Все цветы Парижа

– Увы, я ничего хорошего сказать не могу.

Папа широко раскрыл глаза, когда я пересказала ему услышанное в «Жанти». Я видела, что он тоже упал духом. Каждый день приносил неприятные новости. С каждым часом наш страх увеличивался. Я застывала каждый раз, слыша шаги в коридоре или скрип ступенек на лестнице. Неужели это пришли за нами?

Нам нужно было разработать план бегства, и как можно скорее. Но при одном упоминании об этом папа вздохнул и ретировался на софу, словно его лучшим механизмом защиты было делать вид, что все хорошо. Он сел рядом с Кози: два силуэта в полумраке перед потрескивавшим огнем. Если бы я могла остановить навсегда это мгновение!

Пока я убиралась на кухне и все готовила к завтрашнему завтраку, папа и Кози задремали на софе: он – в очках на носу и с раскрытой книгой на коленях, она – с любимым журналом, который выпал из ее рук на пол. Я улыбнулась, глядя на них, и похлопала папу по плечу. Он встрепенулся, еще не очнувшись от сна, и положил очки на стол.

– Спокойной ночи, – прошептал он и ушел в спальню, а я взяла Кози на руки и отнесла в постель, захватив и месье Дюбуа. Она уткнулась в медвежонка, свернулась калачиком и мирно посапывала во сне.

Я стала наводить порядок в гостиной, и тут зазвонил телефон. «Странно, – подумала я. – Кто может звонить в такой час?» И поскорее сняла трубку, чтобы не разбудить мою спящую семью.

– Селина? – звонила Сюзетта, и я услышала, что она плакала.

– Сюзетта? Что с тобой? Все нормально?

– Нет, – всхлипнула она. – Селина, ты была права во всем. – В ее голосе послышалась истерика. – Франц меня обманул. Селина, он обманул меня. – Она так рыдала, что я с трудом разбирала ее слова. – Сегодня я вернулась домой… – У нее уже началась истерика. – Они… Элиана. Селина, Элиана!

– Постой, – сказала я. – Не торопись. Что случилось? – Мое сердце сжалось в тревоге.

– Они забрали его, – сообщила она. – Они пришли к нам домой. Селина, они арестовали его.

У меня задрожали колени, и я рухнула на стул, не зная, что и сказать. Я могла лишь рыдать. Элиан родился с больным телом, но с большим и добрым сердцем. У меня перед глазами встало его лицо, когда он улыбался мне со своего кресла и пытался произнести мое имя – у него всегда получалось «Шел-лена». Их мать Клодин страстно любила его, и мне страшно было подумать, как она переживет этот день. Вот теперь его забрали – по вине Сюзетты. Говорить было нечего, мы сидели на наших кухнях в Париже и рыдали, рыдали.





Глава 13

КАРОЛИНА




Перед приходом Виктора я, нервничая, померила три платья, но остановилась на джинсах и белой блузке, чуточку закрывавшей плечи. Потом выставила угощение – сыр, хлеб и вино, надеясь, что ему понравится мой выбор.

– Приятная квартира, – сказал он, оглядываясь по сторонам. Я улыбнулась.

– Не понимаю, почему я выбрала такую большую. По-моему, как-то глупо.

– Глупо или потрясающе, – возразил Виктор. – Чего стоит один лишь потолок. – Он запрокинул голову и с восхищением посмотрел на затейливый деревянный карниз. – За свою жизнь я видел много роскошных парижских квартир, но эта… сама по себе классная. При таком небольшом выборе хороших квартир тебе повезло, что ты подписала договор об аренде.

– Возможно, – согласилась я, нервно сунув руки в карманы джинсов. – Но господин де Гофф, наш консьерж, считает, что эта квартира проклятая. – Я рассказала Виктору о том, что знала, и он пожал плечами.

– Кто знает, – заметил он. – Может, он просто пытался напугать вас, чтобы ты уехала, и тогда он сам поселится здесь.

Я покачала головой.

– Нет, сомневаюсь. Не думаю, что у него есть планы на такую квартиру. И вообще, хочешь вина? Я купила его сегодня на рынке. Извиняюсь заранее, если выбрала неудачно. Честно говоря, я мало что понимаю в вине.

Он посмотрел на этикетку.

– О, «Шато Марго» 2005 года? Я бы сказал, что вы сделали прекрасный выбор, мадемуазель Незнайка.

У меня запылали щеки.

– Ну, я просто попросила продавца направить меня в нужную сторону.

– Ты позволишь? – спросил он, протягивая руку к штопору.

Я кивнула и наблюдала, как его сильные руки умело откупорили бутылку.

– У тебя, случайно, нет декантера?

– Ой, – сказала я. – Честно говоря… я не знаю.

– Давай посмотрим на кухне?

– Конечно. – Я провела его по коридору мимо столовой.

– Какая кухня! – изумленно воскликнул он. – Тут поместится весь наш ресторан.

– Можешь пошарить в шкафчиках. Я понятия не имею, что в них есть.


Сначала он осмотрел кладовку.

– Как я вижу, ты тут ничего себе не готовила.

– Думаю, что нет.

– Что ж, тогда держись за меня, детка. – Он усмехнулся и проверил сначала несколько верхних шкафчиков, потом сел на корточки, выдвинул ящик под островком и извлек из него нечто вроде цилиндрической вазы с узким горлышком. – Вуаля!

– Итак, у меня нет нормального набора бокалов для воды, но зато есть декантер для вина, – сказала я, качая головой.

– Женщина имеет право на свои приоритеты, – пошутил Виктор.

Вернувшись в гостиную, он налил вино в декантер. Через полчаса мы решили, что больше не можем ждать. Он взял бокалы, которые я выставила заранее, и налил нам понемножку вина.

– Просто… восхитительно, – похвалил он, сделав первый глоток.

– Да, – согласилась я.

– Вино во Франции всегда вкуснее, – сказал он.

– Да неужели? – игриво спросила я.

– Конечно, ты думаешь, что я сноб, но поверь мне. Я работал в разных местах Соединенных Штатов и немножко в Канаде, когда проходил обучение. Но ничего не попишешь. Все равно во Франции вино вкуснее.

Я лукаво улыбнулась.

– Значит, ты утверждаешь, что эта же самая бутылка, если ее открыть, скажем, в Лос-Анджелесе, покажется другой на вкус?

– Угу, – подтвердил он, крутя вино в бокале.

Мы посмеялись над этим и над многими другими вещами, и, когда бутылка опустела, я чувствовала себя легче и менее скованно.

Виктор поставил свой бокал на кофейный столик. За окнами мерцали городские огни.

– Пожалуй, безумно странно, когда ты лишаешься своих воспоминаний.

– Да.

– Ты можешь назвать самую странную вещь, которую ты узнала про себя, выйдя из больницы?

– Самую странную? – Я задумалась. – Ой, не знаю. Ты имеешь в виду, кроме того факта, что я, кажется, жила практически как отшельница?

Он рассмеялся.

– Ну, у меня есть родимое пятно в форме сердца. Вон там. – Я показала на нижнюю часть спины.

– Ты говоришь, что у тебя сердце на попе.

Я захохотала.

– Нет. Ну, да, пожалуй. – Я пожала плечами. – Много странных открытий. Но я хотя бы не барахольщица и не скряга. И не набиваю дом всякой ерундой.

– Ну а что-нибудь еще? – спросил он.

– Ну, я уже рассказывала тебе про мужскую рубашку в моем шкафу. Хочешь взглянуть на нее?

Он кивнул, и я отвела его в спальню и выдвинула верхний ящик.

– Вот она, во всей красе. – Я вытащила рубашку и показала ему. – Твои предположения?

– Я могу предположить два варианта. В твоей жизни был когда-то мужчина с очень плохим вкусом. И ты, возможно, до сих пор его любишь.

Я с недоумением подняла брови.

– Я бы так не сказала.

Виктор взял в руки рубашку и внимательно рассмотрел пуговицы, карман.

– Я готов поспорить, что ты любила его, – сказал он наконец. – И что скучаешь по нему, каким бы он ни был.

– Тогда кто он такой? И где он сейчас? – Я замолчала, потому что мне в голову пришла мысль, что я, возможно, и сейчас замужняя женщина.

Он ехидно ухмыльнулся.

– Станет ли для тебя облегчением, что у твоего возлюбленного такое безупречное чувство стиля?