Закон бандита

Теперь «пластырь» был похож на шмат слабо шевелящегося синего мяса, омерзительно липнущего к рукам. Развернутый артефакт нельзя долго держать в руках – потому что он начнет искать. Тонкие, почти невидимые нити вылезут из него и начнут шарить в поисках хоть малейшей ранки. Не найдут – полезут под ногти, оторвут их, проникнут глубже, начав отрывать мясо от костей…

Если не поторопиться, эффект от «пластыря» будет кошмарный, с живой плотью он не церемонится. В результате на земле остается лежать совершенно чистый скелет на багрово-красном плаще из собственной разорванной плоти. Интересно даже, какому маньяку впервые пришла в голову идея забить рану уже мертвым, но все еще горячим человеческим мясом и прилепить сверху эту синюю отрыжку Зоны? Может, просто от отчаяния свихнулся смертельно раненный человек. Но, думается мне, скорее всего, какие-то ушлепки решили поиздеваться над раненым, посмотреть, как он будет мучиться… Очень надеюсь, что тот человек излечился и перебил уродов. Хотя, конечно, надо признать, что исцеление «пластырем» наступает не всегда. И даже если наступает, порой случаются осложнения…

Нок почти закончил. Сейчас он, закусив губу до крови, обреза́л лишнее мясо, торчащее из раны на ноге девушки. Хотя, возможно, с небритого подбородка парня капала не его кровь. Сейчас он весь был в ней, как неопытный мясник на бойне.

А «пластырь» между тем уже щекотал мне подушечки пальцев…

– Руки! – прорычал я. И когда Нок убрал их, так и не отрезав приличный лишний шмат, я с силой прилепил артефакт поверх окровавленной ноги. Лишнее мясо «пластырь» переварит с удовольствием, а после срастется с тем, что внутри раны, проникнет в него, превратит в живую плоть – и сам растворится в ней без остатка. Если, конечно, его все устроит. И лучше не думать о том, что будет, коли ему что-то не понравится.

– Бинт!

Нок вынул из аптечки белую упаковку с красным крестом, протянул мне.

– Распечатай! – проревел я. – И бинтуй! Быстро!!!

А оно надо было – быстро. Потому что еще минута, а может, меньше, и мои руки, с силой вжимающие «пластырь» в ногу девушки, прилипнут к ней намертво, станут с нею одним целым, прорастут кровеносными сосудами. И если резануть ножом, отделяя одного человека от другого, кровища фонтаном хлынет из обоих, а следом от места разреза и выше плоть начнет чернеть и разлагаться на глазах. В общем, опасное это дело – лечить «пластырем». И мерзкое. Потому и не берут его сталкеры, даже если найдут. А взявшего – убивают. Чисто чтоб другим неповадно было.

Однако Нок не сплоховал. Рванул зубами упаковку и принялся бинтовать ногу девушки. А я – медленно отрывать руки от липкого артефакта, которого мои ногти больше не интересовали. Сейчас он краснел на глазах, наливался кровью, словно брюшко гигантского комара, – и медленно, но неотвратимо врастал в бедро Сокола.

Все это напоминало кадры фантастического фильма ужасов, который лучше не смотреть на сытый желудок, чтобы ненароком не блевануть. К счастью, Нок быстро прибинтовал артефакт к ноге девушки и умело зафиксировал повязку. Я же поднялся на ноги, подошел к обезглавленному телу Тайпана и, сняв с его пояса армейскую флягу, принялся мыть липкие руки.

В воздухе запахло спиртом. Молодец Тайпан, упокой тебя Зона. Спирт после такого намного лучше воды оттирает с кожи чужую кровь и омерзительную, вонючую субстанцию, по запаху и консистенции очень похожую на дерьмо заживо сгнившей безглазой собаки.

Подошел Нок, подставил окровавленные руки. Я плеснул ему немного спирта в ладони, сложенные «лодочкой». И когда парень начерно смыл с них багровую жижу, я протянул ему флягу:

– Два глотка, не больше.

– Я не пью…

– Придется.

Нок наткнулся глазами на мой взгляд – и больше не стал артачиться. Взял у меня флягу, глотнул как следует и аж присел.

Понимаю. С непривычки спирт лупит по пищеводу и желудку, будто в них раскаленный лом протолкнули. А потом немного погодя – в мозги, высвобождая из них то, что могло там осесть и начать гнить, отравляя бойца изнутри.

Я забрал флягу и повесил ее к себе на ремень. И вторую с пояса Тайпана отстегнул, в которой оказалась вода. Эту я тоже себе забрал, пригодится.

А Нока прорвало. Затрясло неслабо так. Парень опустился на корточки, обхватил голову руками. Это нормально. Это нервное выходит, освобожденное спиртом. Не случайно в войну нашим бойцам его выдавали как довольствие. Не пьянства ради, а чтоб с ума не сойти от увиденного и сделанного своими руками.

Пока Нока колотило, я собрал трофеи.

Автоматы у Тайпана и Бокореза были знатные. Практически новые, тюнингованные, причем местами с избытком. Ну, раскладывающиеся в сошки рукоятки управления огнем и коллиматоры еще туда-сюда. Фонари на цевье – ладно. Но толстые резиновые «галоши» на прикладах – это чересчур. Чего тут отдачу-то гасить, это ж не «Вепрь» с его двенадцатым калибром? Только габариты оружия увеличивает и весу добавляет.

В общем, «галоши» я снял и выбросил. Думал патроны заменить, но оказалось, что нечем. Те, что мне выдали, изначально показались подозрительными. Из одного я мультитулом вытащил пулю, высыпал порох в ладонь – и усмехнулся. Его в гильзе оказалось впятеро меньше, чем положено. Ствол пуля из такого патрона, наверно, покинет – и тут же шлепнется в грязь метрах в трех от стрелка. Ясно. Перестраховался Катран на случай, если я вздумаю перестрелять своих сопровождающих.

А зачем ему тогда вообще все это было надо? Чтоб я попытался убить Безноса и погиб смертью храбрых?

И тут до меня дошло.

Именно это ему и было нужно. Напугать предводителя «вольных». Мол, смотри, в моей власти послать к тебе «торпедой» легенду Зоны. Причем она и не подозревала, что представляет собой не смертоносное орудие, а безопасную пустую болванку. А теперь прикинь, Безнос, ведь я могу и заряженную «торпеду» запустить! Так что давай лучше договоримся – на моих условиях… Ладно, Катран. Ты, конечно, мастер многоходовки продумывать, но теперь договариваться ты будешь со мной. И так, как я сочту нужным.

Потом я основательно распотрошил рюкзаки бандитов. Нормально они затарились. Жратвы на пару дней, вода в пластиковых флягах, боеприпасы, четыре гранаты на двоих. Годный хабар. Однако придется поделиться, ибо по тощему рюкзаку Сокола понятно, что на таком пайке они вдвоем с Ноком долго не протянут.

Парня, кстати, трясти перестало. Спирт снял нервное напряжение – и только. После боя в правильных дозах он не дает опьянения, лишь отпускает, помогает вернуться с границы между жизнью и смертью в мир живых. Мне проще. Я уже давно живу на этой границе, и возвращаться мне некуда, потому обхожусь без такого рода вспомогательной терапии.

Когда Нок подошел, я протянул ему рюкзак и один из трофейных автоматов.

– Держи. А свой АКСУ лучше продай или выброси, чтоб лишний вес на себе не таскать. Когда девушка придет в себя, пару часов ей пить не давай, иначе внутри нее «пластырь» может начать расти, как раковая опухоль. Кстати, лучше вам обоим уйти из Зоны, пока еще живы. Рекомендую двинуть на запад, через Лубянку и Кливины. Тоже, конечно, не самый безопасный маршрут, но в Зоне нету их, безопасных…

– Я с тобой пойду, – буркнул Нок.

– Не понял, – нахмурился я.

– Ты ж обратно собрался, с Катаром счеты сводить. Вот и я не люблю, когда меня как телка на убой посылают.

– Куда я собрался, это мое дело, – жестко ответил я. – И не обессудь за прямоту, я предпочитаю ходить по Зоне без балласта.

– Придется с балластом, – слабым голосом произнесла пришедшая в себя Сокол. – Катар в крепости держит ученого, которого бандиты привезли из научного комплекса, что возле озера Куписта. Я краем уха слышала кое-какие разговоры, сопоставила факты и полагаю, что этот ученый тебе нужен. А вот где его держат, смогу показать только я.

Такого поворота я не ожидал!

Ученый, которого привезли бандиты… Кречетов точно остался в комплексе. Значит… Значит, он сумел оживить Захарова! Но зачем Катар приволок старика в свою берлогу? Впрочем, какая разница? Академик – второй человек в Зоне, кто знает технологию оживления, и если первый меня предал, то, может, удастся договориться со вторым насчет воскрешения моих друзей? И да, девушка права. В бандитской крепости куча закутков, схронов, кладовых и всяких подсобок, куда можно запихнуть человека. Так что без проводника я вряд ли смогу найти ученого. Плюс надо как-то незаметно проникнуть в эту крепость, и Сокол наверняка знает, как это сделать.

– Ладно, уломали, – кивнул я. – Идти сможешь?


Девушка приподнялась на локте, тут же подскочил Нок, помог ей подняться на ноги.

– Невероятно, – покачала головой Сокол. – Нога совсем не болит, и наступать могу. Будто и не было ранения, только слабость. Можно, наверно, снять повязку.

– Не сто́ит, – сказал я. – Тебе не понравится то, что ты увидишь. Лучше потерпи сутки, пока «пластырь» полностью растворится в тебе.

– А что будет, когда растворится? – поинтересовался Нок.

– Так, мы идем или будем разговоры разговаривать? – рыкнул я. И пошел было в том направлении, откуда мы пришли…

Но тут позади раздался стон.

Я обернулся.

Ну да, Бокорез в себя пришел и сейчас смотрел на меня глазами, полными страдания и ненависти.

– Пристрели меня, прошу! – прохрипел он.

Я не ответил. Человек, который без малейших угрызений совести обрек меня и еще двоих людей на ужасную смерть, не достоин ни пули, ни ответа. Поэтому я отвернулся и пошел туда, куда собирался. Брошенный автомат Нока валялся в десяти шагах от бандита. Захочет быстро умереть – доползет. Не захочет – Зона похоронит и так, возможно, заживо. Но это уже совершенно не мое дело.

А вот то, что Сокол еле шла даже с помощью Нока, оказалось моим делом. Хотел я пойти вперед, но передумал. Подошел с другой стороны и закинул себе на плечо безвольную руку девушки. Еще минут десять, и она сама пойдет, без нашей помощи, но пока так лучше. Быстрее. А быстрее сейчас точно лучше, потому что хоть я и был на сто процентов уверен в своей правоте, но все равно ощущал затылком взгляд Бокореза, которого обрек на страшную смерть. Наверно, это и называется совестью, когда ты чувствуешь, как нечто со страшной силой разрывает твою душу изнутри, и хочется побыстрее уйти, забыть то, что осталось за спиной.

Но только получится ли?





* * *


Мы прошли метров пятьсот, когда Сокол сказала:

– Дальше я сама.

И правда, пошла без посторонней помощи. Сначала неуверенно, а потом – так же, как и раньше, если не быстрее. Ну да, «пластырь» после заживления раны и внедрения в человеческое тело дает ему избыточную энергию, взамен питаясь кровью, вырабатываемой организмом. По сути это паразит, которого после излечения крайне сложно извлечь из человека. Но паразит необременительный, скорее даже полезный, если только… Но об этом лучше не думать.

До бандитской крепости оставалось не более километра, когда впереди мы услышали рев двигателей. Справа рос густой кустарник, где мы и спрятались.

И вовремя!

Потому что мимо нас прогрохотал грузовик, полный вооруженных бандитов. Что бы это значило?

– Туда поехали, откуда мы пришли, – сказал Нок. – Решили проверить, сдохли мы с Соколом или нет?

– Вот уж не знаю, – отозвался я. – Но думаю, что нам лучше поспешить, пока они не вернулись. По ходу, в крепости осталось от силы человек десять. Хороший повод поторопиться.

…Все-таки с дисциплиной у бандитов было не очень. Двое часовых возле входа в крепость курили и трепались о чем-то друг с другом. Нок и Сокол вызвались убрать их – и сделали это довольно профессионально: неслышно подкрались сзади и практически одновременно ударили прикладами – Нок своего по затылку, а Сокол – в висок. М-да… Парень, по ходу, просто не любит убивать, а вот девушку бандиты разозлили всерьез. Я услышал, как от ее удара хрустнула височная кость. Значит, одним членом группировки стало меньше.

– Быстрее, – махнула мне рукой Сокол, и мы втроем крадучись вошли в полуоткрытые ворота базы. Вроде тихо, никто ничего не услышал. Будем надеяться, что и дальше будет везти так же.

– За мной, – шепнула девушка.

За время своего пребывания среди бандитов она и вправду хорошо успела освоиться с внутренним расположением крепости. Варили укрепление довольно небрежно и не особо представляя, что понадобится, а что не очень. Вон зачем-то приварена к стене вертолетная кабина. Там кто-то, вероятно шутки ради, сварил из стальных листов крохотную кабинку, криво написав на ней «Боксик ку́ма». Чуть подальше еще один закрытый стальной куб с надписью «Лепила» – ну и так далее. Много было закрытых помещений вообще без надписей, поэтому мне пришлось мысленно согласиться с Соколом – найти местную тюрьму без проводника было бы просто невозможно.

Бандитов в крепости и правда осталось немного, но все они были заняты своими делами, поэтому нам не составило особого труда в полумраке, еле-еле освещаемом «вечными» лампочками, проскользнуть туда, куда было нужно.

– Здесь.

Сокол ткнула пальцем в стену, на которой можно было разглядеть не только следы камуфляжной краски, но и набитый через трафарет номер «241». Понятно. Когда-то это, скорее всего, был борт зараженного радиацией бронетранспортера, как и огромное множество другой техники, брошенной возле села Рассоха. Даже боюсь представить, какой радиоактивный фон у этой бандитской крепости, сваренной из останков тех машин.

Впрочем, тем, кто сумел долгое время прожить в Зоне и не сдохнуть, радиация не особо страшна. Может, иммунитет на нее какой-то вырабатывается, может, от природы мы такие, к ней менее восприимчивые, чем обычные люди. Но я думаю, что просто по каким-то причинам мутировали мы. Превратились в чудовищ, которым по барабану не только радиация, но и простые человеческие чувства и качества – любовь, жалость, совесть…

На философию меня обычно пробивает, когда я занят какой-нибудь нудной, монотонной работой. Дерусь, например. Или, достав «Бритву», аккуратно вскрываю стальную стенку бандитской тюрьмы. Аккуратно – это чтоб вырезанная стальная плита, упав внутрь, не прибила Захарова, который по закону подлости непременно будет сидеть именно у этой стены. Поэтому я сначала паз под пальцы вы́резал, и лишь потом, держась за него, доделал остальное.

И дернул на себя.

Солидный стальной параллелепипед начал заваливаться на меня, но тут помогли Нок и Сокол. Втроем мы аккуратно опустили вырезанное на пол, даже не грохнули ничем. Ювелирно сработали, в общем.

Края прямоугольной дыры слегка мерцали синевой: моя «Бритва», когда режет что-то, порой оставляет такой след. Сокол слегка поморщилась. Оно и понятно – из дыры мерзко пахну́ло дерьмом и вонью давно не мытых человеческих тел. Мы тут в Зоне ко всему привычные, но когда оно настолько концентрированное, не захочешь, а скривишься.

– Чем обязаны? – раздалось из темноты.

Я щелкнул фонариком на цевье автомата и шагнул внутрь. Если Сокол ошиблась, надеюсь, успею отработать прикладом или с ноги, ибо стрелять не хотелось. Пусть и мало бандитов осталось в крепости, но для нас может хватить. Правда, мне показалось, что я узнал этот голос.