить Карла Маркса в Россию, то тогда, возможно, и не понадобится применять к этому человеку радикальные меры. Голова у него неплохо варит, и в другой обстановке, избавившись от русофобии, он может принести определенную пользу.

– Мы подумаем об этом, ваше величество, – кивнул он. – А пока надо поторопиться и перебросить побольше людей на Дальний Восток и в Русскую Америку. Следует использовать психологический эффект от блестящей победы Виктора Ивановича Сергеева над калифорнийскими бандитами. Многие в тех краях крепко призадумаются и станут теперь более уважительно относиться к России и русским.

Скоро туда прибудет адмирал Нахимов, который займется созданием постоянной военно-морской базы в тех краях. Работы у него будет много, но Павел Степанович ее никогда не боялся, как в нашей, так и в вашей истории.

Дальний Восток – это наше неисчерпаемое богатство. Мы должны использовать это богатство для укрепления государства Российского. А пока мы там еще слабы и нас на Тихом океане нагло грабят европейцы и американцы, считающие, что этот грабеж совсем не преступление, а обычный бизнес.

– Я все помню, Олег Михайлович, – немного помолчав, сказал Николай. – Только вы должны понимать, что такую махину, как Россия, говоря морским языком, трудно сразу развернуть на шестнадцать румбов. А самое главное – люди. Ведь, чтобы добыть богатство, которое ждет нас на Дальнем Востоке и в Русской Америке, нужны умные и трудолюбивые люди, не берущие взяток, не разворовывающие казенное добро. А где взять таких? Вот то-то и оно… А за советы ваши, Олег Михайлович, большое спасибо. Буду над ними думать. Может, чего и надумаю…





* * *


Адини очень понравился Севастополь. Он чем-то был похож на Кронштадт – моряки на улицах города, корабли на рейде, чайки, кружащиеся над гаванью. Но в то же время между двумя этими городами были различия. Вырастающий из свинцовых вод Балтики Кронштадт, и расположенный амфитеатром на берегах Северной и Южной бухт Севастополь. Николя сказал ей, что осенью, когда солнце светит уже не так ярко и синее море штормит, выплескивая на берег пенные волны, Севастополь не так красив, как летом. Но Адини сразу же решила для себя, что это один из прекраснейших городов на свете.

Их поселили в небольшой гостинице, где почти не было посетителей. Как сказал Николя, гостиница была ведомственная, то есть не для всех. Какому ведомству она принадлежит, Адини так и не поняла. Во всяком случае, военных в ней было мало. Но чистота и удобства, красивый вид на бухту с кораблями и небольшое кафе при гостинице, где можно было вкусно поесть, Адини очень понравились. Она теперь стала трогательно заботиться о своем супруге, следя за тем, чтобы он был хорошо одет и вовремя накормлен. Николай лишь посмеивался, наблюдая за стараниями молодой жены, хотя нельзя сказать, что ему это было неприятно.

Они целыми днями гуляли по Севастополю. Николай рассказывал Адини о Первой обороне города, и, стоя у картушки огромных солнечных часов, они долго смотрели на памятник затопленным кораблям.

– Николя, именно здесь русские моряки топили свои корабли? – спросила Адини, прижимаясь к боку мужа. – Это ужасно!

– Да, милая, – Николай погладил Адини по слегка разлохмаченным морским ветром волосам, – здесь был затоплен практически весь Черноморский флот. Да и большинство моряков не пережило гибель флота – из шестнадцати тысяч человек к концу обороны Севастополя в живых осталось лишь пятьсот. Остальные погибли на бастионах, умерли от ран и болезней. Во Владимирском соборе похоронены три адмирала: Корнилов, Истомин и Нахимов. Они погибли, защищая Севастополь.

– Ах, Николя, как это ужасно! – воскликнула потрясенная Адини. – Скажи, а повторится ли эта война там, у нас? Ну, в общем, в нашем времени.

– Мы приложим все силы к тому, чтобы такой войны в вашей истории не было, – сказал Николай. – И твой батюшка, который умер в нашей истории от свалившихся на него огорчений, тоже останется в живых.

– Николя, – задумчиво произнесла Адини, с любовью посмотрев на мужа, – наверное, сам Господь прислал вас к нам, чтобы спасти меня, отца и всех этих несчастных матросов, солдат и адмиралов, погибших, защищая Севастополь. Я вот думаю – как бы я жила, если бы тебя не было? Нет, милый, давай не будем об этом говорить!

От Солнечных часов они прошли к знаменитому Севастопольскому океанариуму, где Адини долго любовалась яркими рыбами, черепахами и прочими обитателями морей и океанов.

– Ой, Николя, смотри – это что, акула?! – воскликнула Адини, указывая пальчиком на серую стремительную рыбу, мелькнувшую за стеклом аквариума. – Она действительно может проглотить человека?

– Наверное, может, – пожал плечами Николай, – только нам с тобой бояться нечего. Ну, если только мы с тобой вдруг возьмем и залезем в этот аквариум и станем там плескаться. Но мы же не будем этого делать?

Адини засмеялась, представив себя и Николя, плывущих в аквариуме в окружении морских рыб и креветок. Она очень сожалела, что уже нельзя купаться в море. Но рядом с гостиницей был небольшой бассейн, который они с Николя уже посетили несколько раз.

Поначалу Адини было ужасно стыдно раздеваться и дефилировать на виду у всех в купальнике. Все-таки она не могла сразу избавиться от понятий о приличии и неприличии ее времени, когда женщине нельзя было выставить на всеобщее обозрение даже свою ножку. А чтобы расхаживать перед незнакомыми людьми полностью раздетой, прикрывая грудь и другие интимные места маленьким клочком ткани…

Адини чувствовала на себе взгляды мужчин, которые откровенно любовались ее стройным телом. От стыда ее бросало в краску, по коже бежали мурашки, она вздрагивала и инстинктивно прижималась к мужу. В то же время Адини видела, как некоторые из дам с нескрываемым интересом посматривали на мускулистую фигуру Николя. И тогда она испытала ранее неведомое ей чувство – ревность. Нет, она, конечно, не бросилась с кулаками на распутниц – так Адини мысленно окрестила этих дам. Она просто обняла Николя, показывая, что это ее мужчина, которого она никому ни за что не отдаст.

Николай и Адини осмотрели Панораму обороны Севастополя работы Франца Рубо. Экскурсовод рассказал не только о том, как создавался этот шедевр батальной живописи, но и о его нелегкой судьбе.

– 25 июня 1942 года, – рассказывала женщина-экскурсовод, – во время вражеского авианалета в здание панорамы попало несколько бомб. Здание получило повреждение, а само полотно загорелось. Для того чтобы спасти его, в огонь бросились моряки и воины севастопольского гарнизона. На них горела одежда, но они, не обращая внимания на ожоги, выбрасывали на улицу куски панорамы. Борьба за спасение картины длилась около двух часов, удалось спасти 86 отдельных частей картины.

Ночью 27 июня уцелевшие фрагменты произведения погрузили на последний надводный корабль, сумевший прорваться в осажденный Севастополь. Это был лидер «Ташкент». На его борту находилось, помимо команды, две тысячи пассажиров – раненые, дети и женщины. Но нашлось место и для уцелевших фрагментов панорамы.

Путь в Новороссийск оказался опасным. «Ташкент» четыре часа подряд атаковали вражеские самолеты. Всего на него было сброшено около трех сотен бомб. Корабль получил серьезные повреждения корпуса и принял почти две тысячи тонн воды, из-за чего снизил ход до 12 узлов. Но он все же дошел до Новороссийска. К сожалению, некоторые трюмные помещения, где хранились фрагменты панорамы, оказались затоплены водой. Часть полотна была повреждена.

После войны почти десять лет реставраторы трудились над реставрацией панорамы. Большая часть живописного полотна была нарисована заново. И 16 октября 1954 года, к столетнему юбилею начала Первой обороны Севастополя, панорама была открыта.

– Николя, – шепнула Адини на ухо мужу, – теперь я понимаю – почему Севастополь называют городом-героем. Как я горжусь, что в нашем любимом Отечестве жили такие замечательные люди!

Полюбовавшись на панораму, Николай и Адини долго потом гуляли по Севастополю. Дочь императора уже не жаловалась на усталость. Она уже привыкла ходить пешком, а если ноги и уставали, то Адини не стесняясь говорила об этом Николя. Они садились на скамейку и любовались городом и проходившими мимо них его жителями. Иногда, когда желудок подсказывал им, что надо подкрепиться, они заходили в кафе или ресторанчик, где за столиком вдвоем не спеша откушивали изделия местного общепита.

Так прошло две недели. Им было хорошо здесь и совсем не хотелось возвращаться в XIX век, к его заботам и проблемам. Хотя порой Адини охватывала грусть и ей хотелось увидеть отца, мать, братьев и сестер. Но только вместе с Николя. Пусть все они увидят – какой у нее замечательный муж и как она его любит.

Адини однажды не выдержала и сказала об этом Николаю. Тот подумал и ответил ей, что если она так хочет, то он готов переговорить со своим начальством и навестить императора (да и своих друзей) в XIX веке.


Николай не бросал слов на ветер. Через пару дней он сообщил Адини, что добро на посещение Петербурга времен императора Николая Павловича получено.

На следующий день они, бросив с Графской пристани на прощание в воды Севастопольской бухты по пятирублевой монетке, отправились в Симферополь, чтобы оттуда вылететь в Петербург…





* * *


Изумрудный овал межвременного портала закрылся за Николаем и Адини. В лицо им пахнуло холодным ветром. В прошлом уже чувствовалось дыхание приближающейся зимы. Хорошо, что император, встречавший дочь и зятя, догадался захватить в имение Сергеева-старшего теплую меховую накидку для Адини и шерстяной плащ-епанчу для Николая. Наскоро обняв молодых, он предложил им немного отдохнуть в помещичьем доме, попить там чаю и наскоро переговорить о текущих делах.

Дворня, уже немного привыкшая к тому, что к их барину то и дело приезжают важные особы, споро накрыла на стол и откланялась, дабы не мешать разговору государя и сына их хозяина с молодой женой. Дворовые девки с любопытством поглядывали на царскую дочь, которую взял в жены молодой барин. «Молодая и худая, – шептались они. – Правда, лицом пригожа, и нрав у нее, похоже, не строптивый, а ведь она как-никак все же царская дочь».

Когда император и молодые остались одни, Николай Павлович перестал сдерживать себя, крепко обнял Адини и расцеловал ее.

– Дитя мое, если бы ты знала, как я по тебе скучал, – голос его дрогнул. – Как я рад снова увидеть тебя. Надеюсь, что ты с мужем побудешь у нас хотя бы до Рождества?

– А ты, Николай, – царь обратился к зятю, – люби и береги Адини. Помни, что тебе досталось настоящее сокровище, и ты должен сделать все, чтобы она была счастлива.

– Ваше величество… – начал было Сергеев-младший, но заметив, что император недовольно поморщился, поправился: – Николай Павлович, поверьте, что Адини я люблю и готов отдать за нее все на свете. Обещаю, что она будет со мной счастлива. Я постараюсь, чтобы каждый день, прожитый с мною вместе, был для Адини радостен и прекрасен.

– Ну, вот и отлично, – император отвернулся и незаметно смахнул навернувшиеся на глаза слезы. – А теперь, дети мои, я хотел вот о чем с вами поговорить.

Каждой семье нужен свой дом. В будущем вы можете продолжать жить в квартире Николая. Конечно, это не дворец, но в народе говорят, что с милым и в шалаше рай. Но здесь так жить невозможно. Конечно, можно отвести вам покои в Зимнем или Аничковом дворце. Но Аничков дворец вскоре придется освободить – на днях в Петербург должна приехать невеста цесаревича принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская. Затем будет сыграна свадьба, и цесаревич Александр Николаевич поселится с великой княгиней в Аничковом дворце.

Что же касается Зимнего дворца, то я бы не хотел, чтобы вы жили в нем. Места во дворце много, и покои для вас там бы нашлись без особых затруднений. Дело в другом – в моем дворце слишком часто бывают люди, в чистоте помыслов которых я не совсем уверен. Вполне вероятно, что слухи о том, что моя дочь вышла замуж втайне от всех за человека, который не принадлежит ни к одному из правящих домов, вскоре поползут по всему городу. И не только по Санкт-Петербургу.

Словом, Зимний дворец мало подходит для вашего проживания. А что, если вам поселиться в одном из моих загородных дворцов? К примеру, в Гатчине. Скажи, Николай, в вашем времени сохранился этот дворец?

– Сохранился, Николай Павлович, – ответил Сергеев-младший. – Год назад я побывал там, погулял по прекрасному парку, разбитому рядом с дворцом, покормил с моста зеркальных карпов, которые водятся в Карпином пруду. Кстати, в Гатчинском дворце жил ваш внук, император Александр III. И там ему очень нравилось.

– Ну, вот и отлично, – улыбнулся император. – Дворец находится сейчас в полном порядке. После смерти батюшки в нем жила моя матушка – вдовствующая императрица Мария Федоровна. Но уже двенадцать лет, как ее нет в живых, и дворец стоит без хозяина.

Точнее, он по-прежнему принадлежит лично мне, но в нем никто из императорской фамилии не проживает. Я тут было решил немного перестроить дворец и даже приказал главному архитектору Министерства императорского двора Роману Ивановичу Кузьмину подготовить проект его генеральной реконструкции. Но думаю, что ему придется отложить все строительные работы. В общем, считайте, что это будет приданое моей любимой дочери. Уже на этой неделе вы можете отправиться в Гатчину и осмотреть свой дом.

– Благодарим вас, ваше величество… извините, Николай Павлович! – поправился Сергеев-младший. – Это отличная идея! Гатчинский дворец может стать нашем жилищем, где мы будем чувствовать себя в полной безопасности. К тому же туда можно предложить перебраться и Александру Павловичу Шумилину, а также людям из будущего. Места там много – хватит для всех.

На одной из башен дворца можно установить антенну для дальней связи. К тому же сравнительно небольшой периметр парка позволит организовать надежную охрану, чтобы те, кому не положено, не совали туда свои любопытные носы.

И еще одна вещь. Николай Павлович, в начале XX века именно в Гатчине родилась русская авиация. Рядом с дворцом на так называемом Военном поле – плацу, на котором проводились полковые учения расквартированного в Гатчине лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества полка, в 1909 году по разрешению Министерства императорского двора был устроен аэродром для испытаний и полетов аэропланов. Там же вскоре был сформирован Авиационный отдел Офицерской воздухоплавательной школы. Может быть, стоит сделать то, что сделал ваш правнук через шестьдесят девять лет?

– Ты хочешь открыть в Гатчине школу, в которой вы будете готовить, как это у вас – летчиков, для русской армии? – спросил император. – Это было бы замечательно! Николай, я попрошу тебя – подготовь для меня бумагу, где будет расписано все, что надо будет сделать для создания такой школы. Думаю, что ваше правительство, в свою очередь, пришлет хороших наставников и аппараты, на которых русские офицеры будут учиться летать, словно птицы.

– Я обязательно сделаю все, что вы мне поручили, – кивнул Николай Сергеев. – А в Амфитеатре, где вы проводили карусели[13], можно проводить учения наших спецчастей. Кстати, неплохо было бы в парке устроить тир, где курсанты обучались бы стрельбе из нашего оружия.

– Гм, это очень интересно, – похоже, что и эта идея, предложенная зятем, пришлась по душе императору. – Я бы тоже хотел пострелять из вашего оружия. Наверное, я буду часто приезжать к вам в гости, дети мои…

Николай улыбнулся, встал и погладил по прекрасной головке Адини.

– Батюшка, я тоже хочу пострелять! – некстати встряла в разговор мужчин девушка. – Николя обещал научить меня пользоваться пистолетом и автоматом. Правда, так стрелять, как он, мне вряд ли удастся научиться. Ведь мой муж – снайпер. Это так у них называют самых метких стрелков. И вообще, батюшка, мой Николя – самый лучший муж на свете!

Адини прижалась к плечу супруга. Император с любовью смотрел на дочь и зятя. Похоже, что он окончательно понял – Адини будет счастлива в браке со своим избранником. Камень, который до сего времени лежал у него на сердце, свалился, и император почувствовал облегчение.

– Дети мои, сейчас мы сядем в кареты и отправимся в Петербург. Адини, твоя мать, сестры и братья скучают по тебе. Они также хотели, Николай, поближе познакомиться со своим новым родственником. Вы же теперь стали членом нашей семьи. Так что давайте, собирайтесь – и в путь! А о том, о чем мы сегодня разговаривали здесь, мы снова поговорим завтра, в компании Александра Павловича Шумилина и доктора Кузнецова.

Адини, а тебе надо будет посоветоваться с императрицей по поводу своего двора. Она посоветует, кого из дворцовых служителей взять с собой в Гатчинский дворец. Надо сделать все, чтобы твой новый дом стал желанным для твоего мужа и его друзей. Теперь ты – хозяйка, которая должна думать о семье и о детях, которые у вас, как мне кажется, вскоре появятся.

Император снова погладил по голове дочь, которая покраснела от смущения, словно маков цвет. А Николай, пристально посмотрел на своего зятя и неожиданно подмигнул ему. Потом все трое быстро собрались в путь, вышли на двор и сели в карету придворного ведомства…





Прилетит к нам волшебник в голубом вертолете…




Прошло уже больше двух недель с того момента, как под стенами крепости Росс было разгромлено воинство Джона Саттера. Мертвых похоронили, трофеи сосчитали, рассортировали и отправили на хранение на склад. В Монтерее, похоже, тщательно обдумывали и взвешивали все произошедшее. Тамошнее начальство поняло, что на контролируемой им территории появилась новая сила, с которой ему отныне придется считаться. Печальный пример Техаса, ополчение которого разбило мексиканскую армию при Сан-Хасинто и взяло в плен самого генерала Санта-Анну, после чего мятежные гринго объявили о своей независимости, вызвал панику у губернатора Хуана Батиста Альварадо.

– Эти русские, пожалуй, когда-нибудь выгонят и меня из моего дворца, – с кривой усмешкой сказал он сеньору Гонсалесу. – Ведь, как я понял, для них это не такая уж и трудная задача. Они без труда расправились с бандитами, с которыми я так и не смог совладать. А ведь у них, кроме ружей, которые стреляют без перезарядки быстро-быстро, есть машины, которые двигаются без помощи лошадей, и даже – если мне не врут – такие, которые могут лететь по воздуху, как птицы.