Заражение

Глава 33




Осень 2014 года

— Давай вернемся, — сказал Петя, поворачиваясь к пацанам. — Мы уже ходили до поворота, но тогда было сухо и тепло, не то что сейчас — отчим меня прибьет, если я ноги замочу. — Он не стал говорить, что у него попросту нет сменки, а до завтра сапоги вряд ли успеют просохнуть.

— Эй, прошлый раз нас твой папаша спугнул, ты че, боишься что ли? — спросил Мышкин, натягивая капюшон на лоб. — Там за поворотом заброшенный кинотеатр, его скоро снесут на хрен. Пойдем посмотрим, если уже не снесли.

— Нет. У меня мама завтра из командировки приезжает. Если заболею, не смогу ее встретить.

— Из какой еще командировки? — сквозь вой ветра крикнул Макс. — Она же у тебя официантка в кафе, а официантки по командировкам не ездят!

— Идем или ты маменькин сынок, — добавил обычно поддакивающий Роман.

— Сам ты маменькин сынок, — Петя скинул рюкзак и нахохлившись направился к Роману.

— Эй, эй, чуваки, глянь, что по ручью плывет, — крикнул Мышкин, затыкая нос. Со свалки повеяло отвратительным смрадом трупной гнили. Они стояли на мосту, глядя сверху вниз на черную воду, струящуюся в занесенном снегом овраге.

Петя посмотрел вниз и у него перехватило дыхание.



— А ты умеешь делать кораблики? Из бумаги, — спросила его Саша.

— Нет. Это, наверное, слишком сложно.

— А вот и не сложно. Берешь листок бумаги. Сгибаешь его пополам, потом складываешь уголки… вот так, — видишь?

Он залюбовался, как у ней ловко получалось, и испугался, что ответил не сразу.

— Нн… то есть, да. Вижу.

— Ты хоть смотришь?

— Да, да, конечно смотрю.

— Вот, смотри. Потом полоску снизу загибаешь наверх и сворачиваешь кончики треугольниками в обратную сторону. А с той стороны повторяешь. Видишь?

— Ага. Здорово у тебя получается…

По правде говоря, смотрелось волшебно. У него в животе что-то защекотало, когда она все это делала.

— Во-от. А теперь самое интересное. Папа говорит, это магия!

— Что-что?

— Магия! Смотри. Тянешь за углы в разные стороны, берешь за открывшиеся уголки и… раз-дви-га-ешь…

— О-ох! — вырвалось у него. — Ни фига себе! Кто тебя научил?

— Папа, — с гордостью ответила Саша. Заметив его взгляд, спросила: — Ты запомнил или повторим?

— Я… давай еще раз…

— На первом кораблике я напишу «Са-ша», — сказала она, смеясь, когда закончила второй корабль.

— А на втором? — спросил Петя, затаив дыхание.

— А на втором можно написать: «Петя» — она вывела четыре буквы зеленым фломастером и он почувствовал к ней что-то особенное, чего пока не мог понять и тем более высказать доступными словами. Что-то невесомое, воздушное, неземное.



Внизу, подгоняемые завывающим ветром, мчались два самодельных кораблика из простой белой бумаги. Они взмывали на переливах, опасно кренились, проходя крутые быстрые повороты, обгоняя друг друга, неслись словно угорелые на стремнинах, и черные воды ручья не могли их накрыть и затянуть в себя, как не пытались.

— Лови, лови! — закричал Макс, скидывая свой рюкзак прямо в слякоть грязного раскисшего асфальта.

Петя сжал кулаки. Внутри что-то затрепыхалось — и чувство, что вот-вот нечто важное, бесценное будет осквернено, поймано, загнано в угол, а потом со смехом растоптано — вывело его из оцепенения.

— Стой! — крикнул он что есть силы. — Я согласен. Побежали быстрее, пока тропинку не занесло.

Макс на ходу обернулся, посмотрел на Мышкина, а тот недолго думая, подхватил рюкзак и рысью, смешно выбрасывая ноги в мокром снегу, побежал по тропе вдоль ручья.


— Эй, эй, Ромка, мы уходим, оставь, сдались они тебе! — крикнул Макс брату.

Роман затормозил, не добежав пару метров до воды. Он сожалением посмотрел на удаляющиеся кораблики, потом поднял голову. Петя смотрел на него в упор и его глазах Рома увидел отражение черноты — глубокой и страшной.

Чертов маменькин сынок, — подумал он, чувствуя внезапный озноб. — Еще не хватало, чтобы мне кто-то указывал.

Но вслух ничего не произнес.

Петя поднял свой рюкзак и пошел по следам Кирилла. Ночью передавали заморозки. А завтра должна вернуться мама. Он ждал этого, отсчитывая дни. Написал на листе цифры от одного до шестидесяти, именно столько продлится командировка, сказал отчим, наклеил скотчем под ковер возле кровати — чтобы никто, не дай бог, ничего не заметил и каждую ночь зачеркивал по одной цифре. Вчера на листе осталась только одна цифра — 60. Последний день. Отчим заступил после обеда на смену, значит вернется к полуночи. А мама приедет завтра утром.

Отчим будет звонить, может быть, один раз, спросит, что получил, и тут не соврешь, нужно говорить только правду, иначе месть его будет страшна. Но до полуночи полно времени, не так ли? Уроков делать не нужно, из оценок, пятерка по физре и четверка по чтению. За четверку может и влететь, хотя вряд ли. Вот за тройку — расправа неминуема, потому что тройка — это та же двойка, только для умных. Ты ведь не дебил, — скажет отчим, вытряхивая широкий ремень из форменных брюк. — Мог получить хотя бы четверку. А теперь заставляешь меня краснеть. Заставляешь меня ощущать себя дебилом. Чтобы я приходил в школу и в меня тыкали пальцами — это тот самый папаша, чей сынок — дебил. Ты этого хочешь? Не-е-ет, — тонким голосом сквозь слезы умолял Петя. Он оглядывался, в надежде, что мама все-таки выйдет из-за двери, поможет, спасет его. Но она не выходила.

— Интересно, кто их запустил? — спросил Мышкин, когда Петя поравнялся с ним.

— Кого?

— Ну эти… кораблики. Я же первый их заметил. У меня отличное зрение. — Он помолчал. — Кажется, там даже что-то было написано. Наверное название. Или номер. Я бы написал «Варяг».

Петя взмок, слушая его слова.

— Почему «Варяг»?

— Крейсер такой был знаменитый. Участвовал в русско-японской войне. Его потопили япошки.

Петя не стал говорить, что, скорее всего, на бортах корабликов были написаны совсем другие названия.

Перекидываясь шутками, они шли по извилистой тропке вдоль мерзко пахнущего ручья.

— Что-то сегодня особенно воняет, — сказал Макс, поднимая шарф на нос.

— Ага, — ответил Мышкин. — Ну ничего, доберемся до кинотеатра, там должно быть получше.

— А вдруг там взрослики? — сказал Рома то, о чем, скорее всего, думали они все. — Нам тогда не поздоровится. Деньги отнимут, да еще изобьют.

— Зассал? — повернулся Мышкин.

Рома затряс головой и с капюшона посыпался снег.

— Тогда иди и не трынди. Макс, еще одно слово и я твоему разговорчивому братцу глаз на жопу натяну.

— Замолкни, — шепнул Роме брат. Тот обиженно скривился, но промолчал. Сейчас было не время ссориться с Мышкиным, тем более, что ровно полчаса назад он разбил губу парню из пятого класса только потому, что тот имел неосторожность прокомментировать музыкальный вкус Мышкина, вечно насвистывающего популярные песенки отечественных звездочек шоу-бизнеса.

«Эй, сикля, — дернул его вихрастый старшеклассник, только что слезший с турника. — В твои что ли прелести, шкет, влюблена эта, про кого ты там зудишь?»

«Уж точно не в твои, — сказал Мышкин в образовавшейся тишине. И чтобы подкрепить свои слова, коротким резким ударом справа отправил зазевавшегося хейтера Земфиры в нокдаун».

Наглость и эффект неожиданности способны одолеть любую силу. Потому он и был их предводителем. Впрочем, три ходки отца Мышкина тоже решали. Если требовалось «побазарить», Мышкин был тут как тут и блатная феня оказывала магическое воздействие на оппонентов.

Начало подмораживать, небо затянуло облаками, под ногами похрустывал снег. Они шли по узкой тропке гуськом — первым, размахивая палкой, пробивал путь Мышкин, за ним — Петя Жуков, после Рома и замыкал группу Макс, который постоянно оглядывался. Ему казалось, за ними постоянно кто-то следит.

Они миновали оптовые базы рынка, примыкавшие к ручью почти вплотную почерневшей кирпичной кладкой стен. Лезть туда было опасно — территория патрулировалась вооруженной охраной и злющими собаками без намордников. Летом они как-то рискнули, перебрались на ту сторону по слегка покатой шиферной крыше, увидели приоткрытую дверь одного из ангаров, а там — только что разгруженные ящики бананов. Мышкин помог спуститься Максу, а сам должен был прикрывать товарища. Пока Макс крался к вожделенной щели, на том конце двора появился охранник с собакой. Он не стал долго раздумывать и спустил поводок. В тот вечер Макс пришел домой с разодранными в мясо штанами и кровоточащей ногой — никому ничего не сказал, и Рома, естественно, тоже помалкивал. Обошлось. С тех пор они обходили базу стороной.

— Пит, будешь курить? — Мышкин достал сигарету, смачно затянулся.

Петя отрицательно замотал головой.

— А вы, зяблики, дунете?

Макс сделал одну затяжку, закашлялся, посматривая на Рому. Тот принял сигарету, приставил фильтр к губам и втянул морозный воздух.

— Эй, кто так курит, только добро переводишь! Дай сюда, — Мышкин забрал у него сигарету.

— Слушай, Пит, а что там с этой… как ее… — вдруг спросил Кирилл. — Сашка, да? С детского сада которая. Ты же с ней все там…

Макс навострил уши и налетел на Рому, чертыхнувшись.

Петя почему-то ждал этого вопроса. Они как будто сговорились специально с этими корабликами, чтобы выпытать у него. Он чувствовал, что этот вопрос не дает им покоя ни на секунду. Все знали, что с ней случилось нечто страшное, но что именно…

— Слышь… — продолжил Мышкин, не дождавшись его ответа, — а ты же ходишь к ней… ну, туда… говорят, она в морге лежит с открытыми глазами. У нее отдельный кабинет и все боятся туда заходить.

— Чушь собачья, — не выдержал Петя. Он, конечно же, ни разу не был в палате, но как человек, которого она считала своим другом (по крайней мере, он на это надеялся), Петя прошерстил все справочники, медицинскую энциклопедию, интернет и вообще все, что нашел относительно комы у девочек. «Кома, — было написано, — встречается довольно редко. Тяжесть случая зависит от характера заболевания и многих других причин. Продолжительность комы может достигать трех-пяти и более лет. Это в худшем случае. Несомненно, этот был самый худший случай».

— Ну если чушь, — не унимался Мышкин, — можешь ее сфоткать? — Он остановился, повернулся к Пете лицом. Рядом застыли Макс и Роман. Они затаили дыхание. Увидеть фото лежащей в коме девочки с открытыми глазами, которую они, к тому же, все когда-то знали было очень страшно и очень любопытно. Это тебе не зачуханный ужастик с костлявыми манекенами или косорылыми тупыми зомби, который сезон продолжающими смешить половину детского населения города. Это был живой мертвяк. Настоящий! За такую фотку можно выменять что угодно! Бесплатные завтраки целый месяц или даже настоящий… пистолет.