Закон бандита
Часть 23 из 31 Информация о книге
Я понял – сейчас следом навалится остальная стая, и тогда мне кранты… Однако я успел чисто рефлекторно махнуть левой рукой, одновременно резанув «Бритвой», – и все еще дергающееся тело вожака полетело навстречу набегающим безглазым собакам. Которым абсолютно все равно, чье мясо жрать – мое или их собрата, не способного оказать сопротивление. На несколько мгновений над обезглавленным туловищем образовалась куча рычащих тел, каждое из которых норовило урвать свой кусок. Я же, не теряя времени, наклонился и вонзил клинок «Бритвы» прямо в башку собаки, впившейся в мою ногу. Воткнул – и резанул, разваливая голову мутанта надвое. К поражению мозга чувствительны все существа, даже практически полностью сгнившие зомби, непонятно как переставляющие ноги, почти лишенные мяса. Мутант вздрогнул всем телом – и его челюсти ослабили хватку. Ровно настолько, чтобы я смог мощным пинком отправить безглазую тварь в кучу ее грызущихся собратьев. И тут справа и слева от меня хором ударили два автомата. Нок и Захаров длинными очередями принялись хлестать по безглазым псам, увлеченным жратвой, – только клочья гнилого мяса полетели во все стороны. Экспансивные пули на то и рассчитаны – рвать в клочья тела, дробить кости, раскалывать головы, из которых, словно чернила из разбитой молотком чернильницы, брызжут во все стороны гнилые мозги. Через полминуты все было кончено. На месте буйного пиршества теперь валялась куча полуразложившейся плоти. – Неплохо, – сказал я. – Хорошая работа. После чего тремя ударами «Бритвы» срубил башку вожака со своей руки, в которую она вцепилась намертво. – Быстрее! – сказал Захаров, ткнув пальцем в открытый стальной люк. – Многие мутанты невосприимчивы к аномальному излучению «Дуги». И боюсь, что на звук выстрелов сейчас прибегут другие. – Скорее на запах крови, – сказал я, подобрав свой автомат и шагнув к люку. – Надеюсь, там нет никаких сюрпризов типа растяжки или мины в конце лестницы? – Признаться, без понятия, – пожал плечами Захаров. – Я ни разу не пользовался этим ходом, поэтому… – Нок, идешь замыкающим, – перебил я академика. Разговоры говорить времени не было: я уже половины слов не слышал из-за звона в ушах, и красные пятна перед глазами вот-вот были готовы слиться в непроницаемую кровавую завесу. – И не забудь как следует задраить люк за собой, – добавил я на всякий случай – парня тоже уже шатало некисло. Однако у нас хватило сил нырнуть в вертикальную шахту – и даже услышать сквозь нетолстую сталь, как совсем неподалеку раздался многоголосый разочарованный вой. По ходу, стая каких-то мутантов опоздала к завтраку и теперь очень переживала по этому поводу. * * * Перекладины лестницы были омерзительно скользкими на ощупь. За многие годы на них наросла слизь, как это всегда бывает во влажных и плохо проветриваемых помещениях… А может, и за несколько дней. Это ж Зона, тут всякое бывает. Тем более, когда «Дуга» шарашит аномальным излучением невиданной мощи. – Как-то не похоже это на законсервированную лабораторию, – проворчал я, аккуратно ставя ноги на перекладины так, чтоб не поскользнуться и не загреметь вниз. – Действительно, странно, – отозвался сверху академик. – Доступ сюда был только у меня и у моего ассистента, который раз в месяц проверял лабораторию на герметизацию. Правда, после того, как я погиб, а потом вернулся к жизни, я его больше не видел… Наконец спуск благополучно завершился. Академик и Нок не поскользнулись и не свалились мне на голову, внизу лестницы не оказалось растяжки, голова по мере спуска вниз гудела все меньше и меньше – ну и отлично. Можно сказать, что день начался неплохо. Правда, неприятно побаливали те места, в которые вгрызлись проклятые псы-мутанты. Но это можно пережить. И хуже бывало. Руку я перевязывать не стал. Плащ спас, так что на предплечье осталась лишь царапина, на которую даже не стоит обращать внимания. А вот ногу я, спустившись, перетянул бинтом прямо поверх штанины. Кровь сочилась, но незначительно. Тоже пережить можно. – Вас мутанты покусали, из отряда dimidium mortuus, и это плохо, – сказал академик. – Из какого отряда? – переспросил я, затягивая узел бинта. – Полумертвые, – уточнил академик. – Жизненные процессы в их телах отсутствуют – в нашем понимании. Однако они продолжают питаться и двигаться, следовательно, мертвыми их назвать тоже нельзя. Поэтому был придуман такой термин, который равно подходит к зомби, безглазым собакам… – И некоторым сталкерам, – добавил Нок. – Которые вроде бы с виду и люди, а на самом деле – полудохлые твари, у которых все мысли только о том, кого бы сожрать. Академик одарил парня высокомерно-недовольным взглядом. – Это все, конечно, весьма интересный философский вопрос, – сказал он. – Но если Снайперу не сделать укол изобретенной мною специальной сыворотки, то бишь противоядия от укуса dimidium mortuus, то примерно через час он сам превратится в зомби. Слюна полумертвых заразна, знаете ли, и безглазые псы не исключение. – Милая перспективка, – сказал я, оглядывая помещение, в котором мы оказались. – И где нам ту сыворотку взять? – В лаборатории, разумеется, – поморщился академик, мол, задолбал ты всякую ерунду спрашивать. – Сейчас мы находимся в восточном аварийном коридоре, ведущем прямо к ней. Поэтому давайте поторопимся… – Погодите, – сказал я, прислушиваясь. Коридор с виду был самый обыкновенный. Ширина метра два, в высоту – столько же. Вдоль крашенных в зеленое стен тянутся толстые кабели в оплетке, под потолком горят советские круглые плафоны – то ли «вечные» лампочки там вкручены, то ли в секретной лаборатории Захарова сохранились работающие генераторы. В общем, коридор как коридор, таких под поверхностью Зоны как ходов в муравейнике. Еще во времена Советского Союза построили в этих местах сеть секретных лабораторий и подземных коммуникаций, соединяющих их такими вот длинными коридорами в единый гигантский научный комплекс, который Чернобыльская АЭС снабжала энергией. Каждая лаборатория могла быть по необходимости отсоединена от остальных стальными шлюзами-заслонками. И либо уничтожена, либо законсервирована. Что Захаров и сделал, оставив единственный замаскированный вход, через который мы и проникли сюда. Но сейчас я явственно слышал впереди какие-то слабые звуки, напоминающие старческое шарканье по полу изношенными шлепанцами. – Сюда кто-то мог проникнуть? – на всякий случай поинтересовался я. – Нет-нет, – энергично мотнул головой Захаров. – Хотя… И возвысил голос: – Семен, это вы? – А Семен – это… – Я же говорил, мой ассистент, – с легким раздражением в голосе произнес академик. – Он был моим учеником, очень способным, кстати. Но со своими довольно бредовыми антинаучными идеями о мгновенной регенерации тканей вследствие кардинальной перестройки генома биологического объекта. Сами понимаете… – Тихо, – прошептал я, и академик замолчал на полуслове. Потому что не только услышал звук, ставший более явственным, но и увидел… Из полумрака коридора навстречу нам двигалось нечто, отдаленно похожее на человека. Росту в нем было метра два с половиной. Длинные мощные конечности больше напоминали гибкие щупальца, оканчивающиеся пятью пальцами с мощными когтями. Туловища как такового не было, вместо него бугрился неровный комок мышц, увенчанный головой – которая была похожа на человеческую. По крайней мере некое подобие лица с большими блестящими глазами на ней можно было различить, хотя оно порядком заросло комьями крупных пульсирующих мышц. Когда такое видишь в Зоне, стрелять нужно немедленно. Автомат я перезарядил еще наверху, оставалось лишь вскинуть его и высадить магазин в жуткую морду твари. Но что-то меня остановило. Возможно, слова Захарова о том, что сюда никто не мог проникнуть… кроме его ассистента. – Не стрелять! – еле слышно проговорил я своим спутникам. После чего крикнул: – Семен, это вы? Кошмарное существо вздрогнуло, словно ударенное плетью, но не остановилось, продолжая идти вперед шаркающей походкой. Теперь понятно, что за звук шел из коридора, – то скребли бетонный пол кончики когтей на ножных щупальцах монстра. Оно остановилось метрах в пятнадцати от нас, прямо под тусклым плафоном – возможно, не случайно. Похоже, оно хотело, чтобы мы его рассмотрели. А потом чудовище раскрыло рот, отчего весь его головной мышечный капюшон пришел в движение, и произнесло: – Ну что, учитель, теперь вы не будете отрицать, что я был прав? Захаров ахнул. – Мать моя Зона! Семен, что вы с собой сделали? Чудовище рассмеялось – жутко, громко, гулко, так, что под потолком коридора загудело эхо. – Я создал совершенство, господин академик, – отсмеявшись, произнесло оно омерзительно скрипучим голосом. – То, что не смогли сделать вы. А я работал втайне от вас – здесь, в этой лаборатории, исследуя аномальное излучение «Дуги». До тех пор, пока не понял, что оно и есть ключ к модификации генома человека, который нужно лишь правильно применить. Если честно, у меня были несколько иные представления о совершенстве. Но им, ученым, конечно, виднее. Хотя если б мне при иных обстоятельствах попался на пути такой мут, я б его пристрелил не раздумывая – чисто на всякий случай. В мире вообще с совершенством не очень, так и нечего начинать его плодить. Тем более в таких формах, на редкость отвратительных с виду. – Как бы там ни было, вы не имели права использовать научную лабораторию в личных целях, – менторским тоном произнес Захаров. – В личных? Чудовище расхохоталось, раскрыв чемоданную пасть, в которой сверкали неестественной белизной два ряда крупных, острых зубов. А отсмеявшись, злобно ощерилось. – Я пожертвовал собой ради науки, господин академик! В отличие от вас. На мой взгляд, торговля занимает ваш ум гораздо больше, чем работа на благо человечества! – Да как вы смеете! – взорвался Захаров. Но монстр, казалось, не слышал его, продолжая говорить: – Хотя надо отдать вам должное – вы потрясающий ученый. Который, к сожалению, занял свой мозг не поиском новых открытий, а набиванием собственных карманов. Но поверьте, от этой болезни у меня есть лекарство. Я очищу ваш мозг от скверны, и он будет работать только во благо науки. Правда, для этого придется его у вас забрать. Признаться, я слегка заскучал во время этого диалога двух ученых, плюс я внезапно почувствовал сильный озноб, который быстро начал разливаться по телу. И слабость. Да такую, что едва не выронил автомат и лишь усилием воли удержал его в руках. Понятно. Начинается то, о чем говорил Захаров. Последствия от укусов безглазых собак. Поэтому я как-то упустил смысл последнего предложения, произнесенного ассистентом Захарова. И на его движение отреагировал с запозданием. Резкое движение. Молниеносное… Внезапно верхнее правое щупальце Семена дернулось, смазавшись в воздухе от скорости, захлестнуло Захарова поперек туловища и дернуло. Автомат академика с грохотом упал на пол, а я лишь увидел, как мелькнули ноги ученого – и вот он уже полностью, с ног до головы оплетен этим щупальцем, ставшим похожим на кольца удава. Похоже, способный ученик Захарова как-то научился мгновенно удлинять свои конечности. Твою ж душу! А меня, как назло, скрючило. Перед глазами грязно-желтые пятна запрыгали, руки затряслись – и как тут стрелять так, чтобы не попасть в Захарова? А ученая тварь между тем времени не теряла. Не обращая на нас с Ноком ни малейшего внимания, она ногтем ловко взрезала кожу вокруг головы академика, сдернула с нее скальп и отбросила его в сторону, словно ненужную окровавленную тряпку. Захаров неожиданно тонко вскрикнул от адской боли – и, кажется, потерял сознание. Семен же лишь довольно осклабился, растянув свою пасть до отверстий, наверно, замещающих ему уши, и приставил ноготь к оголенному, окровавленному черепу академика, явно намереваясь вскрыть черепную коробку, словно консервную банку. И тут неожиданно выручил Нок. Вместо того чтобы растеряться, как положено «отмычке», едва попавшей в Зону, парень вскинул автомат и дал прицельную очередь. Пули ударили в лоб мутанта. Башка ассистента Захарова дернулась, на стену коридора брызнула черная кровь… Но увы, это было все, чего Нок достиг. Он словно выстрелил по бронеколпаку, обтянутому кожей. Со лба Семена пули сорвали солидный ее клок – и с визгом отрикошетили от черепа. Такое бывает у кабанов-мутантов, кости черепа которых на редкость толстые и крепкие. Но чтоб такая бронебашка была у антропоморфного мута, я видел впервые. Семен же покрутил головой, разминая шею, и рассмеялся. – Тупой хомо, – проговорил он. – Я же объяснил – совершенному существу нельзя причинить вред. Иначе какое же оно совершенство? Мут явно красовался, упиваясь собственной неуязвимостью, а у Нока, как назло, патроны в магазине кончились – не научился еще менять магазин сразу как отстреляется, даже если в нем еще остались патроны. Такому в армии в мирное время, к сожалению, не учат – это наука, которую постигают, лишь побывав на войне. Или в Зоне, что по сути одно и то же. Пока Семен трепался, я, согнувшись от боли, все-таки мог видеть, как стремительно зарастает рана на его лбу. А еще я видел, что очередь Нока что-то сделала со странно блестящими глазами чудовища. Они словно немного перекосились под мощными, бугристыми надбровными дугами и непомерно разросшимися скулами… И тут до меня дошло! Не глаза это были. Очки!