Жилье по обману

— У магазина, я видел, — кивнул Костя. — Сами доберетесь?

— Вполне.

Пошатываясь и поддерживая друг друга, мы с Наткой ушли со стройки.

— Ты обратила внимание? Никаких табличек со стрелочками на стенах уже нет, — сказала Натка, сидя в машине.

Пока я разогревала мотор, она смотрела на шлагбаум оставленной нами стройки и хмурилась.

— Очевидно, таблички были частью ловушки, — кивнула я.

— И этот парень, который вел нас… Я ведь его видела в отделении, — сказала Натка.

— В смысле? — я развернулась к ней. — Он что, действительно полицейский?

— Не знаю, он в штатском был, но отирался в участке, когда я заявление писала. Может, следил за мной, а может, и впрямь там работает, — Натка широко зевнула и плаксиво сморщилась. — Вот чего они на меня взъелись, Лена? Ведь не просто заперли — убить пытались, разве нет? И тебя тоже…

— Я-то просто за компанию.

— А меня за что?

— Думаю, ты развила слишком опасную для них активность, — рассудила я, аккуратно выезжая на дорогу. — Ты стала энергично искать Галину, нашла ее фото, других пострадавших, сестру-судью привлекла… Никто от тебя такого не ожидал.

— А они думали, я дура?

— Ну-у-у… Признайся, ты не производила впечатления умницы. Хорошенькая, глупенькая, вроде как без связей, без мужа-защитника, обычная мать-одиночка. Они же как раз таких и обманывали — то дедушку, то бабушку, то вот тебя…

— Только обманутый дедушка тихо помер, обманутая бабушка догнивает в приюте, а я дала мерзавцам бой! — Натка снова зевнула, пристроила затылок на подголовник да так и уснула — с самодовольной улыбкой на губах.

Была уже не ночь — раннее утро, небо на востоке окрасилось розовым, машины по улицам сновали деловито и бодро, водители — и я в их числе — наслаждались дорогой без пробок…

Я привезла нас к Наткиному дому, тихо остановилась у подъезда, заглушила мотор и некоторое время сидела, глядя на спящую сестру. Улыбка на ее лице уже растаяла, губы кривились и вздрагивали, на гладких бледных щеках отчетливо виднелись разводы подсохших слез, подкрашенных потекшей косметикой. Так я и знала, что эта хваленая водостойкая тушь — рекламный миф…

Пискнула, открываясь, дверь подъезда, на крыльцо вышла какая-то тетка с собакой, и обе сделали стойку на мою «Хонду». Должно быть, сидя в машине с выключенным двигателем, я выглядела подозрительно. Надо было будить Натку, высаживать ее и ехать домой. Вместо этого я снова завела машину, сдала от подъезда во двор, развернулась и поехала совсем в другую сторону.

Получасом позже я остановилась в другом дворе, покосилась на посапывающую Натку, вылезла из машины и, приставив руку козырьком ко лбу, посмотрела на нужный балкон. Вовремя: там как раз появилась крупная темная фигура. Она вздернула руки, как пленный фриц, опустила их, снова вздернула, опять опустила.

— И-раз, и-два, и-три, — посчитала я и после «и-четыре» тоже подняла руку и приветственно помахала.

Во дворе в ранний час было пусто, так что человек на балконе меня быстро заметил. Он прервал свою физкультуру, перегнулся через перила, присматриваясь, кивнул и скрылся в комнате. Я подошла к подъездной двери, она загудела и открылась: меня пригласили войти.

Когда я поднялась на нужный этаж, дверь квартиры уже была приоткрыта, и за ней солнечно пламенел оранжево-золотой атласный халат.

— Доброе утро, Леночка, — распахнув дверь шире, произнесла Тамара Тимофеевна так спокойно и доброжелательно, словно мое внезапное появление тут в седьмом часу утра было делом совершенно обычным и абсолютно нормальным. — Физкультурник мой в душе, сейчас подойдет, а мы с тобой чайку пока…

— С удовольствием, — ответила я честно.

Врать не имело смысла: у Тамары Тимофеевны взгляд — рентген, она ученый-психолог со степенью и кучей монографий. Порой мне кажется, что все мы, включая меня, уже классифицированы и подробно описаны в ее научных трудах, но Машка говорит, что у меня паранойя, а у Тамары Тимофеевны просто комплекс доброй матушки. Мы все вроде как паства Анатолия Эммануиловича, и он наш добрый батюшка, а его супруга соответственно матушка и потому чувствует себя обязанной всемерно о нас заботиться. Она так и делает. Всех знает, во все вникает. При первой нашей встрече на новогоднем корпоративе Тамара Тимофеевна Плевакина поразила меня тем, что с беспримерной легкостью выспросила у меня все подробности личной жизни, причем я отвечала ей охотно и с редкой искренностью. А ведь еще трезвая была!

К тому моменту, когда Анатолий Эммануилович в синем с белыми полосками винтажном спортивном костюме «Адидас» выступил из ванной, я успела выпить чашку чаю, съесть три горячих блина со сметаной и обсудить со специалистом пару типичных подростковых комплексов. Но, едва появился «ее физкультурник», Тамара Тимофеевна отошла на задний план. Налила мужу чаю, придвинула блины — и исчезла.

— Ты, Еленочка Владимировна, заражать меня своим гриппом пришла? — сурово поинтересовался Плевакин, устраиваясь за столом. — Чего тебе дома-то не болеется?

— Мне, Анатолий Эммануилович, так болеется, что чуть не умерлось уже, — пожаловалась я. — Этой ночью меня и мою сестру пытались убить.

Шеф крякнул, насупил лохматые брови.

— Нужна ваша помощь, Анатолий Эммануилович, — сказала я. — Вы сможете подключить ФСБ?

— Ты рассказывай давай, а там посмотрим, чего я могу, а чего не могу, — ворчливо распорядился шеф и яростно потыкал свернутым в трубочку блином в плошку со сметаной.

Я рассказала ему все.

Под мой рассказ шеф уплел десять пышных блинов — неудивительно, что он становится похож на пингвина. Десятый, юбилейный блин Анатолий Эммануилович запил чаем, со звоном поставил чашку, оттолкнул блюдце, встал из-за стола и ушел из кухни, походя сдернув со шнура зарядного устройства мобильный и велев мне:

— Сиди, ешь.

Прежде чем за ним закрылась дверь дальней комнаты, я услышала:

— Пал Семеныч, здравия желаю, мон женераль, как поживаешь, дорогой? Я вот…

— Павлику звонит, Паше Усольцеву, — прокомментировала Тамара Тимофеевна, материализовавшись так же мгновенно, как исчезла.


— Генералу ФСБ Павлу Семеновичу Усольцеву? — уточнила я, с усилием проглотив вставший комом в горле блин.

— Ага, ему, Павлику, — легко ответила профессор Плевакина и налила мне еще чаю.



Посидеть на больничном мне все же пришлось. Даже не посидеть, а полежать.

После ночи в контейнере я совершенно расхворалась, и пара дней для меня прошли нечувствительно: я боролась с температурой, кашлем, насморком и болью в горле. Все это вместе отвлекло настолько, что с Наткиным квартирным вопросом «специально обученные люди» разбирались без меня. К счастью, это была уже не моя война. Даже не наша: Натка после долгой беседы с настоящим следователем тоже оказалась не у дел, что ее очень нервировало.

Анатолий Эммануилович звонил каждый день, справляясь о моем здоровье и уверяя, что следствие движется семимильными шагами. Я шефу верила, и все же торопилась вернуться в строй.

Сашка вдобавок к прописанным доктором препаратам беспощадно пичкала меня «классными зожными средствами», и объединенными усилиями традиционная медицина и народная победили мою хворь за три дня.

На четвертый я вышла на работу, на пятый — открыла очередное заседание по делу обманутых дольщиков.

Нет худа без добра, кое в чем болезнь и переживания пошли мне на пользу: похоже, я сбросила пару-тройку кило. В зеркале я себя не рассматривала, не до того было, но обнаружила, что воротник судейской мантии стал болтаться на шее. Как будто я надела мантию на вырост и не доросла еще до того, чтобы вершить правосудие…

Приступ неуверенности в себе купировал Плевакин, заглянувший ко мне в кабинет.

— Отлично выглядишь, Еленочка Владимировна! — объявил он, оглядев меня, пожевав губами и беззвучно вздохнув. — Бледна, строга и прекрасна, хоть картину с тебя пиши… Позавтракала? Тамара Тимофеевна велела тебя пирожком накормить, на вот… Чтоб быстро съела — и вперед, вершить правосудие!

Шеф погрозил мне пальцем, оставил на столе аккуратный сверток и удалился. Я покосилась на подношение, решила, что сейчас уже некогда плюшками баловаться, потом съем пирожочек от профессора-психолога, и вышла в коридор, но была сразу же остановлена строгим окриком:

— Куда пошла? Сначала пирожок, я сказал!

— Да, сэр! Слушаюсь, сэр!

Я попятилась, вернулась в кабинет и честно съела профессорский пирожок — очень вкусный, с малиной. Пока жевала, соображала, не надумали ли Анатолий Эммануилович с Тамарой Тимофеевной меня удочерить? У них два взрослых сына, один на дипломатической службе, другой на военной, оба далеко, а они, может, всегда себе хорошую девочку хотели? Я хорошая!

Настроение улучшилось. И не только мое!

Публики в зале поубавилось, перформансов с транспарантами никто не устраивал, из прессы присутствовала всего одна съемочная группа, тем не менее ощущения, будто люди потеряли надежду на справедливое решение их больного вопроса, не возникало. Наоборот: передовой отряд армии обманутых дольщиков — истцы — был бодр и свеж, даже старички Волошины, прежде понурые, задорно сверкали очками. Я понадеялась, что наш прокурор использовал паузу с толком, что-то накопал в пользу обездоленных истцов — и не ошиблась.

Прокурор у нас действительно въедливый и не только намеки правильно понимает, но и мысли ловит на лету. Я только подумала о том, что неплохо было бы послушать кадровика «Райстроя», а Ильин его нашел и вызвал свидетелем!

Ее, а не его, потому что это дама. Вернее, молодая женщина, очень старающаяся выглядеть солидно и серьезно. Анастасии Владимировне Цветковой лет тридцать максимум, и она очень хороша собой, о чем непросто догадаться, потому что красавица упакована в глухую белую блузку под горло, широкие брюки и двубортный пиждак, который ей явно велик. Я в курсе, что пиджаки оверсайз — это модно, но Анастасия Владимировна с размером переборщила и выглядит так, словно раздела нашего Плевакина, например. И разула спецназовца: на ногах у нее нечто массивное, на тракторной подошве. Длинные светлые волосы свидетель Цветкова густо замазала гелем и стянула в гульку, а косметикой не то чтобы пренебрегла, но воспользовалась оригинально, отказавшись от помады и густо забелив все лицо, включая даже брови. Но из-под слоя очень светлой пудры настойчиво пробивается лихорадочный румянец, выдающий волнение. И очки свои с тонированными золотистыми стеклами нервничающая Анастасия Владимировна то надевает, то снова снимает, отчего становится ясно, что проблем со зрением у нее нет, окуляры — часть маскировки.

Ильин ласково пытает девушку на предмет ее трудовой деятельности в «Райстрое». Цветкова сообщает, что пришла туда сразу после института, это была ее самая первая работа, функционал соответствовал стандартным обязанностям кадровика — Анастасия Владимировна по-модному говорит «эйчара». Она явно опасается, что кто-то — мы с прокурором, например, — подумает, будто ее взяли на работу за красивые глаза и все остальное, поэтому несколько раз повторяет:

— Я была просто эйчаром, вела обычную работу с кадрами.

— Какую именно? — уточняет прокурор.

— Да всю!

Анастасия Владимировна делает глубокий вдох и отвечает обстоятельно, как на экзамене:

— В мои обязанности входило своевременное оформление приема, перевода и увольнения сотрудников, соблюдение правил хранения и заполнения трудовых книжек, оформление листков нетрудоспособности, ведение личных дел… — воздух в груди, стиснутой строгой блузкой, заканчивается, и девушка замолкает.

— Расскажите, как вы нанимали новых сотрудников, — просит Ильин.

— Да как обычно, — Цветкова снова набирает воздуха. — Описание вакансии я размещала на классических сайтах по поиску работы, на сайтах объявлений вроде «Авито» и «Из рук в руки», а также на бирже фрилансеров, там тоже можно найти не только специалистов на проектную работу, но и сотрудников в офис, а еще на региональных и городских порталах, где есть раздел «Работа»…

Воздух у девочки снова закончился, а информация явно еще есть. Но прокурор не горит желанием пройти экспресс-курс подготовки молодого эйчара и настойчиво гнет свою линию:

— Директора компании тоже наняли по объявлению?

Взглядом он указывает на Свекольникова.

— Да, я готовила описание вакансии, размещала его на джоб-сайтах и…

— И прочих полезных ресурсах, мы поняли, — кивает Ильин. — Не сообщите нам, какие требования предъявлялись к соискателю данной высокой должности?

— Да я уже точно не помню, — Цветкова еще больше бледнеет.

— Ничего страшного, вакансия была сохранена в архиве сайта, — успокаивающе улыбается свидетелю прокурор. — У нас есть возможность ознакомиться с тем вашим объявлением.

Он вопросительно смотрит на меня, я киваю, и мы «знакомимся».

— «В связи с организацией нового направления открываем вакансию генерального директора, — с выражением читает Ильин с листа. — Должностные обязанности: организация и контроль работ всех структурных подразделений в соответствии с утвержденными планами, повышение эффективности работы подразделений, обеспечение выполнения плановых показателей компании, высокой удовлетворенности клиентов, стабильной рабочей атмосферы в коллективе и роста финансовых показателей», — он смотрит на Цветкову. — Та самая вакансия?

— Да, это я писала, про стабильную атмосферу — это точно мое! — радуется бывший эйчар «Райстроя».

— Тогда я продолжу, — скупо улыбается прокурор. — «Требования: опыт работы на руководящей должности в крупных компаниях не менее 5 лет. Умение организовывать и вести системный контроль работы подчиненных. Развитые управленческие качества, высокая степень самоорганизации, умение расставлять приоритеты, стрессоустойчивость, ответственность за результат, системное мышление».