Вперед, русичи!

– Экспедиция наша должна выполнить одну довольно секретную миссию, – начал Георгий Тихонович рассказ. – Вышли мы из Кронштадта, намереваясь достичь берегов Камчатки. Готовились в тайне, об истинной цели нашего плавания даже в Санкт-Петербурге знали лишь немногие. Шлюп на английских верфях был построен добротный, провели испытания, подобрали команду. Но с самого начала нас стали преследовать неудачи. Над океаном начались штормы, и потрепало нас изрядно.

Мы пытались пройти, обогнув мыс Горн, но попали в полосу непрерывных штормов. Беда не приходит одна, началась цинга. Чтобы не потерять команду, пришлось возвращаться, и мы направились к мысу Доброй Надежды. Этот долгий переход прошел довольно спокойно, болезнь удалось победить, часть команды все же потеряли. А тут и запасы провизии стали подходить к концу. Пополняли как могли на диких островах, но не всегда везло. В английские владения мы зайти не решились, я уже говорил вам, что миссия наша довольно секретная.

Обогнув мыс Доброй Надежды, мы вновь попали в полосу штормов. На корабле началась эпидемия, кончались запасы воды, долгое время питались лишь одной солониной. Команда не роптала, верила мне. Но силы человека не беспредельны. Не буду описывать, сколько мучений испытали, прежде чем бросили якорь в этой бухте острова Тана. Вам ничего не говорит это название?

– Нет, – покачал головой Павел.

– На этом острове первым из европейцев побывал Кук, – проговорил капитан. – С тех пор сюда ни разу не ступала нога белого человека. Разве что пираты да искатели приключений.

– Но ведь Кука, – вспомнил Пашка песенку Высоцкого, – аборигены… съели. Они что, людоеды?

– Бог миловал, – ответил Георгий Тихонович. – Да и с Куком еще не все ясно. Но, видно, память о себе у островитян он оставил недобрую. Эта гавань именуется Резолюшн, так назвал ее Кук по имени одного из кораблей своей экспедиции. Мы бросили здесь якорь, не имея более никакой возможности продолжать плавание. Случилось это неделю назад. Необходимо было пополнить запасы воды, провианта, произвести шлюпу ремонт. Взяв часть команды, я отправился на берег, где нас уже поджидали островитяне. Мы всячески пытались демонстрировать свои мирные намерения. Но они при приближении нашей шлюпки были настроены воинственно. Мы даже не взяли с собой оружия, дабы не провоцировать конфликт. Но, увы, едва высадились, нас сразу же окружили и привели сюда. Каждый день я пытаюсь привлечь внимание их вождя, объяснить наши мирные намерения. Но он упорно не желает ничего понимать, опасаясь враждебных действий со стороны нашего корабля. И держит нас, по всей видимости, заложниками. Благо, хоть кормят хорошо, но, сколько сие положение может тянуться, ума не приложу. Вы знаете, что аборигены считают европейцев людьми без родины, морскими бродягами, которые рыщут по океанам в поисках пропитания? Вы, наверное, заметили, что в поселке нет ни женщин, ни детей, ни стариков. Когда нас привели сюда, все они были здесь. Но уже наутро вождь увел их дальше, вглубь острова. К сожалению, он, судя по всему, уверен, что ничего, кроме враждебных действий, от европейцев ожидать нельзя. Кстати, вы совершенно напрасно полагаете, что Арроман – это имя вождя. Его зовут Качи, а Арроман означает «начальник». Они и меня зовут Арроман, выделяя среди матросов. Так вот, проведя уже почти неделю здесь, я так и не смог завязать с ними контакта. Нашу шлюпку они отволокли подальше от берега, к джунглям, теперь постоянно наблюдают за кораблем, опасаясь лишь его пушек. Без этого они, наверное, давно попытались бы овладеть и им. Вот в таком безрадостном положении мы находимся. И, несмотря на то что вам здесь пока еще оказывают божественные почести, не могу предположить, чем бы вы могли помочь нам. Не настолько простодушен Качи, чтобы на слово поверить даже вам. Да и приказ его говорит о том, что полного доверия к вам у него нет.

С этим заключением капитана Павел был вынужден целиком и полностью согласиться.

– И все же, – заметил он, – пока я могу свободно передвигаться, шансов для вашего освобождения значительно больше. Быть может, даже сегодня ночью, пока нет Качи, нам удастся обмануть стражу и открыть клетку. До берега вы доберетесь, дотащите шлюпку и утром будете на корабле. – Глаза его возбужденно засверкали.

Но капитан лишь печально улыбнулся и покачал головой.

– Боюсь, что вы не до конца осознали положение, в котором мы оказались, – заметил он. – Если бы мы захотели бежать из этой клетки, то могли бы это сделать уже в первую ночь. Труда бы это не составило.

Павел непонимающе смотрел на капитана.

– И если удача окончательно отвернется от нас, – продолжал тот, – то мы так и сделаем, но только в самом крайнем случае. Потому что, если моряку умирать, то лучше в море, чем в клетке зверинца. Поймите, что мы не можем уйти отсюда без ремонта корабля, а для этого нужно запастись материалом. Мы не можем выйти в море, не пополнив запасы воды и пищи. Ведь нам сейчас даже легче, чем тем, кто остался на шлюпе. У них на исходе вода, они доедают последние запасы солонины. Больше половины из оставшихся больны. Нет, если нам не удастся убедить Качи в миролюбии наших намерений, если мы не получим от островитян помощи, не наладим обмен товаров на продукты, гибель неизбежна.

– Но ведь на корабле должно быть оружие, – возразил Павел.

– Ну и что?

– Как что! – От возбуждения он даже привстал. – Вы бежите отсюда, добираетесь до корабля, берете всех здоровых из команды, вооружаетесь, и островитяне просто вынуждены будут отступить. Ведь у них вовсе нет огнестрельного оружия, оно им внушает ужас.

– Молодой человек, – в голосе капитана послышались стальные нотки, – прежде чем говорить, всегда следует обдумать свои слова. И, уже смягчившись, добавил: – Никогда, даже из самых благих побуждений, не следует совершать глупость. Своим оружием они владеют в совершенстве. В этом вы могли убедиться. И оно не менее эффективно в этих джунглях. Так что, скорее всего, нас перебьют поодиночке, этим все и закончится. Но даже если островитяне отступят, запаса провизии без их помощи мы не сделаем. Им будет достаточно взять под охрану источник питьевой воды, не допустить нас к нему, и мы сами попросимся обратно в клетку.

– Все равно, – не согласился Павел, – шанс есть, неужели же им не воспользоваться? Лучше уж погибнуть в бою, чем безропотно умереть от голода или болезни.

– Кому лучше?

Павел недоуменно взглянул на капитана.

– Кому лучше? – повторил тот свой вопрос. – Неужели же стоит провалить миссию, положить свою жизнь и честь на то, чтобы окончательно доказать этим в общем-то диким, но наивным созданиям, что европейцы только и могут, что убивать. Чтобы, только завидев вдалеке паруса и увидев на мачте Андреевский стяг, они сразу же хватались за оружие, а после и детям своим о том же наказали. Ужель это благородная цель для русского офицера и моряка?

Павел не знал, что ответить.

– Подите спать, молодой человек, – смягчая голос, сказал капитан. – Спасибо за готовность помочь. Вы правы: пока обладаете свободой передвижения, пока к вам относятся почтительно, положение наше, может быть, не столь отчаянно, как раньше. Нужно только не строить нереальных планов. Единственное, чего нужно добиваться, так это убедить Качи и все племя в нашем дружелюбии. Как говорится, утро вечера мудренее. Так что идите-ка спать.

Павел вернулся в шалаш и еще долго лежал с открытыми глазами, размышляя над словами Георгия Тихоновича. Сколько же удивительных и разных людей повстречал он за эти дни! Насколько мудрее и старше стал. Он безнадежно опаздывал в свой век, все оговоренные с Вадькой сроки рушились. Но и отсюда он не мог теперь бежать, бросив капитана и команду на произвол судьбы. Не мог, хотя еще и не знал, чем и как помочь…



Придумывать ничего не пришлось. Случилось то, чего никто не ожидал.

Утром Павла разбудил сильный шум. Аборигены были чем-то явно встревожены. Когда он вылез из шалаша, то увидел, что все они собрались в центре поселка, полностью вооруженные. Гвалт стоял невообразимый. Вдруг раздался громкий крик, сразу все смолкло. В тишине послышался далекий звук, напоминающий рев коровы.

Павел накануне уже видел, как такой же звук извлекал туземец, трубя в какую-то розовую раковину. Видимо, этот инструмент служил на острове для связи между различными отрядами. Внимательно, буквально замерев на месте, выслушали они далекие звуки раковины, и тут же гвалт возобновился. Воины начали танец, потрясая копьями и дубинками и издавая боевой клич. Видимо, таким способом они «заводились», психологически настраивались на бой. Но что же случилось?

Не в силах разобраться сам, Павел решил добраться до пленников и попытаться выяснить обстановку. Но ему пришлось задержаться. Когда он вышел, то увидел, что кресло стоит без всякой охраны. Страж совсем забыл о своих обязанностях. И Павел решил перетащить кресло в шалаш Качи. Все-таки здесь оно было в гораздо большей безопасности, чем под открытым небом. Никто не обратил на него внимания и не заметил, что кресло белого божества исчезло со своего места.

После этого он, обойдя стороной возбужденную толпу воинов, подошел к клетке. Охраны не было и здесь.

– Что случилось? – спросил он у капитана.

Тот был заметно взволнован.

– Настолько я понял, – ответил он, – на их временный поселок в глубине острова, куда они увели женщин и детей, боясь нашего нападения, все же кто-то напал. А кроме отряда Качи, никто там сопротивления оказать не может.

– Кто же мог на них напасть? И почему не спешат на выручку?

– Пока готовятся к сражению и ожидают гонца, который должен рассказать обстановку. А кто напал? Боюсь, что здешние воины решили, что это сделала наша команда, оставшаяся на корабле.

– Может быть, это действительно так?

– Это исключено, – уверенно ответил капитан. – Во-первых, я отдал приказ, запрещающий принимать против островитян какие-либо насильственные действия. А во-вторых, у них для этого просто не хватило бы сил.

– С чего же вы взяли, что туземцы подумали на вас?


– Они уже дважды, – печально усмехнулся капитан, – всей толпой приближались сюда, делали свирепые лица, яростно потрясали копьями и недвусмысленно изображали, что нас ожидает.

– Почему же они все-таки не тронули вас?

– Без Качи они на это не решатся. А ни его самого, ни гонца еще нет. До тех пор мы в относительной безопасности.

– А потом?

– Потом, – капитан задумался, – потом не будет.

– Чего не будет? – не понял Павел.

– Нас не будет.

– Значит, побег?

– Безусловно. Я и вам, милостивый государь, не рекомендую здесь оставаться. Достаточно будет только одному из них, – он показал на отдаленную группу воинственно танцующих воинов, – вслух высказать предположение, что это ваше появление принесло им несчастье, и я не дам ни гроша за вашу жизнь. Из полубожества вы сразу превратитесь в посланника зла. Так что бежать необходимо и вам вместе с нами.

– А как же ремонт корабля, запасы воды и пищи? Вы что же, решили идти на верную смерть?

– Как я вам уже объяснил, таковое решение мы примем лишь в самом крайнем случае. Неужели вы так и не поняли, что само провидение дает нам в руки шанс достойно выйти из этой ситуации и продолжить плавание.

– Нет. – Павел отрицательно покачал головой.

– Мы доберемся до корабля, – пояснил капитан, – постараемся поднять парус. Часть вооруженной команды высадится на берег и пойдет к месту сражения по суше. Вторая часть попробует обогнуть остров морем.

– А зачем по суше отряд пойдет?

– На корабле, из-за рифов, можем потерять много времени. Как бы не опоздать. А отряд хорошо вооружим, и он поможет с суши.

– Так вы хотите помочь островитянам! – догадался Павел.

– Конечно. В этом и заключается наш единственный шанс.

– Но вы же не знаете, кто на них напал. Быть может, это еще какой-то корабль, подошедший к острову с другой стороны.

– Кто бы ни напал – он совершил бесчестный поступок. Ведь по сути своей здешнее племя мирное. Занимается охотой, хозяйством, а вооружено лишь для отражения нападения. Встать на их сторону – значит не посрамить своей чести. К тому же вряд ли нападение совершили европейцы. Скорее это какое-либо воинственное племя с соседнего острова. Они вполне могли разведать, что лагерь с женщинами, стариками и детьми почти не охраняется, и решили легко поживиться. Ведь здесь в традиции обращать пленников в рабов. Кстати, не перевелись на островах и племена людоедов. Так как, молодой человек, вы с нами? – закончил он вопросом.

– Конечно! – И Павел горячо пожал протянутую через решетку руку капитана. – Только чего же вы ждете? Чем раньше мы сможем добраться до корабля, тем раньше поможем островитянам.

– Сейчас бежать нельзя. Побег может быть быстро обнаружен, и тогда рассчитывать на пощаду будет нечего. Наших планов островитяне ведь не знают. Нужно дождаться гонца. Тогда все внимание воинов будет сосредоточено на нем, и на наше исчезновение в первое время никто не обратит внимания. А когда заметят, им будет уже не до нас. Нужно будет спешить своим на выручку.

– Но это же ваши предположения, – засомневался Павел, – а вдруг все не так складывается? Вдруг бой уже окончен? Тогда ваш побег будет расценен по-другому, и надежды на примирение не будет.

– Что ж, двум смертям не бывать, одной не миновать. И все же я надеюсь, что в своей оценке событий не ошибаюсь. За время, проведенное здесь, кое-что в их разговоре я научился понимать. Язык небогатый, потому и несложный. Так что будем надеяться на лучшее.

Павел только сейчас сообразил, что он отрезал пути к отступлению, в горячке пожав капитану руку. А был ли смысл теперь оставаться ему здесь? От него вряд ли что зависело, может быть, лучше было бы сесть в кресло и отправиться в следующий век. Пока никаких препятствий для этого не было. Но обещание… Нет, теперь он обязан был до конца быть с русскими моряками, чем бы эта история ни кончилась. И лишь потом продолжать свои поиски.

– А как вы отсюда выйдете? – Он оглядел толстые прутья клетки.

– У нас все готово, за неделю и не такой ствол даже простым камнем перепилить можно.

– Хорошо, – сказал Павел, – я сейчас вернусь в шалаш и постараюсь получше спрятать свои вещи. Потом прибегу к вам.

– Смотри, – предупредил его капитан, – как только прибудет гонец, мы тебя и минуты ждать не сможем. И если опоздаешь, твое положение может оказаться отчаянным. Весь гнев аборигенов обрушится на тебя.

– Успею, – сказал Павел и, огибая группу возбужденных танцующих воинов, бросился к шалашу Качи.

Не заходя в него, нырнул в джунгли и осмотрелся. Неподалеку стоял забор, огораживающий банановую плантацию, рядом с которым лежал могучий ствол поваленного дерева, ветвями покосившего жерди. А под ними оставалась достаточно пространства, чтобы спрятать не одно кресло. Павел вернулся в шалаш, разобрал заднюю стенку. В образовавшееся отверстие вытащил кресло и понес его к намеченному тайнику.

Порядком помучился, пока продирался сквозь буйные заросли тропической растительности. Легким и удобным для переноски кресло никак назвать было нельзя. В итоге устроил его в облюбованное место, прикрыл для верности ветвями и удовлетворенно оглядел тайник. Заметить машину было невозможно, даже проходя у самой изгороди.

«Сюда бы и магнитофон надо спрятать, не таскаться же с ним попусту», – подумал он и снова побежал в шалаш.

Поселок встретил его необычной тишиной. Взглянув на отряд воинов, он увидел, что они с большим вниманием слушали какого-то человека.

«Опоздал, – обожгла его мысль, – гонец уже прибыл!» Схватив магнитофон, который уже было некогда прятать, Пашка побежал к клетке. Она была пуста.

Он обежал вокруг, но никого не увидел. Присмотрелся повнимательнее и заметил сломанный ствол одного из прутьев клетки и примятую траву. Именно здесь выбрались на свободу моряки. Он попробовал пойти по их следам, но уже через несколько шагов потерял направление и остановился в нерешительности. Пробираться одному через джунгли к берегу было опасно, к тому же он мог потерять направление и заблудиться. Хотел было вернуться назад, спрятаться и посмотреть, как будут развиваться события в поселке, но в это время оттуда раздался воинственный клич аборигенов. Пробраться незамеченным теперь вряд ли было возможно.

Пашка прошел немного назад, к клетке, как вдруг увидел, что с другой стороны к ней направился, потрясая копьями, небольшой отряд чернокожих воинов. Времени на раздумья не оставалось. И он, решившись, бросился в джунгли, стараясь выдерживать направление в сторону предполагаемого берега.

Едва он пробежал несколько десятков шагов, как чьи-то сильные руки схватили его. Падая, он закричал, но грубая ладонь с силой зажала ему рот.