Закон бандита

– Пробоины в борту! – заорал Припас. – Здоровенные! Двенадцатым шили, сволочи. Вода прибывает. Слышь, Снайпер! Че делать будем?

Двенадцатым – это плохо. Это значит, что на свои «галоши» бандиты поставили крупнокалиберные пулеметы под патрон 12,7×108 мм – то ли ДШК, то ли «Корды», не суть важно. Главное, что если они сейчас, зайдя сбоку, нормально так поймают нас в прицел, то это будет все. Кранты однозначно. Сначала нам с Припасом, а потом и остальным, ибо разобрать из таких пулеметов бревенчатый домик на острове – это вопрос нескольких минут.

А тут еще напасть приключилась. Башня скрежетнула металлом – и заклинила. Ни туда, ни сюда. По ходу, очередь с одной из «галош» все-таки сделала свое дело, полностью выведя из строя наше тонущее оборонительное средство.

– Приехали, – выдохнул я, соскальзывая с сидушки – и тут же плюхнулся берцами в воду, уже изрядно залившую десантный отсек. Еще немного, и через голенища перельет.

– И чо теперь? – нервно поинтересовался Припас.

– Помирать будем, громко и эффектно, – хмыкнул я. После чего, откинув крышку верхнего люка, сдернул с плеча автомат и ринулся наверх.

Воевать с АК против летающих пулеметных гнезд дело заведомо гиблое. Зато если подстрелят «двенадцатым», то, коли сразу не убьют, мучиться придется недолго. От шока да кровопотери все пройдет быстро и в лучшем виде. Не самая плохая смерть в Зоне, где люди зачастую умирают долго и больно.

А «галоши» как раз разворачивались для завершающей атаки. Видать, бандиты поняли, что БТР для них больше не опасен, и для последнего обстрела заходили красиво. Прям хоть картину пиши на фоне заката.

Ну, художник из меня неважный, да и не затем я на броню вылез. В общем, вскинул я автомат, собираясь помереть как современный викинг, достойно и с огнестрелом в руках, как вдруг со стороны домика Болотника что-то сверкнуло.

И тут же одна из «галош» вдруг развалилась надвое, словно ее невидимым ножом рассекли. Обе половинки рухнули вниз, но прежде, чем они утонули, страшный, нечеловеческий вопль разнесся над болотом. Уж не знаю, что там с кем-то из бандитов сотворил невидимый луч, но, видимо, нечто очень болезненное и страшное.

Похоже, не столько гибель второй «галоши», сколько этот душераздирающий крик впечатлил пассажиров последнего летающего аппарата. Поняв, что атака провалилась, водитель «галоши» круто развернул ее, намереваясь дать деру, но тут блеснула вторая вспышка. И на этот раз я разглядел, что стало ее причиной.

Вернее, кто.

Из-за своего домика вышел Болотник, держа в руках громоздкое и наверняка тяжелое нечто, напоминающее огнестрельное оружие лишь наличием приклада и оптического прицела. Вместо ствола у агрегата была вытянутая колба, похожая на длинную стеклянную сосиску, внутри которой красиво переливалась насыщенная, концентрированная синева.

Понятно теперь, что стрелял Болотник, тем самым избавив нас с Припасом от неминуемой смерти. Вопрос только из чего. Подобной кракозябры я никогда не видел. И действие у нее интересное. Если от первого выстрела вражья «галоша» просто развалилась, то от второго бандитский транспорт на мгновение окутало лазурное облако. И этого мгновения оказалось достаточно, чтобы у «галоши» моментально заглох движок и она, словно дохлая лягушка, тяжело плюхнулась на воду.

– Ну чо там?

Я обернулся.

Из люка следом за мной вылез Припас, обмотанный пулеметными лентами. Вот ведь жлобяра! Я тут как честный воин собрался погибнуть в неравной схватке, а этот скупердяй тем временем хабар тырил.

– Там внизу воды уже почти под потолок, – пожаловался Припас. – Валить надо, а то вместе с бэтээром булькнем!

– Спасибо за предсказание, Нострадамус! – скривился я. И, спрыгнув с тонущей машины, спешно перебрался обратно на остров, чудом не черпанув жидкой грязи голенищами берцев. За время недолгого боя болото успело практически полностью сожрать тростниковую тропинку, и бежал я по ней больше по памяти.

Следом за мной, отчаянно матерясь, тащился по грязи более грузный Припас, отягощенный к тому же весомым хабаром. На остров он выбрался, отдуваясь, и по самые причиндалы в болотной жиже.

– Блин, я ж чуть не утонул! – заорал он мне вслед.

– От жадности еще и не такое бывает, – наставительно бросил я через плечо.

И направился к Болотнику, который пристально смотрел на подбитую «галошу», держа свою синюю кракозябру наготове. Похоже, прикидывал – долбануть еще раз для гарантии или не стоит тратить явно недешевый боеприпас.

– Они мертвые? – уточнил я, кивнув на «галошу», дрейфующую метрах в трехстах от берега.

– Да, – сказал Болотник. И добавил: – Наверное. Давно излучателем не пользовался. У него шесть режимов огня, и я как-то запамятовал, какой из них для чего.

– Откуда такое? – поинтересовался я.

– Возле Монумента подобрал.

Ну да, можно было не спрашивать. Откуда еще возьмется такая вот живая синь, плещущаяся в длинной колбе? Скорее всего, от «мусорщиков», любящих шариться возле самой известной аномалии Зоны.

– Если они все-таки умерли, в той «галоше» должен быть один труп, – сказал целитель. – Ты поймешь, какой именно. Нужно его привезти сюда. Лодка там, в камышах.

Я кивнул. В другое время и с другим человеком я, может быть, и быканул бы, ибо не люблю, когда мне вот так указывают, что я должен сделать. Но Болотник только что спас меня, а ранее – девушку, которую я когда-то любил. По-настоящему, безоглядно, как любят только один раз в жизни. Поэтому, пожалуй, этот человек с ледяными глазами был единственным в Зоне, кому я позволил говорить со мной в таком тоне. Да и на всей остальной земле тоже.





* * *


Лодка у Болотника была знатная. Большая, добротная, с японским мотором, снабженным электростартером. Дергать ничего не надо, на кнопку нажал, взялся за румпель – и вперед.

Нок помочь вызвался, я не отказал. Судя по глазам парня, ему сейчас хоть что-то делать надо было. Когда работаешь, мозги хоть немного переключаются с тягостных мыслей на решение поставленной задачи. И хоть простая она была – сиди на корме да румпелем заведуй, – Ноку и такое в радость. Крепко в душу ему Сокол запала, и такое не сразу забывается, даже по молодости.

С таким мощным мотором до подбитой «галоши» мы добрались за несколько минут. Я на всякий случай держал автомат наготове – мало ли?

Но оказалось, что стрелять не в кого.


Весь экипаж летающего научного исследовательского аппарата был мертв. Правда, тела их находились в позах, не типичных для мертвецов. Шестеро бандитов застыли в тех положениях, в каких их настигла смерть. Ладони водителя прикипели к органам управления «галошей», а сам он сосредоточенно смотрел вперед застывшими, немигающими, неестественно синими глазами.

Четверо бандитов сжимали в руках автоматы, а их главарь приник к пулемету ДШК. Его лицо исказила гримаса злобной радости, словно он только что поймал в прицел желанную цель и вот прямо сейчас отправит ее в Край Вечной войны.

– А чего у них у всех глаза такие синие? – слегка потерянно спросил Нок. – И… они же мертвые, да?

– Похоже на то, – пробормотал я, тоже впечатленный таким необычным проявлением смерти. – А что глаза синие – так ты в Зоне, парень. Здесь и не такое случается.

Метнув причальный канат, я притянул «галошу» к лодке, затянул узел и, перепрыгнув на трофейное судно, подошел к пулеметчику.

Это был Катар. Неподвижный. Не дышащий. Мертвый. Но с виду – как живой. Если б не немигающие, неестественно синие глаза, можно было б подумать, что передо мной не труп, а просто человек, по какой-то причине замерший на месте.

Но мертвецам, если они не зомби, положено находиться в горизонтальном положении. Почему они стоят?

Я дотронулся до плеча Катара – и тут с мертвеца будто наваждение спало. Он вздрогнул, словно живой человек от неожиданности… и медленно повернул голову в мою сторону.

Похоже, его ненависть была столь велика, что не дала ему умереть окончательно. Бывает такое, что уже убитый боец, изрешеченный пулями, все равно продолжает драться, пытаясь закончить то, что не успел при жизни. Вот и Катар, увидев меня, потянулся за пистолетом, висящим на его поясе.

Но я не дал неупокоенному мертвецу достать оружие, вонзив «Бритву» ему в сердце.

– Видишь, Катар, я сдержал свою клятву бандита, – сказал я, глядя прямо в глаза главаря бандитов. – Я обещал делать все от меня возможное на благо группировки, и сейчас я освобождаю ее от бремени твоей власти. Но, поскольку я давал клятву тебе, то сейчас я заодно освобождаю себя от нее.

С этими словами я резко крутанул свой нож в ране.

Послышался треск рвущейся плоти, и я увидел, как медленно затухает синева в глазах Катара, словно внутри его черепа выключили подсветку. Главарь бандитской группировки дернулся еще раз – и медленно сполз на дно «галоши».

– Что это с ним? – спросил Нок.

Я выдернул нож из широкой раны и на всякий случай дотронулся до шеи Катара. Да нет, мертв. Мертвее не бывает.

– Не знаю, – честно сказал я. – Но надеюсь, что он уже в Краю Вечной войны. Такая вот странная форма смерти. Это Зона, здесь не принято удивляться необычному. Оно тут на каждом шагу.

Я засунул «Бритву» в ножны, после чего обшарил карманы Катара.

И нашел то, что искал.

Пять гильз со смятым дульцем.

Останки моих друзей, которых я надеялся оживить.

Правда, гильзы были покрыты синеватым налетом, что легко стирался движением пальца. Кстати, этой лазурной пленкой отливали все металлические части «галоши». Интересно, чем же это все-таки Болотник шарахнул по бандитам? Никогда ничего подобного не видел и даже не слышал о таком оружии.

Впрочем, какая разница? Главное, что враги мертвы, мы живы, а я получил обратно свои гильзы. Надеюсь, супероружие болотного целителя не повлияло на останки моих друзей и они возродятся такими же, как были раньше. Если, конечно, мне удастся выполнить задание Захарова – а я уж постараюсь сделать для этого все возможное.

Я спрятал гильзы в нагрудный карман, после чего не без труда перебросил тело Катара в лодку. Странно, но мертвецы гораздо тяжелее раненых, а раненые тяжелее здоровых людей. Это знает любой, кому приходилось таскать на себе и тех, и других. Странный эффект. Может, чем ближе человек к смерти, тем сложнее живому и здоровому его нести? Не знаю. Мистика, конечно, но факт остается фактом.

Прежде чем перепрыгнуть в лодку, я достал «Бритву» и вырезал в дне «галоши» неслабую дыру. Тягучая, вонючая болотная вода немедленно начала прибывать через пробоину. Я бросил последний взгляд на застывших синеглазых мертвецов, и, не сказав ничего, одним движением перемахнул через борт. «Упокой вас Зона» говорят лишь достойным врагам. Остальные обойдутся и без прощальных слов.

«Галоша» погружалась быстро. Заболоченное озеро засасывало добычу, словно проголодавшееся живое существо.

Нок завел мотор и направил лодку к берегу. Когда мы причалили, я посмотрел назад – и ничего не увидел. Зона быстро и без остатка поглотила тех, кто посмел потревожить ее покой…

Голос Болотника вывел меня из секундной задумчивости. Целитель стоял на берегу, безучастно глядя на труп Катара.

– Хорошая работа. А теперь берите его и несите за мной.

И, повернувшись к нам спиной, направился к дому.

– Ишь, раскомандовался, – недовольно проворчал Нок.

– Ему – можно, – сказал я, беря труп Катара за плечи. – Пооботрешься немного в Зоне, поймешь почему.

– Мертвецов хорошо умеет сжигать? – скривился Нок, вместе со мной вытаскивая покойника из лодки.

– Не только, – отозвался я. – Благодаря ему многие не стали мертвецами. Например, одна девушка, которую я очень хорошо знал.

– Жаль, что он не спас еще одну, – надломленным голосом произнес парень. – И спас ли ту твою знакомую – это еще вопрос. Почему-то мне кажется, что его методы далеко не панацея, и вполне возможно, что исцелившиеся потом завидуют погибшим.

Понятное дело – в Ноке, словно лава в вулкане, клокотала боль утраты. Но в то же время в его словах что-то было. И я пока не понял, что именно. Когда тащишь покойника, как-то не до размышлений о сказанном – просто хочется сделать неприятную работу и побыстрее о ней забыть.

…В операционную мы Катара заносили уже вдвоем с Болотником – Нока целитель ожидаемо не пустил дальше приемного покоя.

За время нашего отсутствия Индус даже не пошевелился. Честно говоря, не похож он был на исцеленного. Черты его лица заострились, словно у покойника, чернота от кончиков ногтей поднялась выше, захватив их полностью и даже немного перейдя на фаланги пальцев…

– Это тело уже не восстановить, – перехватив мой взгляд, сказал Болотник. – Я надеялся собрать из той девочки и него хоть одного здорового человека, но потом понял, что это невозможно. Я не волшебник, безнадежные больные случаются и у меня. Но потом я понял, что есть выход.