Возвращение атлантов

Александру было известно, что Линь интересовался Россией и даже написал памфлет о варварском государстве (в Китае времен Цин все окружающие Поднебесную государства априори считались варварскими), которое сумело стать одной из сильнейших стран в мире. Речь шла о Российской империи, в которой Линь ни разу не был, и писал свой памфлет по рассказам китайским коммерсантов, когда-либо побывавших в России, и европейских купцов.

В своем послании Линь витиевато хвалил порядки, установленные в России императором Николаем Павловичем, и осторожно намекал, что наличие общих противников могло бы сделать два огромных государства союзниками.

– Ну, что вы скажете на все это? – поинтересовался Перовский. – До меня доходили слухи о том, что этот китайский вельможа выступил против продажи опиума британскими и американскими купцами в портах Китая, что привело к вооруженному столкновению между империей Цин и британским военно-морским флотом.

– Все было именно так, Василий Алексеевич, – кивнул Шумилин. – Линь решительно выступил против торговли опиумом, и, видит Бог, он полностью прав в этом. Вы знаете, каким бедствием стала для Китая торговля опиумом?

– Мне рассказывали, что английские купцы получают большие барыши, продавая опиум в Китае, – сказал Перовский. – Но если вы мне об этом расскажете, то я буду вам за это весьма благодарен.

Шумилин вытащил из кармана свой рабочий блокнот, полистал его и, найдя нужную страничку, начал:

– Продажа опиума в Китае англичанами началась еще в конце прошлого века. Причем британские купцы требовали в качестве платы за опиум не чай, фарфор и шелк – традиционные товары китайского экспорта, а серебро. И жители Поднебесной, ставшие наркоманами – людьми, которые не могли уже и дня прожить без опиума, – послушно несли серебро алчным британцам. Только за 1837 год они ввезли в Китай 158 500 пудов опиума, выручив от его продажи 37 000 пудов серебра…

– Это ужасно! – воскликнул Перовский. – Ни одна страна в мире не выдержит такого оттока денег из своей казны!

– Василий Алексеевич, вы абсолютно правы, – печально произнес Шумилин. – Вымывание серебряной монеты поставило экономику и финансы Китая на грань катастрофы. Ведь китайские крестьяне платили подати серебром. Нехватка серебряной монеты вызвала ее подорожание и разорение основы Китая – ее крестьянства.

– И что, правительство империи Цин даже не пыталось бороться с этой, как вы говорите, наркоторговлей?

– Конечно, пыталось, – криво усмехнулся Шумилин. – Но ведь китайские чиновники, которым правительство поручило бороться с торговлей опиумом, оказались весьма падкими на взятки. Опиум, хотя и контрабандно, продолжал поступать в Поднебесную, а китайское серебро продолжало утекать в Британию и САСШ.

– И тогда этот самый Линь Цзэсюй… – произнес Перовский.

– Да, этот самый Линь Цзэсюй, – кивнул Шумилин, – решил взяться всерьез за борьбу с наркоторговлей. Возглавляя две самые населенные провинции в империи Цин и фактически став правителем третьей провинции – Гуандун, Линь подчинил себе военно-морской флот. Прибыв в Гуанчжоу – самый крупный порт на юге Китая, он с ходу нанес сильнейший удар по наркоторговцам. В 1839 году было арестовано более двух тысяч китайских торговцев опиумом. Одних лишь трубок для курения опиума изъяли более семидесяти тысяч штук!

– А сколько населения находилось в подчинении этого Линь Цзэсюя? – поинтересовался Перовский.

– Примерно семьдесят миллионов человек, – ответил Шумилин. – Это столько, сколько сейчас проживает на территории Российской империи.

– И что, британцы вынуждены были прекратить свою торговлю? – спросил Перовский.

– Да разве англичане могут отказаться от такого жирного куша? – покачал головой Шумилин. – Да они скорее удавятся. Линь поначалу решил поладить с британцами по-хорошему – он предложил им в обмен на опиум не серебро, а чай. Те, естественно, отказались. Тогда Линь приказал конфисковать весь опиум, находившийся на английских кораблях. Всего было изъято два с половиной миллиона фунтов опиума. 3 июня 1839 года на берегу китайцы начали сжигать конфискованный опиум. Последнюю партию этого зелья сожгли 26 июля, и этот день в нашем мире отмечается как Всемирный день борьбы с наркотиками.

– А потом пришел британский флот и начал войну с Китаем, – произнес Перовский. – Мне докладывали об этом.

– Да, Василий Алексеевич, – кивнул Шумилин. – И это война позднее получила название Первой опиумной.

– А что, были и другие Опиумные войны? – поинтересовался генерал.

– Да, были еще две Опиумные войны. Но они произойдут позже. А пока британцы успешно громят китайцев, Линя скоро снимут с его должности и отправят в ссылку – на северо-запад Поднебесной, в Синьцзян. Так что он окажется поблизости от наших рубежей. Если, конечно, в этой истории все произойдет именно так, как это было у нас.

– Любопытно, весьма любопытно, – произнес Перовский. Он начал задумчиво расхаживать по своему кабинету. – Скажите, Александр Павлович, что вы думаете по поводу скрытого предложения Линь Цзэсюя о союзе против британцев?

– Россия часто заключала союзы, за которые ей потом приходилось очень дорого платить, – ответил Шумилин. – Да, мы можем продать китайцам некоторое количество оружия. Но это не спасет Поднебесную. Дело ведь не в оружии, а в том, что государство, основанное маньчжурами-завоевателями, так и не сможет выйти из кризиса. Империя Цин рухнет в начале XX века. И во многом на его судьбу повлияют эти самые войны.

Что же нам делать? Мы должны использовать благоприятный момент и провести разграничение наших рубежей с Китаем на Дальнем Востоке. Самое главное – надо сделать все возможное и невозможное, чтобы река Амур стала русской. В свое время маньчжуры заставили русских уйти с Амура. Настало время исправить эту ошибку.

– Вы говорите, Амур? – задумчиво произнес Перовский. – Да, вы, пожалуй, правы. Я помню памятную записку графа Головкина, которую он направил в Министерство иностранных дел еще в 1805 году. Граф писал, – Перовский открыл свой секретер, достал оттуда лист бумаги и прочитал вслух: – «Свободное плавание по Амуру важно для нас, дабы приобрести более легкое, нежели ныне, сообщение меж Сибирью и учреждениями на Камчатке и в Охотске. Нет сомнения, что преимущества более умеренного климата, плодородия берегов сей реки, леса которой можно там обрести для строительства судов, составляли бы весьма выгодные средства для снабжения продуктами и торговли с этими бесплодными областями. Судоходство по Амуру предоставило бы нам также возможность установить деятельную торговлю с манджурами и обитателями Кореи».

Кстати, граф Головкин был категорически против войны с Китаем. Он рассчитывал, что Россия может получить земли по Амуру, как плату за политическую поддержку, оказанную Поднебесной Россией: «Наша помощь либо даже посредничество дали бы нам право выставить требования и добиться, чтоб вместо прямой линии к востоку нам был уступлен левый берег Амура».

– Что ж, все в нашей истории произошло именно так, – сказал Шумилин. – Без Амура мы просто потеряем все наши владения на Тихом океане… А Линь Цзэсюю следует послать письмо, в котором сообщить, что мы согласны продолжить с ним переписку и, по возможности, встретиться лично, чтобы обсудить все происходящее вокруг Китая. Думаю, что он догадается, о чем идет речь, и не будет затягивать с ответом.

– Хорошо, Александр Павлович, – кивнул Перовский. – Пожалуй, я так и сделаю. Большое вам спасибо за консультацию…





* * *


После рекогносцировки, которая дала пищу для размышлений как для капитана Мальцева и его команды, так и для Сергеева, наступили суровые будни. Виктор вникал в текущие дела колонии, разбирал споры между жителями крепости, занимался подсчетом запасов и ресурсов, находящихся в его распоряжении. Он решил, что неплохо бы посетить Новоархангельск и переговорить с правителем русскими поселениями на Аляске капитаном 1-го ранга Адольфом Карловичем Этолиным. Тут и оказия подвернулась – из Охотска пришел бриг «Байкал» с товарами из России, который после разгрузки должен был взять зерно и продовольствие для Аляски. На нем собирался отплыть в Россию господин Ротчев с семьей.

Посовещавшись с Мальцевым, Виктор решил отправиться на «Байкале» в Новоархангельск. Командовал бригом Лаврентий Алексеевич Загоскин. Ознакомившись с «мандатом» Сергеева, подписанным статс-секретарем и сенатором Танеевым, Загоскин лишь развел руками и согласился взять с собой нового начальника поселения и сопровождавших его троих человек – Никифора Волкова и старших лейтенантов Скоробогатова и Нефедова. Временно исполняющим обязанности коменданта крепости Росс был назначен капитан Мальцев.

Виктор знал, что скоро на Тихий океан через портал перебросят сторожевые катера погранохраны, которые должны будут навести порядок в водах, прилегающих к владениям Российского-Американской компании. На одном из таких кораблей, скорее всего, на «Полярной звезде», имеющей большую дальность плавания, он и вернется назад в Калифорнию.

Разгрузка «Байкала» и погрузка на него продовольствия заняли несколько дней. Путешественники за это время перебрали свое имущество и упаковали все, что им понадобится в дороге, в несколько увесистых тюков. Заодно они прихватили и оружие – хотя на бриге и было несколько небольших пушек, но, как говорится, береженого и Бог бережет.

Лейтенант Загоскин с любопытством поглядывал на своих пассажиров. Он не мог понять – откуда в крепости Росс появился новый начальник поселения, ведь, по его информации, во владения Российско-Американской компании в последнее время не приходили корабли из России. Да и сам господин надворный советник Сергеев и его сопровождение выглядели как-то странно. Ну непохожи они на тех чиновников, которых довелось видеть лейтенанту за тридцать с небольшим лет его жизни.

Виктор Сергеев знал о нелегкой судьбе Загоскина. Еще гардемарином тот совершил несколько плаваний по Балтике и Северной Атлантике. После окончания Морского корпуса в чине мичмана был направлен на Каспий, где командовал шкоутом «Святая Мария», а потом – бригом «Тавриз», снабжая продовольствием русские войска, принимавшие участие в русско-персидской войне. «За отличное усердие к службе, оказанное при транспортировании из Астрахани для войск Кавказского корпуса, действовавших против персиян», Загоскин получил монаршее благоволение, а в 1832 году был награжден годовым жалованьем и медалью за персидскую кампанию.


В том же 1832 году Загоскин принял командование пароходом «Аракс». Это было уже повышением. Но вскоре пароход сгорел, и виновным в случившемся сделали его командира. Командующий Каспийской флотилии, не разобравшись во всех обстоятельствах происшествия, разжаловал Загоскина в матросы. Впрочем, дворянства его не лишили. Сослуживцы вступились за несправедливо наказанного, и Загоскина восстановили в звании.

Послужив три года на Балтике, лейтенант подал прошение о направлении его на службу на суда Российско-Американской компании. Так Загоскин оказался на Тихом океане. Виктор знал, что в будущем командир «Байкала» проведет большую работу по исследованию Североамериканского континента и нанесет на карту нижнее течение Юкона. Но сейчас лейтенант Загоскин занимался перевозкой грузов из Охотска в Новоархангельск, периодически посещая крепость Росс.

Тепло простившись с капитаном Мальцевым и своими крестьянами, которые потихоньку обживались на выделенных им участках в окрестностях крепости Росс, Сергеев поднялся по сходням на борт брига «Байкал». Как пояснил ему Загоскин, корабль был американской постройки и приобретен Российско-Американской компанией лет двадцать назад. Покупка оказалась удачной – бриг имел неплохие мореходные качества и обладал большой прочностью. Команда была опытной, и переход до Новоархангельска должен был пройти без особых приключений.

Но море – это стихия, которая плевать хотела на человеческие предположения и расчеты. После нескольких дней сравнительно спокойного плавания океан заштормил, и началась изрядная качка. К удивлению Загоскина, новый начальник русских поселений в Калифорнии и его спутники вели себя спокойно, не «кормили Нептуна» и не мешали команде управляться с парусами. Зато господин Ротчев, сраженный морской болезнью, жалобно стонал, лежа в своей каюте, и требовал от командира «Байкала», чтобы тот немедленно направился в ближайший порт и там переждал шторм.

Но Загоскин не обращал внимания на стенания бывшего начальника крепости Росс и умело управлял своим кораблем. Через несколько дней шторм стих, небо очистилось, ветер задул в попутном направлении, и «Байкал» под всеми парусами помчался к берегам Аляски.

За время пути Виктор поближе познакомился с Лаврентием Загоскиным. Этот офицер был троюродным братом известного российского литератора Михаила Загоскина. Да и сам он оказался очень интересным собеседником, толковым и умным офицером, к тому же, как и его родственник, не лишенный определенных литературных талантов.

– Скажите, господин Сергеев, – спросил он Виктора, – вы прибыли в наши края надолго, или?..

– Полагаю, что надолго, но многое будет зависеть не от меня, а от петербургского начальства. Сейчас там будут приниматься решения, которые решительным образом должны изменить положение российских владений в Америке.

– Вот как, – Загоскин задумчиво почесал затылок. – Значит, дошли до Бога наши молитвы. Сколько у меня было об этом говорено с Адольфом Карловичем Этолиным! Мы здесь остро нуждаемся в людях, не каторжниках или авантюристах, а в работящих, толковых и болеющих душою за интересы России.

– Будут такие люди здесь, господин лейтенант. Недолго осталось ждать. – Виктор улыбнулся Загоскину. – Скоро на Тихом океане появится эскадра военных кораблей – несколько десятков вымпелов, командовать которой будет контр-адмирал Павел Степанович Нахимов. Вы с ним не знакомы?

– Мне рассказывал о нем Адольф Карлович, – кивнул Загоскин. – Он вместе с Нахимовым на фрегате «Крейсер» под командованием капитана 2-го ранга Лазарева совершил кругосветное плавание, побывав в 1825 году в здешних краях.

– Ну, вот и отлично, – сказал Сергеев. – Значит, господин Этолин будет рад служить вместе со своим старым другом. От себя же добавлю, что скоро в здешних краях произойдет много интересного, и Россия станет полной хозяйкой Аляски и прилегающих к ней территорий. Государь решил всерьез заняться освоением здешних земель. При этом офицеры и нижние чины, несущие службу на Тихом океане, получат немалые льготы и повышенное жалованье. Так что сюда уже не будут посылать тех, кто ни на что не годен, а будут выбирать тех, кто действительно желает принести пользу своему Отечеству.

– Господин Сергеев, – Виктор заметил, как у лейтенанта загорелись глаза и зарумянилось лицо, – я вижу, что вы человек, с которым считаются в Петербурге. Я попрошу вас посодействовать, чтобы меня оставили здесь, на Тихом океане. Полагаю, что мой опыт плавания в здешних водах пригодится тем офицерам, кто, как вы сказали, скоро прибудет из России для того, чтобы нести службу на эскадре под командованием контр-адмирала Нахимова.

– Лаврентий Алексеевич, – Сергеев посмотрел в глаза Загоскину, – я знаю, что вас интересуют не чины и высокое жалованье, поэтому могу вам пообещать, что вы получите достойную должность на новом Тихоокеанском флоте России. Да-да, именно флоте – открою вам еще один секрет: эскадра вскоре вырастет до нового флота. И он со временем станет одним из самых мощных флотов Российской империи.

– Земля! – раздался вдруг голос впередсмотрящего. – На горизонте Новоархангельск!

– Ну, вот и заканчивается наше с вами путешествие, господин лейтенант, – сказал Сергеев. – Не буду вам мешать. И заодно надо сказать моим ребятам, чтобы собирались…





* * *


Генерал Перовский по всей видимости, доложил о полученном письме китайского вельможи Линь Цзэсюя императору Николаю. На следующий день Шумилина вызвали в Зимний для приватной беседы с царем.

Поздоровавшись с Александром, император пригласил его присесть к столику, на котором была разложена большая карта Азии.

– Скажите мне, Александр Павлович, – спросил царь, – стоит ли нам отвечать на письмо этого китайского мандарина? И вообще, есть ли необходимость влезать нам во всю эту кашу? Ведь, как я понял, империя Цин сейчас воюет с британцами. Понятно, что англичанам мы помогать не намерены. А помогать китайцам? Не получим ли мы лишнюю головную боль на Востоке нашей державы? Что вы скажете по этому поводу?

Шумилин на мгновение задумался, прежде чем ответить на заданные ему вопросы. Ведь силы Российской империи на Дальнем Востоке были настолько мизерные, что рассуждать о каком-либо серьезном влиянии на происходящие в Китае процессы было бы несерьезно. В то же время без Китая решить вопрос с переброской на Тихий океан людей и снаряжения было невозможно.

Александр попытался объяснить все это императору. Теперь настало время задуматься Николаю. Он помнил, что по донесениям чиновников министерства иностранных дел, численность китайской Восьмизнаменной армии с вспомогательным войском Зеленого знамени достигала миллиона воинов. Правда, по тем же донесениям, боеспособность этой вооруженной толпы была весьма низкой. Вот как описывал это войско русский разведчик, лично наблюдавший учения китайского воинства. «Положительно могу уверить всех, что нигде и никогда не существовало войска, при такой многочисленности столь слабого и мало способного защищать государство и столь совершенно несведущего в воинском искусстве».

– Вы полагаете, Александр Павлович, – спросил император, – что в случае нашего предполагаемого продвижения по Амуру можно будет обойтись без вооруженного столкновения с китайскими войсками? Дай бог, если все случится именно так.

– Все будет зависеть от того, ваше величество, в каком виде мы предстанем перед китайцами. Они уважают силу, а их чиновники любят взятки. Если появиться под стенами Айгуня – самого крупного китайского населенного пункта на Амуре – со значительными вооруженными силами, с артиллерией, то вряд ли китайские войска решаться вступить с ними в бой. Ну, а если преподнести богатые подарки местным мандаринам…

Шумилин с улыбкой посмотрел на императора. Тот поморщился – взяточников он недолюбливал, но махнул рукой – дескать, что поделаешь – с волками жить – по-волчьи выть.

– Ваше величество, – сказал Шумилин, – Амур – это наш ключ к Дальнему Востоку. Дорога к Тихому океану на подводах через всю Россию занимает слишком много времени и очень трудна. И если до Урала уже проложены мало-мальски сносные дороги, то дальше двигаться приходится через тайгу до Охотского порта.

Существует и другой путь – морем из Петербурга через три океана, огибая почти половину земного шара. Он занимал, в зависимости от штормов и попутных ветров, в среднем около девяти месяцев. К тому же путь этот ненадежен – в океане господствует британский флот, который может, получив соответствующий приказ из Лондона, перехватить русские корабли.

– Значит, Амур, – вздохнул император. – Скажите, Александр Павлович, а кому лучше поручить проторить дорогу на Дальний Восток по Амуру? Впрочем, я, кажется, знаю, чью фамилию вы сейчас назовете. Это тот человек, памятник кому изображен на вашей пятитысячной ассигнации.

– Именно так, ваше величество, – кивнул Шумилин. – Полковник Николай Муравьев сейчас воюет с мятежными горцами на Черноморской береговой линии. Там боевые действия уже затухают – без поддержки извне горцы не могут сражаться с нашими войсками так же успешно, как это они делали раньше. Поэтому его стоит вызвать в Петербург и поручить ему превратить Амур в русскую реку.

– Эх, Александр Павлович, – улыбнулся Николай, – да вы что, сговорились с супругой моего младшего братца Михаила? Великая княгиня Елена Павловна тоже считает, что полковник Муравьев – тот самый человек, который сможет наладить наши дела на Дальнем Востоке. Не буду возражать – пусть все будет именно так. Я прикажу сегодня же отправить депешу генерал-адъютанту Головину, командиру Отдельного Кавказского корпуса, с приказом откомандировать полковника Муравьева в мое распоряжение. Скажите, Александр Павлович, а кого из ваших современников можно будет отправить на Амур вместе с полковником?

– Я пока не могу назвать фамилию того, кто будет вместе с Николаем Николаевичем Муравьевым прокладывать по Амуру путь в океан. Но думаю, что к его приезду в Петербург такой человек уже будет известен. Я сегодня же сообщу о вашем решении подполковнику Щукину, а он доложит об этом своему руководству.

Император кивнул и отошел к окну своего кабинета. Какое-то время он смотрел на деревья, росшие под окнами дворца. Листья на них уже пожелтели и частично осыпались. Наступила осень, с присущей ей сырой и промозглой петербургской погодой. Побарабанив пальцами по стеклу, Николай повернулся к Шумилину и улыбнулся.

– Александр Павлович, а не составите ли вы мне компанию – я собираюсь навестить генерала Перовского, чтобы довести до него мое решение. Он, правда, сейчас занят подготовкой своего похода на Хиву. Но восточные дела его тоже очень интересуют.

– С большим удовольствием, ваше величество, – ответил Шумилин. – Василий Алексеевич прекрасно понимает, что России рано или поздно придется столкнуться с Китаем. Ведь мы граничим с этой огромной страной, и наши интересы должны пересечься и на Дальнем Востоке, и в Средней Азии. Правда, это случится не скоро. Китаю предстоят трудные времена. Три Опиумные войны, вдрызг проигранные англо-французам, грандиозное восстание тайпинов, потрясшее до основание всю империю Цин, мятежи на окраинах страны. Все это будет строить Китаю огромных жертв.

– Тайпины – кто это такие? – спросил Николай. – И почему их восстание было столь опасным?