Заражение

— Я там, где ее мать.

Он снова с силой сжал голову, глаза закатились, вместо них показались одни белки и Игорь едва сдержался, чтобы не опорожнить мочевой пузырь. Страх сочился изо всех его пор — он взмок, словно пробежал пару километров по рыхлому снегу.

— Не-ет! — раздался крик монстра, — я ничего не могу сделать. Они уже рядом. Я хотел убить ее, но я убил не ту. Не ту! Теперь поздно.

Он поднял глаза на Игоря, его мутный взор был страшен, болезнен и дик.

— Мне нужно такси, — сказал он.

Игорь сглотнул и мотнул головой.

— Конечно.

— Джип.

— Это только в «Вип-трип»… да, да, без проблем.

— Звони.

Дрожащей рукой Игорь снял телефон. Набрал номер.

— Вип-трип, слушаю вас, — ответила девушка бойким голосом.

— Говорит Игорь Верба из городской диспетчерской. Я хотел бы заказать такси-джип на сегодня. Это возможно?

Девушка вздохнула.

— Сегодня только джипы и берут с такой погодой. К сожалению… остался только Газ 2330 «Тигр», но что-то я сомневаюсь, что вас такое устроит. Она сделала акцент на слове «такое».

— А что с ним не так? — спросил Игорь.

— Все так, но это армейская модификация и удобств в машине практически нет. Обычно ее заказывают охотники или рыбаки, так что…

— Устроит, — коротко прохрипел монстр.

— Нас устроит, — поспешил сказать Игорь. Из кратких курсов поведения при захвате, он помнил, что террористам ни в коем случае нельзя перечить. Конечно, этот парень мало походил на террориста, но назвать его обычным приятным молодым человеком язык не поворачивался. Взгляд Игоря снова остановился на камере видеонаблюдения. Он очень хотел, чтобы торчащие ноги в лакированных туфлях оказались выдумкой, игрой воображения. К его ужасу, они до сих пор были на там, где он их увидел пять минут назад.

— Хм… — сказала девушка. — Ну ладно. Двойной вечерний тариф, вы же в курсе?

— Да, разумеется.

— И в салоне нельзя курить.

— Что? — не понял Игорь.

— Курение в салоне запрещено.

— Вы хотите сказать, что охотники в салоне не курят? — удивился Игорь, но диспетчер проигнорировала его вопрос.

В метре от него, покачиваясь, стоял полутруп. Вонь от него еще более усилилась, он тихо стонал.

— На какой адрес вызываете машинку?

— Городская диспетчерская, улица…

— Нет, — прервал его рок-музыкант. Он тряхнул головой, как будто сгоняя невидимых мух. — Институт вирусологии, за город. Найдут по карте. Возле проходной остановиться и ждать.

— Институт вирусологии за городом. Возле проходной будем ждать, — повторил Игорь.

— За городом? — девушка сделала паузу. — Подождите, сейчас уточню у водителя.

В телефонной трубке зашумела рация. Через минуту она сказала:

— Это еще плюс один тариф. Тройной тариф.

Игорь хотел в сердцах бросить ей что-то типа: «Да подавитесь вы уже там своими тарифами, присылаете корыто, так еще и по цене Роллс-Ройса!», но музыкант качнул головой.

— Да.

— Устраивает, — сказал Игорь в трубку.

Девушка что-то сказала по рации.


— Вызов принят. Институт вирусологии. Ожидайте машинку.

— Я отправил машину, — сказал музыкант. — Больше я для…

Его снова перекосило. Глаза закатились, тело скрутило судорогой. Когда он отнял руки от лица, Игорь опорожнил переполненный мочевой пузырь. Глаза мертвеца стекали по щеками, а лицо улыбалось — кровь струилась, обагряя скулы.

— И… и что теперь? — прохрипел Игорь. Он уже не замечал, как теплая влага распространяется в паху, сиденью кресла, стекая ниже по ногам, прямо в дорогие туфли марки «Вasko».

— А теперь, — ровным голосом сказал музыкант и это был уже не его голос, не тот, что Игорь слышал ровно минуту назад. — Теперь все. — Разинув до отказа вонючую пасть, он прыгнул вперед.





Глава 37




1 ноября 2014 года

— Андрей, ты не должен этого делать. Мы что-нибудь придумаем, я прошу тебя, не нужно! Пожалуйста! — Маша поймала его руку и прижала к груди. Даже под толстым слоем синтетического спортивного костюма он почувствовал, как прыгает ее сердце.

Профессор отвернулся. Они снова сидели в кабинете Лукина, только журнальный столик, залитый кровью, прикрыли куском ткани, а упавший лабораторный шкаф поставили на место.

— Другого выхода нет, — сказал Андрей. — Я должен попытаться. Если профессор прав, у нас появится хоть какой-то шанс выбраться отсюда. Ведь… там остались наши дети. Одни. Так ведь? У тебя мальчик, про которого ты боишься говорить.

Она смутилась, но руку не отняла.

— Откуда ты знаешь? Я вроде…

— Я знаю. Ты сама мне рассказывала. Его зовут Петя. Он учится в третьем классе и мечтает стать директором ресторана… где ты работаешь. Чтобы платить тебе большую зарплату. «Тройка».

— Господи, Андрей. Что я тебе еще рассказала?

— Все. Поэтому мы обязаны что-то сделать.

Профессор кивнул.

— Судя по вашей реакции на вакцину, вы просто на некоторое время станете одним из них, а потом, когда организм справится с вирусом, выйдете из этого состояния. Я не знаю, на каком расстоянии они общаются между собой и как именно это происходит. На всякий случай я подготовлю противовирусные, эфедрин, адреналин, а также дефибриллятор с аппаратом искусственного дыхания. Он находится в ординаторской через дверь. Ох, давно я не прикасался к этим штуковинам… — Трошин с трудом поднялся со стула и вышел.

— Давай попробуем завести какую-нибудь машину. Может получится, — с отчаянием сказала Маша.

— Нет. Ты видела, что они разбиты в хлам. Даже если удасться завести мотор, ехать в такую погоду без лобовых стекол — самоубийство.

— Это очень, очень плохая затея, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Пусть бы он сам на себе пробовал свои идеи, — Маша показала взглядом на дверь. — Ему уже все равно.

Андрей прижал ее к себе, погладил по распущенным волосам.

— Он не сможет вернуться. Сердце не выдержит. А значит, мы не узнаем, на что можем надеяться. Понимаешь?

— Но ведь когда-то нас начнут искать! Хорошо, не завтра, но в понедельник! Муж… — она осеклась, — отчим Пети, он же полицейский. Если я не появлюсь дома сегодня, в крайнем случае завтра, он сам сюда приедет, можешь не сомневаться. Потому что он больной псих, ревнивый гребаный психопат! От него нигде не скроешься. Я сказала ему, что отдам все заработанные деньги на ипотеку, только тогда он согласился отпустить меня. Но если завтра карточка с деньгами не будет у него в руках, он сметет тут все! Ты даже не представляешь, что он за человек.

Андрей вздохнул.

— Очень даже представляю. Но подумай вот о чем: когда все эти люди из нашей группы и сам Лукин доберутся до города, боюсь, твой муж никуда уже не поедет.

Профессор вкатил тележку с аппаратурой в кабинет. Выглядел он измученным, но живым, глаза блестели, было видно, что бодрость духа вернулась к нему, несмотря на пережитое.

— Ну что, готов? — спросил он Андрея.

— Да.

— Тогда пристегни ремень, Элли, и скажи Москве: «Прости и прощай», — профессор был явно не лишен чувства юмора. Он набрал в шприц мутной жидкости из склянки, ряды которых лежали в холодильнике, протер место укола спиртом и аккуратно ввел иглу под кожу.

Андрей лежал на кушетке, рядом на стуле сидела Маша, сжимая его руку. Ее глаза, полные тревоги, были широко распахнуты.

— Я с тобой, — шептала она. — Я тут. Если что, кричи. Изо всех сил! Слышишь меня?

Андрей кивнул, улыбнулся, а потом провалился во тьму, словно из под него выбили стул, в то время как на шее была закреплена веревка. Он хотел вздохнуть, набрать воздуха перед погружением, но не смог. Не успел. Нелепо взмахнув руками, Андрей полетел в пропасть — ее чернота была еще более плотной, сжатой, густой, чем само небытие, и — одновременно наэлектризованной, не живой, но существующей по каким-то своим, совершенно чуждым законам.

Его окружал чуждый мир и он сам был в нем чужим, шорохи, разговоры, стуки, далекий визг, удары, карканье ворон, смех — раздавались одновременно со всех сторон, образуя даже не окружение, а погружение — он плыл в потоке странной реальности, той, что окружала ежедневно, но теперь выглядела иначе, как если бы он смотрел на мир со стороны, но безо всякой связи с этим миром, наблюдая происходящее с холодной отстранённостью и превосходством. Так смотрим мы на суету муравьев возле пня, в нашей власти одним движением ноги раздавить этот мир и нам нет никакого дела, мы не можем понять и ощутить, что испытывают букашки — они слишком малы и глупы.

Тьма засасывала его все глубже. Если вначале он пытался дышать, и легкие под действием адреналина вздымались все чаще, то вскоре осознал, что тяжесть сковала грудь — он просто не мог продолжать выталкивать из себя тягучий, словно патока воздух. Сколько он так протянет? Краем сознания он понимал, что лежит где-то, где-то далеко, настолько далеко, что связь и понимание, осознание принадлежности к человеческому телу, скоро совсем оборвется и он покинет привычный мир, чтобы перейти в другой, неведомый, холодный и пугающий — безвозвратно.