Жилье по обману

Анастасия Владимировна размеренно кивает, подтверждая, что все так, все правильно.

— Много откликов на вакансию было? — спрашивает ее прокурор.

— Да до фигища! Ой, — образцовый современный эйчар понимает, что ляпнула не то, и испуганно прикрывает ненапомаженный рот ладошкой.

— То есть очень много? — доброжелательно уточняет Ильин. — Сколько конкретно?

— Да я уже не помню точно, но больше сотни, — отвечает Цветкова.

— И из более чем сотни соискателей вы выбрали Алексея Игоревича? — прокурор кивает на Свекольникова, который слушает свидетеля с доброжелательным интересом, явно ни о чем не беспокоясь.

Хорошая нервная система у человека, всем бы такую. Кажется, я понимаю, какое качество Алексея Игоревича выделило его среди других кандидатов на должность гендиректора компании, обреченной на банкротство: пофигизм.

А Ильин опять будто мысли мои читает.

— И что же выделило господина Свекольникова из ряда других кандидатов на должность генерального директора?

Анастасия Владимировна молчит.

— В какой именно крупной компании Алексей Игоревич работал на руководящей должности не менее пяти лет?

Цветкова молчит и краснеет.

— В армии! — простодушно отвечает сам Свекольников.

По залу прокатываются смешки, кто-то с нарочитым восхищением произносит: «Настоящий полковник!»

— Анастасия Владимировна, Алексей Игоревич Свекольников до прихода в «Райстрой» не руководил компаниями и не имел отношения к строительству, — говорит прокурор.

— Ну, окопы-то рыл! — подсказывают из зала.

Ильин награждает шутника строгим взглядом и снова обращается к свидетелю:

— Объясните, как получилось, что на должность генерального директора строительной компании вы выбрали человека без соответствующего опыта и образования?

— Да это не я! Не я же выбирала! — всплескивает руками Цветкова. — Я-то что? Я только собрала отклики, рассортировала их, отправила анкеты руководителю, а уже он сам выбрал! Позвонил мне и сказал — вот этого берем, Свекольникова то есть!

— Какому руководителю, Анастасия Владимировна?

— Ну… Главному.

— А кто был главным?

Зал замирает. Цветкова снова бледнеет:

— Так это… Петр Давидович.

— Какой Петр Давидович? Анастасия Владимировна, вы же кадровик, разве не знаете, что никакого Петра Давидовича в штате компании «Райстрой» никогда не было? — давит прокурор.

— Да я вас умоляю! — свидетель Цветкова трясет головой, и гулька на ее затылке подпрыгивает, грозя рассыпаться. — Вы будто не знаете, как это бывает! Да, в штате человека нет, но он самый главный — собственник там или инвестор, не важно, тот, кто с деньгами и все решает!

Вновь раскрасневшаяся Анастасия Владимировна с вызовом смотрит на прокурора. Он грустно улыбается:

— Фамилию того главного нам скажете? Петра Давидовича?

— Да Фокс же! Петр Давидович Фокс!

— Спасибо, — Ильин переводит взгляд с Цветковой на меня. — У меня больше нет вопросов к свидетелю.

Я смотрю на Орехова. Экс-юрисконсульт «Райстроя» нервно ерзает на стуле и, кажется, кусает губы, но вопросов к свидетелю Цветковой тоже не имеет.

А у Ильина есть еще один свидетель, которого все мы не прочь послушать.

По просьбе прокурора вместо почившего главбуха Махова показания дает замначальника финансового отдела Дегтярева — милая женщина, откровенно испуганная вниманием к собственной персоне. Очевидно, что отвечать за главного бухгалтера она не хочет и не может, но ее вызвали не для этого.

— Ольга Петровна, это вы осуществляли операции по переводу денег компании на счета за рубежом? — спрашивает ее Ильин.

— Я, но не сама же! Не по собственному желанию! — спешит оправдаться Дегтярева. — На любое движение денег всегда было письменное распоряжение генерального!

Румяный Свекольников со своего места опять бубнит про коварного референта и обманутое доверие.

— А письменное распоряжение генерального директора было единственным обязательным условием для перевода средств? — уточняет Ильин.


— Нет, конечно же, нет! — Дягтерева пренебрежительно отмахивается от прозвучавшего предположения. — Что там его распоряжения? Главное — команда по телефону.

— От кого?

— От Первого, конечно же, — финансистка недоумевает, как можно такого не знать.

— А кто это — Первый?

— Ну как же? Первое лицо компании, самый главный человек…

— Вы назовете нам его имя?

— Да я как-то не знаю… — Дегтярева теряется. — Ну, Первый и Первый… Еще говорили — ПэДээФ…

— То есть вы переводили деньги по звонку человека, чье имя и должность вам неизвестны?

— Так а что мне имя и должность, если я его голос прекрасно знаю! И манера говорить у него особенная, ни с кем не спутаешь. Он вроде как акает и «дэ» как «дзэ» произносит: «Гаспажа Дзехтярева».

— Вот так?

Ильин с моего разрешения включает видеозапись.

Это фрагмент новостного сюжета о программе строительства новых яхтенных стоянок в акватории Черного моря. Корреспондент выясняет, насколько заинтересованы в развитии отечественной сети марин владельцы яхт, и один из участников опроса демонстрирует тот самый акцент, который только что копировала Дегтярева. «Гдзе мы будзем заутра — бог весц, па марям — па валнам, но Родзина далжна ждац сваих детцей, значиц — нада строиц марины!» — с чувством вещает человек, подписанный в титрах как Петр Фокс, яхтсмен.

— Похоже, — говорит Дегтярева. — Хотя я не уверена, вот если бы он про деньги сказал…

— Вернемся к деньгам, — сговорчиво соглашается Ильин. — Скажите, Ольга Петровна, с какого телефонного номера поступала вам команда о переводе денег?

— Номера были разные, всегда иностранные, — отвечает Дегтярева. — Всего три номера. Да они же у меня записаны, я их вам назову, если нужно!

Я подтверждаю, что нужно, и финансистка, покопавшись в своем мобильном, называет номера. А вслед за тем прокурор предоставляет справку о том, что вышеуказанные номера приобретались фирмой «Рэдфокс», зарегистрированной на Кипре. Владелец фирмы — некий Константин Пападакис.

А это имя мне знакомо! И не только мне: съемочная группа оживляется, по залу пробегает шепоток.

— Уж не тот ли это Константин Пападакис, гражданин Греции и Кипра, который был замешан в истории с нелегальным вывозом из России антиквариата? — уточняю я.

Об этой скандальной истории рассказывали все центральные телеканалы.

— Тот самый, — хищно улыбается Ильин и просит суд ознакомиться с протоколом допроса гражданина Пападакиса, задержанного на таможне с грузом икон XVI века. Этот протокол он запросил из материалов таможенной проверки, а я его, скорее всего, приобщу. Для пользы дела. Устанавливать истину — так устанавливать!

Иконы тогда задержали, а Пападакиса отпустили — не в последнюю очередь благодаря тому, что задержанный при попытке незаконного вывоза ценностей грек-киприот назвал важных людей, готовых за него поручиться. «В первую очередь это мой близкий друг и компаньон — известный российский олигарх Петр Давидович Фокс», — горделиво заявил Пападакис под запись. Протокол сохранился, и теперь это важная улика, доказывающая, что за пирамидой из квартир стоит именно Фокс.

Наверное, затевая эту аферу при поддержке компаньона-киприота, Фокс считал себя самым умным и хитрым, но, как говорили древние римляне, чьи крылатые выражения я зазубрила на юрфаке, тэмпора мутантур эт нос мутамур ин иллис — «времена меняются, и мы меняемся вместе с ними». Кипр, некогда заповедный офшор, теперь сотрудничает с Россией, и я вполне могу арестовать счета олигарха Фокса в этой стране. И в нашей тоже, конечно.

Я принимаю решение удовлетворить иски граждан Волошина Г. В., Петровской Е. Н., Михеева П. Д., Латыниной Л. С. к компании «Райстрой» в полном объеме, для чего требую арестовать как российские, так и зарубежные счета гражданина Фокса П. Д.

Надеюсь, денег на этих счетах достаточно, чтобы расплатиться со всеми обманутыми дольщиками.



— Вот правду говорят, от великого до смешного один шаг! Ты создала серьезный прецедент и наверняка войдешь в историю отечественной юриспруденции, а вынуждена спасаться от благодарного народа через окно уборной! — потешалась Машка, организуя мой тайный побег из здания суда.

Идти, как все нормальные люди, через двери мне отсоветовал Анатолий Эммануилович. Обычно он сам меня к прессе выпихивал, а тут вдруг решил поберечь.

— Не выдержишь ты сейчас, Еленочка Владимировна, бурного народного ликования, — сказал шеф. — Заобнимают ведь до смерти, еще качать надумают… Давай-ка я сам.

Он одернул на себе пиджак, махнул рукой Машке, повелевая нам убраться с линии огня, и отправился делать заявление для прессы. А мы с подругой под прикрытием занавесок глянули в окошко.

Я высматривала знакомые лица и первыми нашла Латыниных.

Сами по себе старики не выделялись из толпы, но рядом с ними восторженно скакала долговязая девица с пламенно-рыжей шевелюрой. Она то обнимала-целовала профессора с супругой, то принималась отплясывать вокруг них какой-то буйный танец, умудряясь в одиночку образовать подобие хоровода — длинный огненный хвост летел кометой, оставляя в воздухе расплывчатый оранжевый след. Дочка, что ли? В кого только такая рыжая? Наверное, в папу, он почти лысый, не понять уже, какой масти…

Петровскую я обнаружила под камерой. Катерина давала интервью и выглядела подобающе серьезной, стояла смирно, улыбалась сдержанно, запредельное радостное волнение выдавали только глаза — сияющие и какие-то сумасшедшие. Казалось, как только выключится камера, она тоже пустится в пляс, как буйная рыжая девчонка Латыниных.

Михеевы стояли в стороне — обнявшись и закрыв глаза, неподвижные и не подверженные всеобщему ликованию, как будто в коконе каком-то. Такие тихие, светлые, счастливые…

— А Эммануилыч-то наш — орел! — сказала Машка. — Ты глянь, как держится, прет прямо в массы, будто ледокол! О, журналисты к нему побежали, сейчас возьмут в оборот…

— С журналистами шеф справится, — уверенно сказала я. — Что ему эти журналисты, он генерала ФСБ Павликом называет!

— Ага, ему бояться нечего, качать его не станут, комплекция у него не та… А мы пойдем другим путем.

И мы пошли: вылезли из окна в тылу здания, обогнули ликующую толпу по крутой дуге и без задержки промаршировали в торговый центр. Слава богу, машину я поутру оставила именно там, а не вблизи здания суда, как обычно.

Распрощавшись с Машкой, я поехала домой и на первом же покрасневшем светофоре засмотрелась на пешеходов на тротуаре.