Завтра вновь и вновь

– О да, Тереза никогда бы… если бы я носил тот котелок. Ко времени знакомства с Терезой я уже забросил эти глупости. Уже поговорил со своим куратором и переключился на американский модернизм двадцатого века. Уоллес Стивенс. Томас Эллиот. Честно говоря, мне больше хотелось получить диплом по литературе, я даже подумывал сменить факультет. Я уже открыл издательство «Слияние» и серию современной поэзии. Публикация стихов всегда была моей подлинной страстью, мне хотелось опекать выпуск поэтических сборников. Я начал ходить на занятия по компьютерам на факультете естественных наук, научился программировать, чтобы увеличить долю электронных книг. Пробовал писать стихи. Это было странное чувство… Если я читал, скажем, стихи Филипа Ларкина, меня захватывала красота строчек, настолько его стихи превосходны и правдивы. Но если я сам писал эту строчку, ту же самую строчку, меня тошнило от вида собственного почерка, а слова казались верхом глупости. Больше я стихов не писал.

– Это слабость, – говорит Тимоти.

– Возможно, – признаю я. – Я разочаровался в Вирджинском университете, стоило мне туда прийти. Я не ходил на занятия. Не занимался исследованиями. Лишь покупал подержанные книги и складывал их вместе с газетами, запершись в квартире. Я был… не на грани самоубийства, это неверное слово. Как-то на занятиях по «Декамерону» я был не в себе, и преподавательница, видимо, заметила, что я вот-вот войду в пике. Она пригласила меня на кофе, и я рассказал, насколько несчастен. Она решила, что мне стоит выйти за рамки студенческой жизни – может, поработать пару лет, а потом вернуться. Я ответил, что это звучит неплохо, но я просто не знаю, чем заняться. Ее кузен был владельцем исследовательской фирмы в Вашингтоне, и она посчитала, что слабые навыки программирования делают меня подходящим для этой работы. Она устроила мне собеседование. Не с самим ее кузеном. Работа на низшей должности в «Куценич групп».

– А как вы попали к Симке из-за пристрастия к наркотикам?

– Мой босс, Куценич, отправил меня в программу помощи служащим, и там меня передали доктору Симке.

– Работа на самой низшей должности помощника архивариуса?

– Зарплаты мне хватало, да и мой кузен Гаврил немного помогает. Посты для блога, рекламные ролики, аннотации и все в таком духе. Не слишком шикарная жизнь, но мне больше и не надо.

– А раньше у тебя были подобные сны? – спрашивает он.

– Нет.

– В какой части это точно был сон?

– Размеры квартиры, – объясняю я. – Она была слишком большая.

– Опиши мне квартиру, – просит он.

Я рассказываю. Я в Добсоне, в Полиш-Хилле. Уже смеркается. Горят оранжевые окна в домах, звонят колокола церкви Пресвятой девы. Теперь Тимоти заинтересован.

– Ты собирался посетить квартиру Альбион?

– Да. Я отправился на ее поиски.

Поначалу в полной ясности. Погрузился в неглубокий сон, который предлагает Начинка. Я отметил вход в квартиру Альбион, чтобы оказываться там всякий раз, когда вхожу в Город, и поджидать ее. Обшарпанная по краям зеленая дверь. Окна заколочены и разукрашены граффити со свиноголовыми девушками в нижнем белье. Свиные головы тупо лыбятся и пускают слюни, их зубы остры как бритва, а нижнее белье на девушках – как любят фетишисты, кружева и рюши из восемнадцатого века.

Дверь в дом не заперта. В вестибюле на подоконниках лежат невскрытые письма. Стены с потертой краской, стонут половицы, когда я поднимаюсь наверх. И тут легкая и ясная дрема заканчивается, и я проваливаюсь в глубокий сон, внимание смещается, все вокруг плывет, но сон все же недостаточно глубок, чтобы Начинка автоматически его прервала. Я поднимаюсь на третий этаж, к ее квартире. И тогда я проснулся? Я не уверен, возможно, я все еще спал. Я пролистываю список жильцов в поисках ее имени, но Альбион там нет. Все как обычно. Я набираю даты ее проживания здесь. Дверь открывается. Я вхожу внутрь.

– Звучит так, словно ты уже бывал в той квартире, – говорит Тимоти.

– Много раз, я пытался отыскать Альбион для Уэйверли. Но когда я бываю в квартире Альбион, всегда случается одно из двух. Чаще всего квартира пуста – совершенно пустое помещение. Я хожу по комнатам, но с таким же успехом мог бы изучать космическое пространство. Но довольно часто дверь открывает девушка азиатской внешности, она моложе меня. Похоже, она меня знает – называет по имени, выдает все сведения обо мне, но это может быть просто искусственный интеллект, читающий мой профиль. Она всегда ведет себя вежливо, но говорит, что мне не рады, и захлопывает дверь перед моим носом. Потом квартира меняется. Но такова природа Города – он всегда меняется. По факту от него остались лишь кости, но в памяти он обретает плоть, и она меняется. А с АйЛюксом или еще какой-нибудь новой моделью Начинки Город становится чем-то бо́льшим, нежели просто воспоминания и воображение, он наполняется деталями, которые, строго говоря, никогда не существовали. И это усложняет работу архивариусов – пытаться найти истину в нагромождении фантазий. Но на этот раз, как только я набрал даты и открыл дверь, квартира снова изменилась. В ней оказалась мебель. Немного, но все же квартира была жилой. Я никогда прежде такой ее не видел. Мебель была подержанная и починенная, разных стилей. Стены увешаны картинами – крупными полотнами, похожими на цветовые поля Ротко[14], все фиолетовых оттенков, как синяки, – и набросками с дизайнерской одеждой. Еще там были рулоны ткани, краски и швейная машинка. И стоял манекен с приколотым на нем лавандовым платьем.

– Квартира Альбион.

– Это наверняка была квартира Альбион. Предполагаю, что тот, кто стер Альбион, подменил данные, чтобы ее сложнее было отследить.

– Она была там? – спрашивает Тимоти.

– Альбион? Нет, ее там не было. Там была все та же девушка. Она всегда выглядит так, будто готовится к вечеринке. Но в тот раз она пригласила меня войти.

Она разглядывает себя в зеркале в гостиной. Чернильные волосы, собранные в высокий пучок на двух шпильках. Девушка высокого роста, почти с меня. Она наносит макияж. Я смотрю, как она красит губы винно-красной помадой. У нее бледная кожа. Она в черных туфлях на высоких каблуках, поблескивающих в слабом освещении. Ее платье притягивает взгляд, таким бы заинтересовался Гаврил – восточный узор, черный на изумрудно-зеленом. Она пересекает гостиную, молния на платье расстегнута сзади, и я вижу бледную кожу и черную полоску лифчика. Она входит в спальню, но тут же возвращается, на ходу надевая жемчужные сережки.

– Ты кто? – спрашиваю я.

– Чжоу, – откликается она. – А ты?

Я рассказываю ей, что ищу Альбион, и когда она отворачивается от зеркала, вижу отражение рыжих волос – всего одна мимолетная вспышка.

– А, ну конечно, – говорит она. – Джон Доминик Блэкстон из Питтсбурга, Вирджинии и Вашингтона. Временные адреса.

Она снова поворачивается к своему отражению. Я вижу квартиру – кухню, спальню. В ванной я обнаруживаю клок рыжих волос в раковине и понимаю, что оказался в нужном месте.

– Это все еще был сон? – спрашивает Тимоти.

– Не думаю, хотя точно не знаю.

– Ты поэтому упомянул женщину из университета? Ту, которая любила Шиле? Ты описал, в чем она была одета, и очень детально, даже нижнее белье. И отдельно подчеркнул, что видел край ее лифчика. Ты спал и вытаскивал эти детали из собственной памяти с помощью АйЛюкса?

– Нет, вряд ли, хотя девушка из квартиры и могла напомнить мне о девушке с семинара.

Думаю, я не спал, когда увидел Чжоу, когда мы разговаривали, но мне кажется, я спал, обследуя ее квартиру. Из главной комнаты отходил коридор, которого я раньше не замечал, узкий и с приоткрытыми дверями в другие комнаты, пустые. Мне вдруг пришло в голову, что комнаты повторяются, и я брожу по предыдущим воплощениям той гостиной. Я наткнулся на еще одну ванную, но в раковине больше не было рыжих волос.

– Продолжай, – говорит Тимоти.

– Коридор идет дальше, и вот это, думаю, уже мне снилось, потому что эпизод был наполнен признаками сна – я сбит с толку, заблудился и не могу вспомнить, как вернуться в гостиную к Чжоу. Еще один коридор, и тут я вижу его…

– Кого? – спрашивает Тимоти.

– Этого… человека, я не знаю, кто это. Никогда раньше его не видел и не узнаю́. Судя по всему, я видел сон или попал в профиль другого жильца, который жил здесь до Альбион. Еще один переживший Питтсбург, вернувшийся в свою квартиру, или просто случайная запись из облака. Мне кажется, я влез в чью-то личную запись. «Извините, – говорю я. – Я не хотел…» Но он просто смотрит на меня, как будто даже не вполне уверен, что я рядом.


– И как он выглядел? – спрашивает Тимоти.

– Сидел в высоком кресле с полосатой обивкой, а перед ним на низком столике стояла чашка кофе. Он был в свободных брюках и пиджаке поверх футболки. На футболке была надпись «Болван».

– А лет ему сколько?

– Лет пятьдесят или чуть больше. Или чуть меньше, но очень усталый вид. Лучше всего я запомнил его глаза – печальные, а все лицо какое-то поникшее.

– А еще что? – спрашивает Тимоти.

Я рассказываю, что помню серый цвет. Какой-то неопределенный. Я не помню того человека отчетливо. Серый, поникший, печальный – но все же высокомерный. Мне он не нравится. Он потягивает кофе, разглядывая меня. Я снова извиняюсь, объясняю, что навещал друга и заблудился. Он не шевелится и не заговаривает со мной, но стоит мне развернуться к выходу, как человек исчезает. Теперь я уверен, что не сплю, но его нет, а значит, он мне приснился. Я возвращаюсь к Чжоу.

– И как ты вернулся? Ты же заблудился.

– Эта программа – как лента Мёбиуса.

Я отворачиваюсь от человека в футболке с надписью «Болван» и вижу дверь, которую прежде не замечал, и когда прохожу в нее, то снова оказываюсь в квартире Чжоу. Это петля. Теперь я понимаю – квартира изменилась с тех пор, как я вошел туда в первый раз. Чжоу наряжается на вечеринку. Я наблюдаю за ней. Слышу шум воды в душе, но в гостиной никого нет. Я больше не вижу коридор с несколькими дверями, только обычный короткий коридор, ведущий в спальню. Я открываю дверь ванной и обнаруживаю в душе Чжоу. Я смотрю на нее сквозь покрытую паром шторку.

Кажется, Чжоу нравится, что я смотрю, и она намыливает грудь и тело гелем. Она спрашивает, не хочу ли я к ней присоединиться, но я пропускаю вопрос мимо ушей, и она смеется. Чжоу вытирается насухо и голой идет в спальню, надевает изысканное белье. Она натягивает зеленое платье, но так и не застегивает его. Идет к зеркалу в гостиной – туда, где я впервые ее увидел, и наносит косметику.

И вдруг – в отражении мелькают рыжие волосы, волосы Альбион, и тут же исчезают. И с этого момента начинается петля – Чжоу идет в спальню, возвращается, застегивая жемчужные сережки, но потом сразу же снимает их. Чжоу расстегивает молнию на платье, и оно падает вниз. Чжоу расстегивает лифчик. Она прекрасна – такими идеальными женщины бывают во снах, поразительно яркая. Она раздевается и идет в ванную, включает душ и встает под него, как только вода нагрелась. Я говорю Тимоти, что в тот день несколько раз наблюдал этот цикл, и действия повторялись без каких-либо вариаций.

– Тот, кто стер Альбион, вставил на ее место Чжоу, – говорю я, – это подделка, чтобы удаленный кусок кода стал незаметным. Безупречно красивая работа.

– Уэйверли может заинтересоваться рыжими волосами в зеркале.

– Наверняка, – соглашаюсь я.

– И волосами в раковине.

Он спрашивает, употребляю ли я наркотики, и я отвечаю, что даже не думал о них с тех пор как стал чистым, а уж после установки АйЛюкса – тем более. Они мне просто больше не нужны. Он спрашивает про Терезу, видел ли я ее. Да, я ее видел. Да. Он отмечает, что я хорошо выгляжу и добился значительного прогресса.





27 декабря




Я расчерчиваю Архив, как будто это место преступления, и прочесываю его клетка за клеткой – не происходит ли со временем изменений. Когда я только начал работать на Куценича, то часто занимался этой рутиной, если фирма поручала мне самые дерьмовые случаи. Иногда методичность помогала. Я расчертил дом Альбион и прочесываю его за несколько месяцев до ее приезда и во все те годы, когда она здесь жила, задерживаюсь в каждой клетке и наблюдаю за течением времени на быстрой перемотке, все миазмы дней и ночей.

Дом Альбион – это история запустения. Разбиваются окна, и их заколачивают фанерой, фанера гниет и покрывается граффити. Ломаются карнизы на крыше и падают на тротуар, после чего крышу так никто и не чинит. Осыпаются кирпичи и цемент. На тротуарах собираются кучки обломков, их подметают, но до конца они так и не исчезают, пока все не поглотит пламя, превратив весь город в пепел.

Перемотка. Я прочесываю Архив, теперь перпендикулярно предыдущему поиску. Я заметил, как с той даты, когда я отметил переезд сюда Альбион, появляются граффити, вспышкой цвета на фанере в окнах. Итак, кто-то начал помечать дом, стоило сюда въехать Альбион. Я увеличиваю надписи и рисунки: посреди неразборчивых каракулей и матерных фраз возникает свиная голова, ухмыляющаяся острыми как бритва зубами.

Я перематываю вперед, и мотив становится более изощренным: девушка со свиной головой выгуливает двух свиноголовых женщин на поводках. Я копаюсь в «образцах почерка», сделанных Куценичем – подробных записях о вандалах, на которых мы наталкивались во время расследований, образцы стилей граффити, характерные куски кода, но не нахожу задокументированных образцов таких свиноголовых рисунков. Я копирую рисунок и запускаю Паук – поиск по базе изображений. Самые близкие совпадения – женщины, выигравшие свиней на ярмарках, и молодые матери, поощряющие дочерей погладить поросенка в контактном зоопарке, а еще группа болельщиц из Арканзаса со свиньей – символом их команды. Тысячи женских лиц и свиных рыл. Идет поиск… 1 % завершено… 2 %…

Альбион водила темно-зеленую «Хонду Акселерант» сорок шестого года, но поиск по марке, ограниченный районом Полиш-Хилл и годами, когда здесь жила Альбион, выдает нулевое число совпадений, поисковик предлагает мне расширить пара-метры запроса.

Нулевой результат – полная бессмыслица. Даже если Альбион парковалась в другом месте или в досье ошибка и она не ездила на «Хонде», это популярная модель, и хоть какая-нибудь машина должна появиться в результатах поиска. Невозможно поверить, что за такой период в Полиш-Хилл не заехала ни одна «Хонда Акселерант», уж кто-нибудь должен был проехать, срезая путь по холму из Окленда.

Я расширяю параметры поиска и ищу «Акселерант» в Полиш-Хилле, но без года выпуска и времени проживания здесь Альбион, но опять безрезультатно.

Снова расширяю параметры и ищу «Акселерант» по всему Архиву и в результатах получаю список всех дилерских центров, все года выпуска, все подержанные машины, каждое рекламное объявление, каждую припаркованную «хонду», каждую машину в уличном потоке – слишком много результатов, но по-прежнему ни одного в том слепом пятне, которое меня интересует.

Пепси помогает мне думать, я открываю двухлитровую бутылку и новую пачку крекеров и перед новым погружением устраиваю пятиминутный перерыв. Думай. Архив написан на джаве, а потому я устанавливаю параметры «Полиш-Хилл» и годы проживания там Альбион, но ищу не «Акселерант», а TimelineException – свидетельства ошибок в коде, означающих неточность во времени, попытку фальсификации. Я запускаю поиск, рассчитывая получить несколько сотен или даже тысяч результатов, но невообразимая масса результатов перегружает мой АйЛюкс – их около миллиона, и я завершаю процесс. Боже…

Я просматриваю отчет об ошибках – похоже, тот, кто стер машину Альбион, намеренно спутал код, стер или подменил в Архиве почти каждую машину около квартиры Альбион, чтобы завалить результаты поиска ошибками. Я видел подобное при мошенничестве со страховкой, но тот, кто удалил Альбион, действовал на редкость дотошно. Никак не получится разобраться в этом хаосе. Могу лишь восхищаться проделанной работой.

Я размышляю над его методом. Отражение рыжих волос в зеркале в тот момент, когда от него отворачивается Чжоу. Отследить дальше невозможно, но это отражение – все же промах, возможно, и остальная работа не столь уж безупречна, какой выглядит.

Я торчу в кафе «Лили» на углу Добсон и Хэнкок, в том же доме, где находится квартира Альбион, и смотрю на машины, точнее, на отражения машин в окнах. Когда машина проезжает по Добсон-стрит, я отмечаю ее марку и заношу отражение в отдельную таблицу – иногда это лишь смутное цветное пятно. Проезжающие машины редко совпадают со своими отражениями, но я надеюсь увидеть в оконном стекле отражение «Акселеранта» Альбион.

Скучная работа, но с чего-то же надо начинать. Я узнаю баристу – ее зовут Сэнди. Миниатюрная девушка в маленькой шляпке в стиле ретро и очках в черной оправе. Припоминаю, что она занимается печатью плакатов – кафе украшают ее неоновые постеры питтсбургских групп и женской команды роллер-дерби. Тереза работала с ней, нанимала для своих занятий в школах и для печати из растительных материалов. Сэнди кипятит молоко и выливает его в кофе пенкой в форме листа. Клиенты тоже мне смутно знакомы, некоторых я наверняка уже видел поблизости. Проезжает очередная машина, и я отмечаю ее отражение. Я наблюдаю уже четыре дня кряду, пока серебристый «Ниссан Альтима» не отбрасывает отражение зеленого хэтчбека – «Акселеранта», и я понимаю, что это она.

Я отмечаю время отражения и помещаю его в закладки.

Снова запускаю Паук, ограничивая поиск районом Полиш-Хилл и годами пребывания здесь Альбион, но вместо «Акселеранта» ищу его подмену, седан «Альтима» пятьдесят третьего года. Я уже готов остановить процесс, если в результате появится тот же поток ошибок, но уловка срабатывает: удаливший машину Альбион использовал «Альтиму» как универсальную подмену, вероятно, просто командой «заменить все». Поиск приносит результат, с которым можно работать, я прикалываю его к карте Полиш-Хилла, и проступает дорожка, словно из хлебных крошек: квартира Альбион на Добсон-стрит – подземная парковка многоэтажки в нескольких кварталах отсюда под названием «дом Пулавски». Я сохраняю результаты поиска, переключаюсь в Архиве на дату, когда «Альтима» должна там стоять, и иду на поиски машины.

Дом Пулавски – это просторные студии с панорамными окнами и раздвижными стеклянными дверьми на узкие балконы. Вестибюль цвета шампанского, с высокими креслами и полосатыми золотистыми диванчиками. По центру стоит стол красного дерева, на нем возвышается ваза с орхидеями. Консьержка за стойкой отмечает посетителей. Она читает Камю, и ее темные волосы гармонируют с красным деревом, а юбка и блузка – с цветом стен. Я подхожу ближе, она улыбается и спрашивает: «Чем могу помочь?», но когда я интересуюсь, не слышала ли она имя Альбион, она ищет в своей базе записанных разговоров и отвечает: «Поиск не дал результатов».

– Не подскажете, как пройти к парковке?