Вспомни меня

– Нет. На что она мне сдалась? К тому же я понял, что секреты до поры до времени лучше держать при себе. Так что не надо мне про всяких асов в психологии, я знаю о ней больше всех вас. Ас! Да эта дохлая кошка лучше в ней разбирается, чем детектив-сержант Шлюха!

Ругательство выводит меня из себя. Так грубо – совсем не похоже на Джеймса, которого я знала. Он всегда был скромником и не любил, когда Джоанна отпускала фривольные комментарии по поводу героя какого-нибудь сериала или ведущего прогноза погоды.

Я закусываю губу. Джеймсу все известно! Внутри у меня словно завязан узел. Слезы текут из глаз.

– Джеймс, пойми, я была тогда совсем другим человеком. И даже не представляла… Я ничего не помнила.

Он только отмахивается.

– Да, да, все это я слышал. Избавь меня. Я знаю, что ты сделала. Трахнулась с мужем сестры, залетела и потом угробила его в автоаварии. Никакой «тревожностью» тут не оправдаться. – Он подчеркивает слово голосом и показывает пальцами кавычки.

– Джеймс, прошу тебя. Мне очень жаль, но я правда ничего не сознавала. Твоя мама… она простила меня. И заботилась обо мне.

– О да, святая Джоанна!.. Не надейся, вам меня не одурачить. Я вас обеих насквозь видел. Она мне всю жизнь врала! Каждый божий день эта сука врала мне!

– Джеймс!

– А ты вообще убийца! По пьяни укокошила моего отца! И ни ареста, ни суда – ничего! Полежала себе в коме, бедная-несчастная, все вокруг жалеют, а про отца просто забыли! Только я помнил! Всегда, всегда помнил!

Он кивает на Алана.

– Вот он был мне почти как отец, но вы с мамой вечно его гнобили и унижали. Пользовались им, присосавшись как пиявки. И всегда вам все сходило с рук! Всю жизнь! Убийство, распутство, ложь, воровство!

Глаза Джеймса темнеют от ненависти, в уголке рта выступает пена.

– Я – ваш судья! Эта сука сдохла за свое вранье. Она никогда не любила меня по-настоящему. Я ей надоел, как только перестал быть хорошеньким малышом. Подвернулся очередной кобель, и я стал для нее обузой. А ты, убийца проклятая, должна была отправиться в тюрьму! Отсидеть свое за то, что угробила отца. Я методично подкидывал улики то тут, то там. Если бы эта полицейская шлюха пошла по следу, тебя бы уже арестовали. Куда уж проще!.. Но вы двое испортили дело, зачем было совать нос куда не надо?!

Он кричит, накручивая себя, потом вдруг успокаивается и вновь говорит холодным спокойным голосом. От этого почему-то еще страшнее.

– Придется теперь подчищать.

Джеймс наклоняет канистру, в которой что-то булькает. Откручивает крышку и выплескивает бензин на стол, на раскладушку, на пол возле двери. Заметив телефон, вырывает его из моей руки и проверяет экран.

– Хорошая попытка, тетя Сара! Увы, звонок не удался.

Я бросаюсь к топору. Он тяжелее, чем я думала, и размахнуться здесь негде. Джеймс со смехом легко вырывает его у меня – таким же быстрым ловким движением, как у убийцы. И почему я раньше не заметила сходства?!

Запах бензина наполняет рот и нос, мне так страшно, что я вот-вот обмочусь.

– Тебя поймают, – говорю я. – Тебе не удастся уйти от ответа.

Джеймс улыбается.

– Как ты верно подметила, все улики здесь, в хижине Алана. И все они сгорят вместе с вами. Трагический исход попытки самой противостоять преступнику. Бедный мальчик остался совсем один… Ничего, деньги послужат мне утешением.

Достав зажигалку, он подносит ее к скрученному листу бумаги, потом касается им бензина на столешнице. Вспыхнувшее голубое пламя начинает лизать разбросанный хлам. Джеймс останавливается в дверях с удовлетворенным выражением на лице.

– Вот твое наказание, тетя Сара. Высшая мера. Нужно было с самого начала это сделать, а не полагаться на наше правосудие.

Он бросает зажженный бумажный жгут на пол. Желтые языки огня, разгораясь, струят черный дым и вдруг разом охватывают разлитый бензин, словно пробудившееся к жизни чудовище. Дверь раскрывается, показав на секунду зелень и моросящий дождь снаружи, и Джеймс исчезает, прихватив с собой топор и дробовик. Я бросаюсь следом, но не успеваю. Дверь захлопывается и не поддается, даже когда я наваливаюсь на нее всем весом – руки, держащие с той стороны, слишком сильны. Доносится роковой, окончательный щелчок висячего замка. Пламя уже подбирается к моим кроссовкам, струится по косяку. С неистовством отчаяния я бросаюсь на дверь с лопатой, стараюсь сбить петли, но жар невыносимо обжигает ноги. Приходится отступить.

– Не тратьте зря время.

Схватив за руку, Алан оттаскивает меня в глубину помещения. Едкий дым наполняет нос и рот. Мы обречены. Стол уже весь охвачен танцующим желто-синим пламенем, изуродованные останки животных словно в крематории.

Алан все тянет меня за собой, пока мы не оказываемся возле задней каменной стены, сырой и холодной. Прямо в скальную породу врезана металлическая рама, перекрытая деревянным щитом. От ударов лопатой летят щепки – я смогла бы разбить щит, будь у нас больше времени, но оно-то как раз на исходе. Я лихорадочно озираюсь по сторонам слезящимися от дыма, полуслепыми глазами и вдруг вижу, что Алана нет. Бросил меня здесь умирать в одиночестве? Все это была какая-то уловка?..

Кто-то тянет меня снизу к полу. Я опускаюсь на колени. Дышать здесь чуть легче. На ощупь отыскиваю Алана, скрючившегося в низкой узкой пещерке, откуда еще тянет холодной сыростью.

– На четвереньки и не останавливайтесь. Дальше будет еще у́же, но назад пути нет. Просто ползите, потом лаз расширится.

– Что?

Он резко подталкивает меня вперед, так что я задеваю головой каменный потолок пещеры.

– Ну же! И не оборачивайтесь. Я за вами.

Выбора нет. Позади только смерть, где сам воздух отравлен. Я ползу на четвереньках. Под ладонями сперва грязь, потом голый камень. В усеивающих поверхность выбоинах скапливается влага. Подняв мокрые пальцы, я провожу ими по воспаленным глазам и губам. Сзади меня подталкивает Алан.

– Не останавливайтесь, – ворчит он. – Вперед.

Вдруг слышится какой-то хлопок, и пропадают последние слабые отблески света. Лампочки в хижине взорвались, оставив нас в кромешной темноте. Никогда еще с такой не сталкивалась. Она словно живое существо, обладающее собственной силой. Я не могу разглядеть даже поднесенную к лицу руку. От ужаса меня колотит. Где мы вообще? Далеко ли тянется этот туннель? Что, если нам не хватит воздуху?

Сзади доносится тяжелое дыхание Алана, который то и дело задевает скальную породу. Он крупнее меня и закупоривает лаз, как пробка, а впереди сужение. Я чувствую, как давят стены и потолок. Если я застряну, то выбраться не смогу – Алан блокирует единственный путь к отступлению.


У меня вырывается всхлип. Я дышу слишком часто, мне не хватает кислорода. Просто паника или до нас добрался ядовитый дым от пожара? Как же темно… Я могла отключиться на секунду и даже не заметить. Мне едва удается подавить рвущийся наружу крик отчаяния.

– Сара, не останавливайтесь. Сейчас придется туго, но надо двигаться вперед. – Алан, протянув руку, нащупывает мою щиколотку и слегка сжимает. – Вы сможете. Дальше будет проще, обещаю.

Не знаю, что и сказать. Стоят ли чего-нибудь его обещания? Впрочем, думать об этом сейчас некогда. Все мои силы уходят на то, чтобы просто двигаться. Я ползу уже по-пластунски, чувствуя, как волосы задевают потолок. Тяжело дыша, извиваюсь буквально на животе. Неестественный способ передвижения страшно выматывает, я едва держусь. В конце концов впереди возникает, по всем ощущениям, тупик – лаз оканчивается узкой щелью.

– Кажется, дальше мне не пройти. – В моем голосе звучит истерическая нотка.

– Пройдете. Там что-то вроде колена, надо будет изогнуться. Я пролезал. Если у меня получилось, то у вас и подавно. Давайте, Сара, вперед, нащупывайте путь руками.

Я вытягиваю ладони и обвожу контуры сузившегося до тесной дыры мира. Сырые и твердые стены лаза круто уходят влево, потолок так и нависает.

– Я не смогу.

– Сможете.

Ложусь на бок и, извиваясь как червяк, лезу в изгиб. Не представляю, как Алан ухитрился здесь протиснуться, даже в молодости. А если я застряну?! Дышать становится тяжелее, в воздухе появляется запах дыма. Уж лучше быстрая смерть в пламени, чем медленно задохнуться во мраке.

– Давайте, Сара, – торопит Алан. – Времени нет.

Почему? Он тоже почувствовал дым?.. Так или иначе, сказанное заставляет меня возобновить борьбу. Цепляясь кончиками пальцев за камни, я мало-помалу продвигаюсь вперед. Сосредоточься, приказываю я себе, сосредоточься и ползи. Очень медленно и с большим трудом я извиваюсь на боку, задевая локтями о стенки. Внезапно худшее остается позади, потолок приподнимается, вокруг становится просторнее.

– Я пролезла, пролезла!

– Хорошо, – сипит Алан. – Не останавливайтесь. Теперь туннель пойдет под уклон. Местами крутовато, но сужений больше не будет. Двигайтесь, пока не…

– Я дождусь вас, – перебиваю я.

– Нет! – рявкает он. – Надо ползти дальше. Выбирайтесь наружу и свяжитесь с полицией.

– Я дождусь вас.

– Сара, – говорит он уже мягче. – Во мне шесть футов роста. У меня живот. Я не в той форме. Возиться буду долго.

Я на грани отчаяния. Мне не справиться одной. Я сверну где-нибудь не туда, потеряюсь и навсегда останусь тут, в темноте, как загнанная в ловушку крыса.

– Давайте немного передохнем, – говорю я, стараясь держать страх в узде. – Соберитесь с силами и попытайтесь снова.

Сзади доносится шорох и пыхтенье.

– Вы знали о Джеймсе?

– Джоанна пыталась меня предупредить, – отвечает Алан, тяжело отдуваясь. – Но я не слушал. Мне всегда казалось, что она слишком строга к мальчику. На самом деле она давно замечала за ним неладное. Потом догадалась, что он причастен к тому случаю с Дином Уизерсом из «Юных следопытов», который упал в поток. Она нашла припрятанные вещи – черный костюм, маску зомби, дневник с ужасными записями… Джоанна приперла Джеймса к стене, однако он сказал, что хотел просто напугать Дина. Тот его якобы задирал. Я знал – это неправда, Дин был отличным парнем. Джоанна пришла ко мне расстроенная, что зря на меня наговаривала – ну, помните, как оно было? Мы решили не поднимать шума, история все равно уже постепенно забывалась. Костюм сожгли, Джеймсу сделали внушение. Я все списал на переходный возраст, но Джо-Джо с тех пор была настороже. Ее беспокоило общение сына с другими людьми – как он манипулировал ими, причинял им вред.

Я перевариваю услышанное. Джоанна знала. Поэтому она не подпускала к нему психологов и патронажных сестер – боялась, что те поймут и, возможно, отнимут его у нее? Она прятала свое украденное дитя, годами наблюдая с ужасом, как тревожные признаки становятся все более зловещими. И когда она требовала ограничить их с Аланом общение, она боялась не за мальчика, она боялась того, что он может натворить.

– А хижина?

– Я не был здесь несколько лет – ну, из-за проблем после операции. С катетером и мочеприемником тут делать нечего. – (Даже так? Я и не догадывалась…) – Потом появилась эта женщина из полиции. Приставала с вопросами о Джеймсе. Они, в общем, обнаружили что-то неладное с его алиби. Интересовались, где он может укрыться, если что. Я сразу понял, что он поедет сюда, но им не сказал. Решил, что сам смогу уговорить его сдаться. Старый дурак!

– Вы знали обо мне, что я его мать?

– Джо-Джо никогда ничего такого не говорила. Наверное, некоторые тайны лучше не ворошить.

Паника от мысли о нависающей над нами скале нарастает. Что, если мы не сможем выбраться? Нас ведь даже не найдут.

– Не… ждите… меня… – пыхтит Алан. – Джеймс знает об этом туннеле. Медлить нельзя. Я почти пролез. Двигайтесь вперед. Там будет развилка – свернете налево и выберетесь к водопаду. Вы его услышите. Налево, не перепутайте!

– Налево, – еле слышно повторяю я. – А вправо что?

– Выход к старым горным выработкам, в это время года они затоплены. По ним можно спуститься ниже по склону, но риск слишком велик. Держите на водопад. Я догоню.

Я киваю. Меня бьет дрожь, кончики пальцев онемели от холода. Нельзя оставаться на месте, нужно двигаться. Вытянув руку, я нащупываю путь. Тьма такая густая и плотная, что кажется живой. Она будто дышит, обволакивает меня, я чувствую ее прикосновение. Мысли бегут своей чередой, я рассматриваю события прошлого через призму обретенного знания, и в голове словно вспыхивают огоньки. Множество мелких эпизодов вдруг обретают новый смысл: вызывающие беспокойство учителей рисунки, постоянные драки, вину за которые мы списывали на школьных задир, тот пожар во время поездки с классом. Мальчик из «Юных следопытов», любимец Алана, который едва не утонул. Господи, наш котенок – что с ним случилось на самом деле? А перепады настроения, когда Джеймс был подростком? Мы думали, это все гормоны… на самом деле так мозг психопата учился имитировать эмоциональные реакции.

Пол туннеля начинает уходить вниз. Я ползу по склону. Под руками и коленями струится в поисках почвы вода. Опустив голову, я жадно лакаю. Влага холодна как лед, отдает серой, с песчинками – ничего восхитительней в жизни не пробовала. Я пью и не могу напиться, чувствуя с каждым глотком, как прибавляется у меня сил. Потом двигаюсь дальше по туннелю, иногда снова извиваясь на животе, но чаще уже на четвереньках. Воздух здесь чистый и сырой. В голове шумит – сперва я думаю, что это кровь в ушах, но гул становится все громче и громче. Я понимаю, что звук идет снаружи, а не изнутри меня. Где-то впереди целая гора воды обрушивается вниз, бурля и пенясь.

– Я слышу водопад! – кричу я через плечо.

Ответа нет. Алан просто не реагирует, или застрял, или не слышит?

– Алан! Водопад!

Молчание. Я потихоньку двигаюсь вперед, ощупывая путь пальцами в страхе пропустить поворот и попасть в затопленные выработки. В конце концов все оказывается куда как проще – в туннель уже пробивается свет, обозначая контуры и силуэты. Видно и то ответвление к шахтам. Я останавливаюсь передохнуть. Скорчившись, измученная, с трудом переводя дух, я упиваюсь чудом отступления тьмы. Если я только выберусь отсюда, никогда больше не просплю весь день напролет. Свет – один только свет, сам по себе – слишком прекрасен, чтобы им пренебрегать. Я с тревогой оглядываюсь назад – где же Алан?